Несомненно, на выбор повлияли ходившие тогда устойчивые слухи о том, что война на Дальнем Востоке с Японией, и опять в Маньчжурии, должна вновь начаться. А это уже было поле действия для человека, который мечтал служить не просто в кавалерии, а именно «в казаках». Новая война ожидалась если не завтра, то обязательно послезавтра.
Было и другое. Барона Унгерна фон Штернберга откровенно манил Восток. Он этого ни от кого не скрывал, как и того, что его романтизм постепенно сменялся мистикой. Духи Востока уже витали в душе потомка немецких рыцарей-крестоносцев.
Глава четвёртаяЗАБАЙКАЛЬЕ. ДУХИ ВОСТОКА
1908 году хорунжий фон Унгерн прибыл на место службы в «жёлтое», как его тогда называли за цвет казачьих погон и лампас, Забайкальское казачье войско. По численности среди других оно было пятым: после Донского, Кубанского, Оренбургского и Терского.
Войско административно было разбито на четыре отдела: Читинский, Акшинский, Нерчинский и Нерчинско-Заводской. Выставляло в мирное время четыре конных полка: Читинский, Верхнеудинский (бурятский), Аргунский и Нерчинский, две конно-артиллерийские батареи. И гвардейскую полусотню в лейб-гвардии Сводно-Казачий полк. 1-я Забайкальская казачья батарея шефом имела «Его императорское высочество наследника цесаревича и великого князя Алексея Николаевича».
В военное время забайкальцы выставляли в поход уже девять полков, не считая гвардейской полусотни: 1-й и 2-й Читинские, 1-й, 2-й и 3-й Верхнеудинские, 1-й и 2-й Аргунские и 1-й и 2-й Нерчинские, пять конных батарей. Одновременно формировались запасные части: конный дивизион, три пеших сотни и конно-артиллерийский взвод. При этом прежняя задача охраны государственной границы с Китаем и Монголией в Забайкалье с войска не снималась. Охрана российских пределов по рекам, степям и тайге велась оставшимися в войске силами, прежде всего казаками не призывного возраста, молодыми и стариками.
Унгерн знал о забайкальском казачестве и его истории, начитавшись в училищной библиотеке литературы о казачьих войсках России. Забайкальское войско «вою родословную старшинство — вело с 1851 года. 17 марта того года оно было сформировано в составе 1-го, 2-го, 3-го и 4-го русских полков и 5-го 6-го бурятских полков. Полки существовали до того года как отдельные воинские части на юге Сибири и постоянного штата не имели, выполняя роль пограничной и местной внутренней стражи.
Для создания четырёх русских полков поступили расформированные по такому случаю Забайкальский городовой казачий полк и Верхнеудинские станичные казаки, пограничные русские казаки, тунгусский (эвенкийский) полк и бурятские полки: 1-й, 2-й, 3-й и 4-й.
Впервые русские казаки-землепроходцы появились в Забайкалье в 1644 году. Охочие люди царской служилой рати и стрельцов, под начальством «казённого» атамана Василия Колесникова, проникли в забайкальские земли, построили там несколько укреплённых острогов и подчинили своей власти местных тунгусов-эвенков и бурят.
Российское правительство сразу же столкнулось с проблемой охраны государственной границы на сотни и сотни вёрст по степи, горным лесам и рекам. Русских казаков, которых якутский воевода посылал разведывать пушные земли всё дальше на восход солнца, для задач пограничной стражи численно не хватало. Тогда правительство пошло по другому, вполне оправдавшему себя пути. Оно стало обращать в служилое казачество местных «инородцев», то есть бурят и тунгусов.
В 1722 году по распоряжению иркутского губернатора составляется восемь пограничных русских казачьих команд: Цурухайтуевская, Чиндантская, Акшинская, Троицкосавская, Кударннекая, Харацанская и Тунканская. Последняя в 1851 года вошла в состав Иркутского казачьего полка и службу пограничной стражи в Забайкалье больше не несла.
В 1760 году из «тунгусских ясачных иноверческих родов» был сформирован Тунгусский казачий полк. Он по тогдашней узаконенной традиции носил имя эвенкийского князя Гантимура.
Через четыре года, в 1764-м, из ясачных бурят было сформировано четыре бурятских казачьих полка. Они» как и Тунгусский полк» назывались первое время по именам степных владетельных князей: Ашебагатов, Цонголов» Атаганов и Сарталов.
В 1822 году после утверждения Устава о сибирских городовых казаках был создан Забайкальский городовой казачий полк. На его формирование были употреблены Нерчинская и Верхнеудинская казачьи городовые команды, различные «пришлые люди».
Все эти формирования — полки и стали основой для создания Забайкальского казачьего войска. В том же 1851 году было утверждено Положение о пеших батальонах забайкальских казаков, которых было создано двенадцать. Все они, как и полки, имели свои знамёна. Войсковой праздник казаки-забайкальцы получили только в 1890 году — день 17 марта.
Для того чтобы численно увеличить новое войско, правительством не раз принимались соответствующие указы. В 1855 году в войско зачислили бессрочноотпускных нижних чинов русской армии, находившихся на то время на юге Сибири, и солдатских вдов с семействами. В 1858 году в казаков «обратили» порочных нижних чинов, то есть штрафников, ещё не отбывших сроки наложенных на них наказаний.
Забайкальское казачье войско не только росло численно, вбирая в себя новые, самые различные по характеру людские пополнения. Оно и отдавало часть своих казаков-пограничников. Именно забайкальцы стали основой двух новых казачьих войск на Дальнем Востоке — Амурского и Уссурийского, которые тоже имели жёлтые погоны и лампасы. Показательно, что в лейб-гвардии Сводно-Казачьем полку забайкальцы, амурцы, уссурийцы составляли одну сотню, последнюю по счету — четвертую.
До 1851 года городовые и пограничные казаки забайкальских земель, служилые тунгусы и буряты несли охрану границы от набегов кочевых племён, проживавших в южных степях. А также сопровождали купеческие караваны (прежде всего с китайским чаем в Кяхту через Монголию) и почту. Служили они и конвоем при отправленных из Санкт-Петербурга русских посольствах в Пекин.
С образованием Забайкальского казачьего войска пограничная служба стала для него основной государственной задачей. Одна сотня забайкальцев теперь несла постоянную службу как конвой русского посланника в Пекине и русского консула в монгольской столице Урге.
В1900—1901 годах войско было мобилизовано высочайшим указом и в полном составе участвовало в Китайской походе. Забайкальцы отличились в боях с ихэтуанями («боксёрами»), поднявшими восстание против европейцев в своём отечестве. «Боксёрами» их прозвали за то, что на знамёнах ихэтуаней красовался сжатый Кулак.
В Русско-японской войне забайкальские казаки участвовали в полном составе. 1-й Верхнеудинский и 1-й Читинский полки вернулись домой с наградными Георгиевскими знамёнами. Надпись на них гласила: «За отличие в войну с Японией в 1904 и 1905 годах». Они стали главными войсковыми регалиями.
После войны, опять же в полном составе, войско было направлено «на подавление беспорядков на Дальнем Востоке». Забайкальских казаков революционные вихри 1905 года не затронули, они сохранили верность государю-императору и единожды данной воинской присяге.
1-й Аргунский полк, в который попал служить хорунжий барон Роман Унгерн, свою родословную вёл с 1 января 1900 года. Он «отпочковался» от 1-го Нерчинского полка, который передал на формирование новой казачьей части несколько своих сотен. Аргунцы могли гордиться своим участием в Китайском походе. Наградой им за доблесть при разгоне отрядов ихэтуаней, громивших Китайскую Восточную железную дорогу (КВЖД), стали шесть Георгиевских серебряных труб с гравированной надписью «За отличие в Северной Маньчжурии в 1900 году». Их вручили по две 1-й, 2-й и 4-й сотням полка.
Гордились казаки-аргунцы и знаками отличия на головных уборах с надписью «За отличие в войну с Японией в 1904 и 1905 годах». Другой наградой за ту войну стали «одиночные белые петлицы на воротниках и обшлагах мундиров нижних чинов». В старой России существовала и такая коллективная награда казачьим полкам за проявленную воинскую доблесть.
Постоянной задачей 1-го Аргунского полка в мирное время было несение охраны границы. Поэтому он был расквартирован на железнодорожной станции Даурия у самого китайского рубежа, всего в шестидесяти вёрстах от границы. Кругом были забайкальские степи, а кое-где — и пески с барханами. Из лесов преобладали берёзовые небольшие рощицы.
Государственная граница в Забайкалье постоянно нарушалась. Её по ночам переходили хунхузы, чтобы грабить золотые прииски и одиноких старателей. Шли спиртоносы, которые обменивали в тайге свой ходовой товар на золотой песок и самородки-«хрусталики». Прокрадывались торговцы с кипами шёлковой материи, которая продавалась золотоискателям на вес «презренного» металла. Объяснялось такое весьма прозаично: старатели шили себе из китайского натурального шёлка нижнее бельё, к которому не «приставали» никакие паразиты. Безобидными все эти ходоки через границу не были, пуская в любом удобном случае в дело оружие: ружьё или кинжал. Поэтому пограничные стражники говаривали:
— Охрана границы — та же война. Чуть зазевался — и пропала твоя душа у границы. Отлетела в небеса.
Ещё на войне в Маньчжурии барон Унгерн, заинтересованно наблюдавший забайкальских казаков, уяснил их «профессиональную» гордость — умение ездить на неказистом степном коне. То есть умение сидеть в седле уверенно и непринуждённо. Хорунжий в самом скором времени стал отличным наездником, не жалея на обучение ни времени, ни сил.
Когда пришло время аттестации полковых офицеров, то командир сотни в отношении хорунжего барона Унгерна записал: «Ездит хорошо и лихо, в седле очень вынослив». Для казачьего и кавалерийского офицера такая оценка была высокой похвалой начальства. Сам Унгерн по такому поводу в разное время говорил:
— Служить в забайкальских степях и не научиться ездить по-монгольски? Такого быть просто не должно...
— Казак-забайкалец, русский или бурят — тот же монгол. Он не может не породниться со степным конём.