— Почему? — спросила Халисстра. — Почему именно теперь?
«Потому что нечто должно произойти», — отозвалась Сейилл.
— Нечто должно произойти, — повторила Улуйара.
«Прямо сейчас, в этот самый миг, хочешь ли ты вернуться к Ллос? — спросила Сейилл. — Если она явит сейчас тебе свою благосклонность, примешь ли ты этот дар, примешь ли ее и отвернешься ли от Эйлистри?»
— Я не знаю, — ответила Халисстра.
«Ты должна решить, — настаивала Сейилл, — и решить теперь».
Привидение указало на скользящую позади нее длинную вереницу бесплотных душ. Там что-то изменилось, и Халисстре понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что происходит. Колонна душ исчезала где-то вдалеке, возможно на расстоянии миль от нее. Бесцветные призраки менялись один за другим, словно их накрывала некая волна. Каждый дух по очереди вновь обретал цвет и жизнь, даже становился вещественным, но лишь на краткий миг, потом то же происходило со следующим мертвым дроу. Когда цвет окрашивал их, они конвульсивно дергались и извивались в воздухе, скорее от удовольствия, чем от боли.
— Она возвращается, — прошептала Халисстра.
Сейилл подплыла ближе, и ее призрачное тело обволокло Халисстру. Та напряглась, но не оттолкнула привидение.
«Она возвращается, — прошептала Сейилл в ее мозгу. — Скоро ее сила пройдет сквозь тебя. Я могу защитить тебя, но ты должна захотеть этого. Ты должна пожелать Эйлистри, а не ее, не этого демона. Пожалуйста».
— Пожалуйста, — шепнула Улуйара.
Халисстра закрыла глаза и попыталась обнять призрак Сейилл, но руки ее встретили пустоту.
— Эйлистри! — позвала Халисстра прерывающимся от волнения голосом. — Помоги мне!
Тело Сейилл сделалась вдруг плотным в ее объятиях, и Халисстра почувствовала, что жрица дрожит. Сейилл закричала, и вопль этот оглушил и уши Халисстры, и ее измученный мозг.
— Сейилл! — вскричала Халисстра, перекрыв мучительный вопль, исторгающийся из мгновенно сделавшегося материальным горла жрицы. — Нет...
Тело Сейилл исчезло, и руки Халисстры обвились вокруг нее самой. Вопль еще звучал в ее мозгу, но в ушах звенело от тишины Астрального Уровня. Она открыла глаза и увидела, что Сейилл уплывает в серое ничто, простершееся перед нею. Тело жрицы было изломано и изуродовано, лицо искажено болью. Она стала еще более прозрачной и быстро таяла вдали.
— Сейилл... — прошептала Халисстра.
Жрица в последний раз взглянула ей в глаза и, хотя казалось, это доставило ей изрядную боль, улыбнулась, исчезая из виду.
Халисстра ощутила, что тело ее обмякло, хотя она и испытывала неведомые доселе силу и уверенность.
— Она исчезла, — прошептала Улуйара.
— Она не только отказалась от Арвандора, — добавила Фелиани, глаза которой округлились от ужаса. — Она пропустила через себя силу Ллос.
— Чтобы защитить меня, — шепнула Халисстра.
— Это убило ее, — продолжала Фелиани. — Она выбрала не Астральный Уровень, она выбрала забвение.
— То, чего я сама боялась больше всего, — сказала Халисстра. — Именно забвение привело меня к Эйлистри.
— Она пожертвовала собой, — произнесла Улуйара.
— Ради меня? — спросила Халисстра.
— И ради Эйлистри, — ответила Фелиани.
У Халисстры кружилась голова, но глаза ее просохли от слез, и сила вернулась к усталым мышцам. Она чувствовала себя бодрой и отдохнувшей, как бы потрясена ни была.
— Она пожертвовала собой, — повторила Халисстра, — чтобы я могла...
— Чтобы ты могла служить Эйлистри, — закончила за нее Улуйара. — Чтобы могла владеть Лунным Клинком.
Халисстра опустила руку на рукоять меча, способного убить богиню.
— Я колебалась, но, надеюсь, не слишком долго, — объявила она.
— Она пробудилась, — предостерегла Фелиани, — или воскресла. Она возвращается.
Халисстра задумалась. Она попыталась представить себе, как сойдется с Ллос в поединке, но, как ни старалась, не смогла.
— Мы последуем за душами Ллос, — решила Халисстра и, не успев еще договорить, устремилась вслед за ними.
Фелиани и Улуйара полетели за ней.
ГЛАВА 26
— Нет, — бормотал Фарон, — а если туда?.. Там, где коридор раздваивался, маг повернул налево. Он много раз пытался провидеть дорогу и изо всех сил старался следовать тому, что сумел узнать.
— Никакие твои заклинания не работают, не так ли? — осведомилась Квентл.
Фарон даже не взглянул на нее, он пошел дальше по коридору, надеясь, что наткнется на что-нибудь такое, что подскажет им верный путь.
— Я получаю... противоречивую информацию, — бросил он, — но я, по крайней мере, хоть что-то делаю. Ты говорила, что была здесь. Почему бы тебе не отвести нас прямо к ней?
Квентл не ответила, и они обменялись взглядами, говорившими о том, что оба готовы прекратить перепалку.
— Такое впечатление, что чем дальше мы заходим в эту паучью крепость, тем более странным становится все вокруг, — сказала Данифай. — Сначала нигде не было прямых углов, а теперь есть. Кажется, они появились в тот самый момент, как я подумала, насколько коридор удобнее без них. Кроме того, мы не встретили никого живого, нас не потревожил ни один страж, а мы все блуждаем и блуждаем тут. Что это значит?
— Что Ллос хотела, чтобы мы пришли, — ответила Квентл, бросив на Данифай презрительный взгляд.
Фарон и Вейлас переглянулись: судя по их лицам, оба они придерживались прямо противоположного мнения.
Маг остановился посреди коридора, который в этом месте расширялся до добрых двадцати футов. Потолок был низким, темнота приятно густой, а запах разложения, по счастью, не настолько силен, как бывал порой. Маг произнес очередное заклинание и сконцентрировался на том, что их окружало, выискивая признаки жизни. Он чувствовал мертвые зоны, куда не могла проникнуть его магия: стены, возможно, обитые свинцом или каким-то иным особенно непроницаемым материалом. И все же где-то далеко, на самом краешке восприятия, Фарон ощутил присутствие жизни.
— Слегка размыто, — прошептал он сам себе, — но это там.
— Что?! — воскликнула Квентл. — Что там? Маг открыл глаза и улыбнулся Квентл.
— Несмотря ни на что, тут кроме нас есть еще что-то живое, — сказал он. — Но ощущение от него какое-то странное — далекое и расплывчатое, словно это существо либо очень далеко, либо едва живо, окутано магией, чтобы защититься от провидения, либо все это вместе. Я не могу... Госпожа?
Квентл рухнула на колени, и Фарон инстинктивно попятился. Воздух зазвенел от энергии, кожу Мастера Магика начало покалывать, но куда более ошеломительно происходящее подействовало на двух женщин.
Квентл упала на четвереньки, едва не ткнувшись лицом в хрлодную ржавую сталь разрушенной паучьей крепости. Мышцы ее подергивались и сокращались, лицо то ли исказилось от мучительной боли, то ли скривилось в ухмылке от безумного наслаждения — Фарон не мог бы определить.
Данифай тоже повалилась на пол, но лицом вверх. Спина ее выгнулась, и вскоре она уже касалась пола лишь макушкой и кончиками пальцев ног. Фарон не мог не восхищаться красотой ее тела, которую портили те же мелкие раны — порезы, ссадины, рубцы и синяки, — что накопились у них у всех за время странствий. Возможно, Фарон видел только то, что хотел видеть, но ему подумалось, что выражение лица Данифай говорит об абсолютном наслаждении, о совершенной физической страсти.
Потом пришла очередь упасть Джеггреду. Дреглот повалился на одно колено, слепо хватаясь за стены оставшимися тремя руками, пробивая рваные дыры в стальной перегородке. Бурая пыль покрывала всю его шерсть и комками прилипала к ней, пока полудемон не сделался на вид таким же ржавым, как паучья крепость. Джеггред завопил так громко, что Фарону пришлось зажать уши ладонями.
Когда вопли дреглота перешли в пыхтение — безнадежные попытки вдохнуть воздуху, — Фарон взглянул на Вейласа. На проводника все это, казалось, совершенно не повлияло, да и сам Фарой не испытывал жгучего желания кататься по полу.
— Что бы это ни было, — сказал маг проводнику, — похоже, оно действует только на...
Сначала он собирался сказать «женщин», но понял, что действует оно на жриц и на единственное среди них существо — исчадие ада самой Ллос.
Все окончилось так же внезапно, как началось.
Джеггред, которого мгновенный экстаз затронул меньше других, первым поднялся и начал отряхиваться. Его лицо, по которому всегда трудно было что-либо прочесть, было лишено какого-либо выражения.
— Что произошло? — спросил маг, но дреглот проигнорировал его. — Джеггред?
Квентл села и поднесла руки к лицу. Она не отрывала взгляда от испачканных ржавой пылью ладоней, словно выискивая там что-то.
Данифай приходила в себя дольше. Она перекатилась по заржавленному стальному полу в позу эмбриона и издавала звуки, которые Фарон сперва принял за плач.
— Госпожа? — окликнул Вейлас, нагнувшись, чтобы оказаться на одном уровне с лицом Квентл, но держась по-прежнему в полудюжине шагов от нее.
Квентл не ответила, вообще никак не показала, что слышит Вейласа. Фарон не стал даже спрашивать ее, что произошло. Он уже начал понимать, чему оказался свидетелем.
Квентл заговорила.
Сначала она шевелила губами в пантомиме, потом едва слышно зашептала, потом начала петь литанию на древнем языке, которого не узнал даже Фарон.
Это продолжалось около минуты, затем жрица умолкла. Фарон окинул ее взглядом и увидел, что все порезы и кровоподтеки, ссадины и царапины исчезли и черная кожа сделалась гладкой, едва ли не лоснящейся. Казалось, к Квентл отчасти вернулся и потерянный ею вес. Волосы ее стали чище, мягче, и даже пивафви и доспех засверкали как новенькие.
Квентл Бэнр поднялась и взглянула сверху вниз на Данифай, которая уже сидела, привалившись спиной к стене, улыбаясь и шепча какую-то свою молитву, что затягивала ее раны, стирала с кожи синяки и возвращала блеск ее большим выразительным глазам. Слезинка оставила дорожку на одной из красивых эбеновых щек, и девушка не спешила утирать ее.