Nike – что было не так-то просто, учитывая популярность предыдущего, и сама выбрала леттеринг и типографику принтов на футболках Apple. Время от времени ей приходилось ездить в краткие командировки за границу, на один день, не больше, зато по всему миру, особенно в США и Японию. Впрочем, такие поездки, честно говоря, возникали все реже, поскольку теперь практически всегда можно обойтись видеосвязью, поэтому что Лармор-Баден, что Ванкувер, ей все равно.
Так вот, если она туда переедет, поиски помощницы по дому будут организованы наилучшим образом, и Прюданс после двух тяжелых дней (найти кого-то сейчас нелегко, простую домработницу еще куда ни шло, но как только речь заходит о сопутствующих медицинских проблемах и риске несчастного случая, все мгновенно усложняется) была настроена вполне оптимистично. К тому же погода в Бретани стояла потрясающая, невиданное дело в начале марта, она даже пошла на пляж после обеда, сказала она Полю, ну, не купалась, конечно, не до такой степени, но купальник все-таки надела.
– Оказывается, у меня довольно красивая попа, – сообщила она без паузы.
Почему она говорит ему такие вещи? Раньше за ней ничего подобного не водилось. Ему следовало бы ответить: “Да, дорогая, у тебя потрясающая попа”, а лучше даже так: “Да, дорогая, я всегда обожал твою попу”, но куда ему. Он уже очень давно не видел ее попу, но отлично помнил ее и сразу почувствовал, положив на нее руку в ту ночь в Сен-Жозефе, что она почти не изменилась, а своим рукам он полностью доверял. Он сразу понял, что у него вот-вот встанет, и тут ему тоже следовало бы что-нибудь сказать. Например, будь они героями современного американского триллера, он бы бросил ей: “Перестань, ты меня возбуждаешь” – с глупым заговорщическим смешком. В действительности же он всего-то сдержанно хмыкнул и разъединился, ему тоже не вредно поработать над собой.
Бальзак упустил еще одну страсть, а именно материнскую любовь, подумал он сразу после того, как попрощался с ней. С другой стороны, он, как ни странно, описал отцовскую любовь, хотя это гораздо более редкий случай, и тут канадец вряд ли стал бы ему перечить. Их с Сесиль отец и отец Присциллы яркие тому примеры, но все же им далеко до такой жести, как отец Горио.
Остаток ночи он провел за чтением, пусть и не Бальзака, он поискал на полках что-нибудь философское, решив, что оно будет уместнее. К сожалению, у него оказалось не так много философских трудов, десятка полтора, не больше, и, похоже, это были скорее философы-простачки примирительного толка. Сам он всегда чувствовал себя более или менее свободным от вышеперечисленных страстей, которые философы прошлого почти единодушно осуждали. Он всегда смотрел на мир как на место, где ему не следовало бы находиться, но он не спешил покидать его, просто потому, что не знал другого. Возможно, ему следовало бы родиться деревом или черепахой, на худой конец, в общем, кем-то менее суетливым, чем человек, кем-то, чье существование не столь изменчиво. Ни один философ, судя по всему, не предлагал такого решения, как раз напротив, все они, казалось, сходились на том, что нужно принять удел человеческий “со всеми его ограничениями и величием”, эту фразу он вычитал однажды в какой-то статье гуманистического толка; некоторые выдвигали отвратную идею, что в нем следует усматривать и определенную форму достоинства. Lol, как выражается молодежь.
Когда ему наконец удалось заснуть, послав этих убогих философов куда подальше в их небытие, над парком Берси уже занимался рассвет. Ему приснились два голландских автостопщика на обочине какого-то шоссе на Корсике, ведущего, вероятно, к перевалу Бавелла, они с Прюданс там побывали, когда проводили отпуск на Корсике, и, кстати, эти молодые люди, хоть им явно не больше двадцати и волосы у них до ужаса светлые, то есть они ничуть на них с Прюданс не похожи, вроде бы выступали в их роли. Тут он понадеялся, что ему сейчас покажут эротические сцены, и они, как знать, обретут даже свои настоящие лица, ему даже почудилось, что он заново переживает какие-то мгновения того отпуска на Корсике, потрясающе эротичного, несомненно самого эротичного периода его жизни. К сожалению, ничего подобного не произошло, управлять содержанием снов наверняка невозможно, ему, по крайней мере, это не удается.
Вместо этого перед ним, точнее, перед игравшим его молодым голландцем, остановился красный спортивный автомобиль, Прюданс же, как назло, отправилась набрать воды неподалеку. В автомобиле сидели два итальянца, близнецы лет сорока, с темными, почти иссиня-черными волосами и гипнотическими, делаными улыбками, они одновременно посмотрели на него двусмысленным, манящим взглядом. Он не смог устоять, забрался на заднее сиденье автомобиля (вероятно, “феррари”, с откидным верхом, сзади ему было тесновато, сиденья такого размера подошли бы разве что для маленьких детей), и они тут же рванули с места. В эту минуту девушка, изображавшая Прюданс, вернулась с полной флягой в руке; она принялась панически размахивать руками ему вслед; близнецы разразились неприятным нервным смехом.
Вскоре перед девушкой остановилась другая машина, на сей раз почти наверняка “бентли-мульсан”, и она села в нее. Несмотря на летнее пекло, в салоне, обшитом русскими мехами, было холодно, почти морозно. Водитель с внешностью герильеро явно привык обращаться с оружием, а вот старик, ждавший ее на заднем сиденье, производил впечатление смертельно усталого и прямо по-декадентски утонченного человека. Тогда псевдо-Прюданс рассказала ему, что произошло; престарелый декадент встревожился и решил, что пора действовать.
– Они ведь опасны, да? – спросил он своего водителя.
– Чрезвычайно опасны, – подтвердил тот.
Проехав несколько километров, они увидели красный “феррари”, припаркованный у извилистой тропинки, терявшейся у вершины горы. Водитель тут же остановился неподалеку. К изумлению псевдо-Прюданс, старик, выйдя из лимузина, оказался в облегающем прорезиненном комбинезоне черного цвета, вполне подходящем для рукопашного боя; но это мог быть и водолазный костюм; на поясе у него висел кинжал длиной сантиметров тридцать, с острым как бритва лезвием.
На полпути к вершине псевдо-Прюданс удивилась, что подъем такой крутой и трудный, притом что в нескольких метрах от них другая дорога, ведущая, похоже, в то же место, поднималась вверх полого, с плавными поворотами, – по ней, распевая песни, как раз спускалась группа школьников.
– Кто ищет трудности, всегда найдет, – загадочно отозвался старик.
Вскоре подъем стал совсем опасным, и псевдо-Прюданс чуть не свалилась в пропасть, разверзшуюся по левую руку от нее – склон в этом месте был почти отвесным. Проявив удивительное для своего возраста проворство, старик поймал ее в последний момент, не то она пролетела бы сто метров и разбилась.
Наконец они добрались до вершины: просторное травянистое плато, усыпанное камнями, со всех сторон окружали непреодолимые стены. В центре стоял высокогорный приют, сложенный из тех же камней. Они вошли внутрь, но там было полно равнодушных туристов с семьями, они громко разглагольствовали и обжирались; между ними, не произнося ни слова, сновали туповатые на вид местные жители, скорее враждебно настроенные; близнецов и след простыл. Тогда старик понял, что они опоздали, что сделать уже ничего нельзя и что девушка никогда больше не увидит своего жениха; тщательно подбирая слова, он признал свое поражение. Девушка, она же псевдо-Прюданс, в свою очередь догадалась, что любовь ее жизни потеряна навсегда.
Поль проснулся около полудня, сварил себе кофе, зашел на сайт эскорт-услуг, сделал десяток телефонных звонков, оставил столько же сообщений на автоответчиках разных девушек и сел ждать. Часа в три, чувствуя, что его задор ослабевает, он решил посмотреть немного порнухи в интернете, но результат был удручающим, даже контрпродуктивным. Лучше бы уж он купил виагру или что-то в этом роде, но наверняка без рецепта не продадут.
Первая – и явно последняя – девушка позвонила около девяти вечера. Она освободится к десяти, да. Она спросила его о возрасте и этнической принадлежности – белый, около пятидесяти лет, отлично, именно таким клиентам она отдает предпочтение; очевидно, критерии эскорт-услуг никак не вписывались в систему ценностей, провозглашаемых левоцентристскими медиа. Ну и в заключение девушка напомнила свои расценки: 400 евро в час. Анал она не практиковала и, естественно, настаивала на презервативе, хотя минета это не касалось. Она принимала клиентов у себя, в 16-м округе, на улице Спонтини – многие эскортницы, видимо, работали в этом богатом квартале, он все же победнее, чем Сен-Жермен-де-Пре, что скорее обнадеживало. Она закончила разговор довольно неожиданным “чмоки-чмоки”.
В такси он перечитал ее анкету, распечатанную с сайта. Француженка, студентка, 23 года – так, во всяком случае, заявляла сама Мелоди; судя по фотографиям – лица на них не было видно, зато с лихвой хватало информации о теле, – про возраст, по крайней мере, она не соврала. Кроме того, она “гарантировала без ложной скромности самый крутой отсос”, вот и чудно, если что, он переключится на минет, в такой ситуации у всех всегда встает, если ему не изменяет память.
Он позвонил ей, как и договаривались, подойдя к дому номер 4 по улице Спонтини. Через пять минут она ответила смской: “улица Спонтини дом 7, прямо напротив”. Он пошел по указанному адресу, отправил еще одно сообщение и через пятнадцать минут получил лаконичное “5 мин”, что немного охладило его пыл; вдруг у нее клиент? Если он столкнется с ее клиентом, то совсем не факт, что потом что-то сможет. Он подождал десять минут и в свою очередь отправил смску, поскольку она явно предпочитала этот способ связи. Сначала он написал: “Щас свободна?”, ему казалось, что молодежь теперь общается в таком стиле, затем, немного подумав, добавил “чмоки”, напрочь выбившись из контекста. На этот раз она ответила немедленно: “B1984. Подъезд С”. Последовав ее инструкциям, он вскоре очутился перед новой дверью, с новым кодом, прямо как у Кафки, но современного Кафки, с автоматизированной охраной на входе. Тогда он написал “Я тут”, что, подумал он в приступе острой жалости к с