оснувшись, он упражнялся в мудрости-неспешности по два часа кряду, скоро месяц, как он вообще ни разу не пошутил. В конце концов, как обычно, победило мнение президента.
Поль присутствовал на первой встрече Брюно и Солен Синьяль в его офисе. Она появилась ровно в полдень в сопровождении какого-то типа лет двадцати пяти, в безупречном сером костюме, белой рубашке и галстуке цвета бордо, с потертым коричневым кожаным портфелем в руке, он сам вполне мог бы сойти за клерка из Берси. Солен, полноватая и наспех накрашенная дама лет сорока, на первый взгляд ничем особо не впечатляла. На ней были джинсы, серая толстовка и шуба.
– Доброе утро, – сказала она, садясь на диван. – Кофе, будьте добры.
– Сейчас попрошу, – отозвался Брюно. – Два эспрессо?
– Большой кофейник очень крепкого черного кофе. И крутые яйца.
– Может, вы хотите круассаны, булочки? А апельсиновый сок?
– Крутые яйца.
Брюно сделал заказ.
– По какому номеру вы заказываете еду? – поинтересовалась Солен Синьяль. – Я спрашиваю, потому что мы, я полагаю, будем у вас частыми гостями.
– Набираете 27 на кухню, а если нужна уборка, то 31. – Ассистент тут же записал это в блокнот, который он как раз вытащил из портфеля. – Впрочем, в следующий раз мы, возможно, встретимся у меня в квартире, там будет удобнее.
– А, вы живете прямо тут? Хорошо, очень удачно.
Она удовлетворенно кивнула, затем выложила перед собой на журнальный столик четыре электронные сигареты. Сигареты, как она объяснила им позже, были разного вкуса: манго, яблоко, ментол и темный табак. Без них она “не может функционировать”. А ее личное функционирование – уж в чем в чем, а в этом она не сомневалась, – необходимо для функционирования целого.
Через несколько секунд, в течение которых ее взгляд был прикован к Полю, она небрежно хмыкнула:
– А вы, значит, личный помощник. Доверенное лицо… – На последних словах она чуть понизила голос, и Поль улыбнулся, чтобы показать, что это выражение вовсе его не задело; он и правда был доверенным лицом.
– Так-так-так, а что наш кандидат… – Она медленно повернулась к Брюно и на этот раз долго его рассматривала, больше минуты, и в итоге заключила еле слышно: – Я думала, будет хуже, – и прикусила язык, у нее это вырвалось непроизвольно. – Ну, в смысле, – поспешила добавить она, – я наблюдала вас в роли министра, теперь вам придется перестроиться, а у нас впереди не так много времени. У меня есть одна девушка, она с нами работает уже год, Раксанэ. Я собираюсь ее к вам приставить.
Ассистент тут же записал: “Раксанэ”.
– Если что-то пойдет не так, – продолжала она, – и у вас не срастется, немедленно сообщите мне. У нее, конечно, еще не было президентских кампаний, но она работала на больших выборах. – Она подумала еще несколько секунд. – В общем, она, по-моему, в теме. Ну и мы обязательно будем ее брифинговать каждый вечер на первых порах… Я тут подумала сегодня в ночи… – Поль взглянул на нее и вдруг понял, что с самого начала показалось ему странным в ней и ее ассистенте: лица у них были усталые, движения странно заторможенные, иногда у обоих прорывались вдруг нервические жесты; по всей вероятности, они оба провели бессонную ночь. – Мы не будем выпускать вас вместе, ну скажем, не слишком часто, по крайней мере поначалу. Взаимные дифирамбы – это полный отстой, мы пойдем другим путем. Бенжамен, разумеется, скажет о вас всякие добрые слова и неустанно будет нахваливать ваши свершения. И вы тоже скажете о нем добрые слова, но попозже, вас надо будет натаскать, этим займется Раксанэ, я тебя вряд ли выпущу до начала февраля. – Брюно слегка дернулся, когда она перешла на “ты”, наверняка непроизвольно, в эту секунду он понял, что стал ее вещью, ее товаром и что вот теперь он и правда вступил в кампанию. – Пока что на передовой у нас будет Бенжамен. Мы подготовили ему карточки… – Повинуясь ее кивку, ассистент достал из портфеля папку.
Брюно удивленно пролистал ее и передал Полю. Там было штук пятьдесят картонных карточек формата А4, и первые заголовки, бросившиеся ему в глаза, гласили: “Автопром”, “Ядерная энергетика”, “Внешняя торговля”, “Бюджетный баланс”.
– Это вам на одобрение, – сказала она, обращаясь к Полю. – Возможно, вам покажется, что мы немного упрощаем, но не думаю, что у нас там много лажи. Я попрошу вас прежде всего проверить цифры, они не самые свежие. Бенжамен не собирается сыпать цифрами, это не его работа, но если время от времени он что-то и выдаст, так пусть это будут реальные показатели, глупо засыпаться на какой-то цифре. Мы, со своей стороны, – продолжала она, обращаясь к Брюно, – проведем с тобой брифинг по Бенжамену и начнем прямо сейчас, ну это другая история, лучше посмотрим видео, я думаю, это займет часа два. Естественно, мы опустим начало его карьеры. Хотя… Знаешь, мы все чекнули, с самой первой его программы, мы уже несколько лет над ним работаем. Ну, пошлые шуточки ниже пояса не его амплуа, скорее его ассистента. На площадке он такой весь из себя спокойный, доброжелательный, ни одного бранного слова, невероятно, как будто он все предвидел заранее… – Она запнулась, задумавшись на мгновение, на этот раз с выражением невольного восхищения. – Ну, так или иначе, мы сделаем упор на том, что было потом. С политиками, женщинами в хиджабах, мейнстримными интеллектуалами проблем, само собой, нет; но даже в сомнительных случаях, ты увидишь, это высший пилотаж: с Бадью[32] он держится идеально, с Гретой Тунберг – безупречно, с Земмуром – просто по-королевски. Ну и, конечно, дадим по максимуму гуманитарку, мигрантов, Стефана Берна…
Ассистент, который на дикой скорости все записывал, удивленно вскинулся, услышав имя Стефана Берна.
– Ой, не придирайся… – нетерпеливо повернулась она к нему, – гуманитарка-культурка, то-сё, сам понимаешь. – Судя по его виду, не очень-то он и понимал на самом деле, но все записал.
Мажордом постучался и вошел с подносом в руках. Она налила себе полную кружку кофе и быстро съела два крутых яйца, одно за другим.
– Брюно, тут еще есть одна тема, – снова заговорила она, – и нам лучше обсудить ее прямо сейчас. Твое семейное положение…
Он мгновенно напрягся. Она предвидела это и мягко сказала:
– Да, я знаю, это как-то неловко. Мне тоже неловко. Но я должна задать тебе два вопроса, я обязана их задать, мы сейчас все выясним раз и навсегда и больше к этому не вернемся. Во-первых, ведется ли бракоразводный процесс?
– Нет.
– Намерена ли твоя жена начать его или сделать что-либо еще, что может стать достоянием общественности, до выборов?
– Тоже нет.
– Так… Это прекрасно. А еще – прости, получается три вопроса, хотя ответ тут очевиден: между вами нет какой-то особой ненависти или неприязни? Твоя жена не собирается делать никаких заявлений для прессы?
– Нет, вряд ли. – Он как-то странно мотнул головой, задумался на несколько секунд и добавил: – Я даже уверен, что нет.
– Так, так, так, так, так, все это прекрасно, просто зашибись. Я не стану доставать тебя по поводу твоих романов, они меня не касаются, это не мое дело.
Поль не сомневался, что она слегка привирает, она, разумеется, навела справки и знает, что Брюно сейчас ни с кем не состоит в любовных отношениях, иначе она бы не преминула этим поинтересоваться; но в некотором смысле это была милая, культурная, доброжелательная ложь. Поль встал, как будто чтобы налить себе еще кофе, он всегда умел читать вверх ногами, этот не бог весть какой навык уже сослужил ему хорошую службу на экзаменах, так что он разобрал, что помощник записал в своем блокноте: “Не ищет на свою жопу приключений” и подчеркнул.
– Я чувствую, что мы отлично сработаемся, – продолжала Солен Синьяль, – эти выборы я уже нутром чую. Концепцию менять не будем, он у сетки, ты на задней линии, так мы и разыграем этот матч. Но все-таки мы тебе заработаем еще несколько дополнительных очков на близости к народу и эмпатии. Дурой буду, если не выбью тебе лишних очков за близость и эмпатию. – Она весело развела руками, словно подчеркивая всю абсурдность подобного предположения и надеясь, возможно, что ее ассистент разразится смехом, услышав такую нелепицу, но он просто ждал, занеся ручку. – Вот, например, ты любишь готовить?
– Ну… Нет… – Брюно задумался на мгновение. – Но я люблю пиццу, – добавил он, исполненный доброй воли. Несмотря на то что Солен не выразила особого энтузиазма, ассистент тут же записал “пиццу” в блокнот.
– Теперь о происхождении. Ты сам-то откуда? В географическом смысле, я имею в виду.
– Из Парижа.
– Прямо из самого Парижа? Твои родители оба парижане?
– Мать да, ну, они оба уже умерли. Отец вырос в департаменте Уаза.
– Уаза… Неплохо, Уаза – это круто. Где конкретно?
– В Мерикуре.
– У тебя там остался дом, ну, или что-то на районе?
– Как сказать… Я и думать про него забыл, но вообще-то да, у отца остался дом в Мерикуре. Он перешел мне по наследству, я собирался его продать, но руки не дошли.
– А в нем еще есть мебель? Как по-твоему, мы там можем провести фотосессию?
– Наверное, да.
– Отлично, супер! К тому же что-то мне подсказывает, что мы окажемся аккурат в логове Лепенши.
Ассистент, продолжая правой рукой на дикой скорости писать в блокноте, левой одновременно набрал что-то на мобильнике и подтвердил через несколько секунд:
– В точку. Лепенистов там навалом. Но самое забавное, что у них мэр коммунист.
– Мэр коммунист… – Она прямо просияла, жизнь определенно полна чудес, казалось, думала она. – Послушай… – Она повернулась к своему помощнику, – сорганизуй мне его по-быстрому? – Тот кивнул и снова что-то записал.
– Что ж, мы неплохо поработали… – заключила она, вставая, с довольным выражением лица. – Я пришлю тебе Раксанэ сегодня во второй половине дня?
– У тебя встреча с гендиректором “Крайслера” в 15:00 – вмешался Поль.
Она обернулась:
– С гендиректором “Крайслера”, ну-ну… Как вы думаете, когда они закончат?