— Великий батор самым первым поскакал в атаку на гаминов. Это видели все в тот день...
— Когда гамины издалека увидели всадника в жёлтом халате цин-вана, то они всей толпой стали стрелять в него. Целились изо всех сил...
— Стреляли залпами. И всё мимо и мимо. А он с саблей налетел на них без единой царапины...
— После боя в седле, седельных сумах, сбруе, халате, сапогах и даже в шапочке цин-вана насчитали следы семидесяти пуль. А говорят, что и больше...
— И он за весь день не был даже легко ранен...
— Верно говорят ламы: наш цин-ван, бывший русским генералом, — монгольский Бог Войны...
— Цин-ван Унгерна великий Богдо-гэген называет своим первым полководцем...
Разрозненные бон в окрестностях Цаган-Цэгена шли три дня. Стороны то сходились, то расходились. На третьи сутки китайцы поняли, что окружены не только степью, но и неприятельскими конными отрядами. Генерал Чу Лицзян прислал парламентёров. В ходе недолгих переговоров китайцы согласились сложить оружие без каких-либо условий.
Такой ход переговоров усыпил бдительность Унгерна и его командиров. Ночью китайцы беспрепятственно ушли в направлении границы. На месте остался только один тысячный отряд, который и сдался в плен. Его солдаты рисковать жизнью не хотели, а служить за плату они могли кому угодно. Барон начал преследование беглецов, но «порубить» азиатам удалось только пехоту гаминов. Кавалерия, оторвавшись от довольно вялого преследования, ушла в Китай.
Унгерн сам вёл преследователей по следу бежавших остатков китайской экспедиционной, вернее — оккупационной армии в Халхе по Калганскому тракту. Спустя несколько дней он спросил полковника Ивановского, делавшего какие-то отметки на видавшей виды штабной карте:
— Далеко до китайской границы?
— Два или три перехода. Вёрст около пятидесяти, если верить этой карте, не больше.
— А сколько отсюда до Пекина будет?
— Вёрст шестьсот;
— Значит, до Пекина сегодня Азиатской дивизии ближе, чем до Урги?
— Точно так, Роман Фёдорович. Ближе.
— Тогда хватит пылить по тракту. Ивановский, дай команду полкам поворачивать назад и собирать по пути трофеи. Чтоб ни одного патрона китайцев не пропало.
— Будет исполнено. Я уже приказал излишние личные трофеи сдавать в обоз.
— Правильно сделал. Подкрепи своё приказание ещё одним. От моего имени. Чтоб боялись сокрывать трофеи. Всё ценное сдавать в дивизионную казну...
Устанавливая в Халхе власть Богдо-хана (и, разумеется, собственную диктатуру), Унгерн фон Штернберг обратил внимание на улясутайские события. В этом городке стоял совсем небольшой пекинский гарнизон силой в 80 солдат. Китайский комиссар Улясутайского округа Ван Сяоцун, узнав о походе Унгерна на Ургу, решил укрепить гарнизон и вооружил проживавших в городе китайцев. Они стали по ночам патрулировать улицы Улясутая.
Это обеспокоило местного монгольского губернатора — сайта Чултан-Байлэ. И негласного главу русских колонистов колчаковского полковника Михайлова. Тот создал из офицеров и других лиц вооружённый отряд на случай ожидавшихся русских и монгольских погромов. Обстановка в маленьком стенном городке сразу же накалилась.
Получив такую поддержку, сайт Чултан-Байлэ потребовал от комиссара Ван Сяоцуна чтобы китайский гарнизон покинул Улясутайский округ и ушёл на родину. В переговорах посредниками были два представителя русской общины — Михайлов и Оссендовский:
— Господин комиссар. От имени монгольской власти я прошу ваших солдат оставить подвластный мне округ.
— Я не могу вывести гарнизон. У меня нет ни лошадей, ни палаток для ночёвки в степи, ни продовольствия для солдат.
— Всё это мы вам соберём с местного населения.
— Хорошо. Тогда гарнизон пойдёт на запад, в Маньчжурию. У меня большинство солдат родом оттуда.
— Этого мы не можем позволить. Есть более кратчайший путь отсюда в Китай. В Синьцзян. Ближайший город Гучэн.
— Пусть будет так. Но я прошу оставить солдатам и офицерам их оружие.
— Нет. Мы с полковником Михайловым решили, что свои ружья и патроны вы сдадите в монгольский арсенал.
— А если я, как правительственный комиссар, откажусь отдать такой приказ улясутайскому гарнизону? Что тогда будет?
— Тогда мои цэрики и русский отряд разгромят вас. Нас больше. К тому же в Халху вошла конная дивизия генерала Унгерна. Все ваны на его стороне.
— Хорошо. Я подчиняюсь вашим требованиям. Оставляю только самое необходимое в пути оружие. Но прошу вас пропустить гарнизон по Улясутайскому округу беспрепятственно.
— Такое обещание мы с полковником Михайловым даём...
Китайский гарнизон беспрепятственно покинул Улясутай. Почти сразу же после его ухода командир местного белогвардейского отряда «разошёлся» с местным сайтом. Михайлов хитростью захватил городской арсенал (если так можно было назвать подвал одного из домов). Винтовки и патроны были розданы его сторонникам. Так колчаковский полковник оказался фактическим хозяином столицы одного из округов Халхи. Понимая своё военное бессилие, Чултан-Байлэ не стал конфликтовать с Михайловым.
Тот в самом скором времени продемонстрировал свою власть. Из Иркутска в Улясутай со «спецзаданием» прибыли три командира Красной Армии. Они были посланы своим командованием «проработать» маршруты передвижения советских войск в этой части Внешней Монголии. Михайлов приказал арестовать «незваных гостей» и расстрелять. Что и было исполнено в тот же день.
После взятия Урги барон Унгерн стал планировать поход на советскую территорию. Городок Улясутай становился важной тыловой базой Азиатской конной дивизии. Цин-ван отправил туда полковника Доможирова с небольшим воинским отрядом, приказав следующее:
— Выясни обстановку в Улясутае. Узнай, почему полковник Михайлов до сих пор не подчинился мне. Где китайский гарнизон и его оружие? Есть ли среди русской колонии в городе большевики. Если есть, то арестуй их и расстреляй на месте...
Получив от генерала Унгерна такие полномочия, Доможиров прибыл в Улясутай с самыми решительными намерениями. Вскоре он встретился с сайтом Чултан-Байлэ и полковником Михайловым. Разговор сразу же принял конфликтный характер:
— Вы дали китайцам уйти с частью оружия! Приказываю немедленно догнать гарнизон и разоружить его. Пленных офицеров под конвоем отправить в Ургу. Арестовать в Улясутае каждого, кто подозревается в сочувствии большевикам.
— Но мы дали на переговорах слово беспрепятственно пропустить китайский гарнизон через земли округа.
— Тогда я прикажу вас, сайт и полковник, расстрелять за содеянное именем генерал-лейтенанта Унгерна фон Штернберга.
— Мы не можем принять решение без согласия офицеров городского отряда.
— Разрешаю узнать мнение офицеров улясутайского отряда...
Среди подчинённых Михайлова произошёл раскол. Часть из них во главе с поручиком Стригиным открыто встала на сторону унгерновского посланцы Доможирова. Тот приказал поручику с конной группой догнать в степи уходящий к границе китайский гарнизон. Против этого открыто выступил один из колчаковцев, полковник Полетика. Он прямо заявил Доможирову:
— Этот ваш барон Унгерн отъявленный авантюрист. Нельзя нарушать законы войны. Ведь мы дали китайцам слово...
Поручик Стригин во главе конных унгерновцев и улясутайских белогвардейцев догнал китайский отряд. Он предъявил командовавшему им комиссару Ван Сяоцуну ультиматум: «или — или». Тот подчинился, и теперь недавний городской гарнизон был разоружён уже полностью. После этого поручик приказал сдать все казённые ценности, личные деньги и вещи. То есть китайцы были ограблены. Взятыми «трофеями» Стригин поделился с Доможировым и Михайловым.
Получив от полковника Доможирова донесение и узнав, что часть офицеров критикуют его действия, барон Унгерн отправил в Улясутай монголо-бурятский отряд под начальством бурята полковника Ванданова. Комендантом Улясутая назначался полковник Казанцев, прибывший недавно в Халху из Урянхайского края (нынешней Тувы). Баронский посланец, прибыв в городок, заявил:
— Я приехал сюда с намерением провести в жизнь планы моего начальника, барона Унгерна фон Штернберга.
— А если кто не согласен с ним?
— Несогласным разрешаю покинуть Улясутай на все четыре стороны...
Несогласных нашлось немало. Группа лиц решила поехать в Ургу, чтобы оттуда перебраться в Маньчжурию, в городах которой, особенно в Харбине, проживали многие тысячи белых эмигрантов. Такое решение приняли полковник Михайлов с женой, полковник Полетика, офицеры три брата Филипповы, бывший акмолинский губернатор Рыбаков, племянник председателя Государственной думы Родзянко — капитан Зубов, бывший предводитель дворянства Писсаржевский, профессор Оссендовский... Все они покинули Улясутай, держа верхом неблизкий путь на столицу Халхи.
Между тем Унгерн направил в важный для него Улясутай ещё один воинский отряд. Во главе его барон поставил капитана Безродного, правую руку даурского палача и ургинского коменданта Сипайло. Тот получил предельно конкретный приказ:
— Установить порядок в Улясутае самыми жёсткими мерами. Никого из большевистского элемента не миловать.
— Приказ будет письменный, господин барон?
— Не стоит на такое дело изводить бумагу. Действуй под мою личную ответственность...
Безродный, знавший о случившемся «возмущении офицеров» из донесения полковника Доможирова, повстречал ехавших в Ургу из Улясутая близ Заин-Шаби. Сипайловский палач приказал зарубить на месте полковника Михайлова с женой, а Полетику и двух братьев Филипповых повесить на ближайшем дереве. Третий из братьев был убит позже по личному распоряжению барона. Рыбакова и Зубова капитан Безродный отвёз в Улясутай и там их публично расстрелял.
Такая же участь постигла и местного сайта Чултан-Байлэ. Но приказывал ли барон убить монгольского аймачного губернатора, истории не известно. Скорее всего, нет. Палач Безродный расстреливал многих людей по «собственному желанию».