Мартен-Рено бросил на него обеспокоенный взгляд, он уже окончательно проснулся. Биотехнологии – это одно; но для тех, кто играл на понижение внешней торговли Китая, прибыль должна была быть огромной; и ему уже попадались на жизненном пути финансисты, которые, не колеблясь, согласились бы организовать такую операцию. Если его сотрудник прав, то их ждут гораздо более страшные угрозы, чем все, что они до сих пор могли себе вообразить.
– А значит, это обернется, на мой взгляд, – продолжал Ситбон-Нозьер, – тактическим союзом между людьми, у которых есть желание спровоцировать хаос и имеются технические навыки для его достижения, с одной стороны, и теми, кому это выгодно и кто может профинансировать оперативное исполнение. Кроме того, теперь гораздо проще нарушить функционирование системы. Например, транспортировщикам скоро наверняка будет не нужна судовая команда, разве что для захода в порт. При угрозе столкновения экипаж все равно ничего не может сделать, инерция судов слишком велика; спутниковая система наведения более эффективна и куда более экономична, а если используешь такую систему, появляется и возможность ее взломать.
Он замолчал, и они какое-то время поразмышляли над этой перспективой. Мартен-Рено, погруженный в мучительное созерцание футуристического пейзажа из стекла и металла, открывавшегося из панорамного окна, подумал, что его подчиненный прав: средства нападения развиваются гораздо быстрее, чем средства защиты; обеспечить порядок и безопасность в мире станет еще труднее.
К тому моменту, как Поль в семь утра вошел в свой кабинет, Брюно уже успел созвониться с министром внутренних дел, премьер-министром и президентом; они в свою очередь поговорили с зарубежными коллегами. Если коротко, то все склонялись к идее международной траурной церемонии вблизи от места затопления.
– Хорошо хоть, что это в открытом море, обойдемся без их блядских свечек… – с досадой проговорил Брюно; это замечание удивило Поля, которого во времена исламистских терактов тоже воротило от капающих свечей, воздушных шариков, стихов и прочих “Вы не добьетесь от меня ненависти”[48] и т. д. Он считал, что ненавидеть джихадистов вполне законно, равно как и желать, чтобы их поубивали в большом количестве, и, если понадобится, внести свой вклад, короче, жажда мести казалась ему адекватной реакцией. Тогда он еще не знал Брюно, впрочем, Брюно и не был в то время в правительстве, да и впоследствии им не представилось случая поговорить об этом, так что он понятия не имел, что тот тоже терпеть не может эту показушную прекраснодушную хрень.
– В общем, – продолжал Брюно, – они склоняются к тому, чтобы бросить в воду розы, огромные венки из роз, прицепив их к спасательным кругам, это можно сделать с вертолета, президентские службы уже подготовили смету. Туда съедутся главы государств, они рассчитывают человек на сто пятьдесят, ну хотя бы на сотню; соберется вся тяжелая артиллерия: США, Китай, Индия, Россия, плюс папа, само собой, папа счастлив, перезвонил через пять минут, но чтобы разместить всю эту толпу, потребуется авианосец, только авианосец может обеспечить в открытом море достаточно большую плоскую площадку, чтобы телевизионщики получили нужную картинку. И оказывается, что Франция – единственная страна, способная быстро отправить туда авианосец, у нас стоит один на рейде в Тулоне, “Жак Ширак”, и он уже завтра готов быть на месте. Короче, президент повысит свой международный авторитет, и всего-то за неделю до того, как ему придется покинуть свой пост, это правда отличный ход, Солен Синьяль приедет к десяти, я с ней созвонился, она в полном восторге, это в самом деле мощный информационный удар на мировом уровне.
Когда они бросят в воду розы, на платформу авианосца выйдут певцы, их они тоже привезут целую толпу, опять же сотню, по числу государственных деятелей, всех жанров вперемешку: рэп, классика, хард-рок, международное варьете, что касается музыки, они подумывают об оде “К радости”, ну а что, сойдет, Alle Menschen werden Brüder, короче, мы в моменте. Как видишь, они горы свернули с шести утра.
– А что избирательная кампания?
– Ну… – Брюно насмешливо улыбнулся. – Единственное, что я пока понял, сейчас неприлично поднимать эту тему. В общем, Солен не стала распространяться по телефону, сказала: “Главное, молчи, никаких интервью, никаких заявлений, молчи, скоро буду”.
Она действительно появилась через несколько минут, гораздо раньше, чем собиралась, совершенно издерганная, Поль впервые видел ее без ассистента. Однако он тоже пришел сразу после нее, он-то как раз был в порядке, только слегка ослабил узел галстука. В двадцать пять лет легче очухаться, чем в пятьдесят, это понятно. Не пора ли Солен Синьяль передать ему эстафету? – мельком подумал он. Только что она будет делать? Засядет за мемуары, она же знает столько секретов. Нет, ни за что, серьезные пиарщицы никогда на такое не пойдут, они, равно как и пресс-атташе, привыкли держать язык за зубами, этот пост обычно занимают женщины именно потому, что умеют хранить секреты.
– Ну что, мои дорогие… – Она развалилась в кресле, расставив ноги, дала себе волю и вдруг мгновенно превратилась в старуху. – Я созвонилась с Беном, он усвоил инструкции – скорбеть-не-лезть-молчать, все равно за главного там будет президент, а он, сука, знает, что делает. Итак, наша кампания завершена, мы сматываем удочки, ждем воскресенья, и всё. Остальные делают то же самое, мы должны затаиться, никаких митингов, типа национальное единство, президент по ящику, думаю, они эту затею с авианосцем провернут послезавтра, даже Израиль там будет.
– Да, я знаю, о чем вы собираетесь меня спросить… – продолжала она, помолчав. – Впрочем, вам совсем не обязательно меня спрашивать, вы и так все знаете и просто ждете от меня подтверждения. Ну что ж, я подтверждаю: нам, скорее всего, это выгодно, даже наверняка. Конечно, чувачок из “Национального объединения” будет визжать как резаный, он уже развопился сегодня утром на RTL, громогласно выразил свое возмущение и отвращение, я послушала его, по-моему, он вполне хорош, ну правда, он такого не заслужил, но ничего не попишешь, он расплачивается за прошлое своей партии, и толстожопые гуманисты наконец очнутся и встанут стеной у него на пути, он только что потерял десять пунктов. Так что да, мы победили, – сказала она, качая головой с неподдельной грустью, как показалось Полю, у него впервые возникло ощущение, что она говорит искренне. – Я всегда рада победе; это моя работа, я для этого создана. Но, признаюсь вам, я предпочла бы победить другим способом.
8
Прощальная церемония состоялась через день, в среду; все главы государств явились как миленькие, и новостные каналы показали ее в прямом эфире. Как и ожидалось, комментатор разглагольствовал о достоинстве, достоинство последние годы шло на ура, но на этот раз, по общему мнению, президент дал жару – его уровень достоинства зашкаливал. Через несколько минут Поль выключил звук. Когда люди, мнения которых расходятся практически по всем пунктам, собираются вместе, чтобы воздать хвалу какому-то определенному слову, и слово “достоинство” прекрасный тому пример, это означает, что данное слово утратило всякий смысл, подумал Поль. Палуба “Жака Ширака” сверкала на ослепительном солнце; первую линию глав государств операторы медленно снимали с рук, камера следила за ними на отдалении, сохраняя дистанцию, – он узнал президента США и его китайского коллегу, стоящих бок о бок; чуть дальше маячил российский президент. А вот президент Франции стоял в центре, на переднем плане, чтобы попадать во все камеры; с точки зрения пиара это и впрямь оглушительный успех.
Четверг на новостных каналах тоже, скорее всего, будет посвящен терактам, теракты – горячая тема, а новостные каналы могут удержать только одну тему в определенный промежуток времени, это слабое место новостных каналов. В пятницу, за два дня до второго тура, добавят, видимо, немного политики, но это надолго не затянется, в субботу все прекратится, в соответствии с законом. Результат известен, но тем не менее главные комментаторы исполнят свою миссию и проведут воскресный вечер в эфире, переходя из одной студии в другую. Политологи подвергнут тончайшему анализу географическое распределение голосов, уточняя таким образом, но не опровергая давних выкладок Кристофа Гийюи[49]. По ощущениям Поля, работающий механизм демократии издавал звук, подобный легкому урчанию.
Прюданс вернулась в пять с чем-то.
– Значит, мы наконец сможем уехать в отпуск, – сказала она, когда он сообщил ей последние новости.
Ее безразличие к любым политическим и даже историческим событиям не переставало его изумлять, видимо, это результат долгих лет работы в Управлении казначейства, подумал Поль; тогда как его назначение в аппарат министра, а потом и участие Брюно в президентской кампании, напротив, заставили сблизиться с миром медиа, шоу-бизнеса и партийной риторики. Он чуть было не познакомился с лучшими умами и совестью нации; но хотя бы познакомился с теми, кто их знал.
– Можно опять в Бретань или еще куда-нибудь, как хочешь. Это наш последний шанс, по крайней мере в обозримом будущем. Что правда, то правда, перерыв на выборы подходит к концу, уже с понедельника в министерстве все закрутится снова, и начнется аврал.
– В Бретань… – наконец сказал он, – мне хочется обратно в Бретань. – Ему хотелось снова увидеть Прюданс в мини-шортах, затащить ее в спальню, снять с нее мини-шорты и трахнуть ее, может, он даже нуждался в этом, нет, не нуждался, ему именно что хотелось этого, все-таки Эпикур определенно прав в данном вопросе, как и во многих других, сексуальность входит в перечень “естественных, но не необходимых” благ, с точки зрения мужчин во всяком случае, для женщин это скорее сродни потребности, по крайней мере, такое у него сложилось впечатление. Прюданс, надо заметить, явно чувствовала себя гораздо лучше с