— Рады? — переспросил Егор в изумлении.
— Да. Возможно, днями я и сам бы связался с вами…
— Зачем?
Кошарский аккуратно отложил документы, встал из-за стола, одернул пиджак и подошел к окну.
— В происшествии с вашим братом, Егор, много неясного, но для людей сведущих кое-что представляется естественным и объяснимым. По крайней мере, я могу предположить кое-что. Но прежде, чем ополчаться на меня, все ли возможности вы рассмотрели? Всему виной может быть кто-то из клиентуры Родиона…
— У брата нет клиентуры. Он в большей степени шоумен, чем практикующий экстрасенс.
— Да, согласен, он скорее шоумен, — отозвался Кошанский. — Но он и практикующий экстрасенс, хоть и в несравнимо меньшей степени… И у меня есть особое мнение, нечто вроде версии…
— Не надо мне ваших версий, господин Кошарский, — поморщился Егор. Не приплетайте сюда несуществующую клиентуру Родиона. Я слышал именно в этих стенах вполне конкретные угрозы!
— Вы все же считаете, что приступ, случившийся с Родионом — это месть Гильдии непокорному, не пожелавшему вступить в ее ряды? Вы заблуждаетесь.
Конечно, Родион в пятницу меня довел… Но я не собирался претворять в жизнь те самые угрозы, о которых вы говорите. Я не кровожаден. Я наоборот, знаете ли, подвержен патологическому состраданию к людям… — с тяжелым вздохом поведал вдруг Кошарский.
Егор скорчил неопределенную гримасу. Истолковать ее при желании можно было весьма многовариантно. Но Кошарский стоял, отвернувшись к окну, выходящему в мрачный двор, и не наблюдал за реакцией Егора.
— Да-да, я часто бываю непростительно неосторожен в своем мягкосердечии. Вот например, я не только взял на работу человека без прописки, который приехал неизвестно откуда. Я еще и разрешил ему поселиться прямо здесь… Пожалел бездомного интеллигента… — печально сообщил Кошарский.
— Да, великий подвиг милосердия… — фыркнул Егор. — И что с того?
Председатель оторвался от созерцания проржавевшей крыши и, повернувшись к Егору, присел на угол своего изящного письменного стола.
— Увы, молодой человек, теперь по прошествии нескольких месяцев мне приходится раскаиваться… Моя жалость и неосторожность обходится мне дорого. И похоже, что без вашей помощи мне не обойтись.
— В каком смысле? — удивился Егор.
— Хм… — помялся Кошарский. — Не в укор вам будет сказано, дружок, но я представляю разницу между вами и вашим братом. Я больше рассчитывал на Родиона. Сила его способностей так очевидна… Но обстоятельства изменились. И я думаю, что сейчас никто, кроме вас не в состоянии помочь мне… Именно поэтому я и собирался сам с вами связаться.
Егор напряженно искал в словах Кошарского скрытый подвох. Он ожидал от председателя Гильдии чего-то иного, чего-то вызывающего… Просьба о помощи в устах Кошарского казалась коварной насмешкой над лопушком-Егорушкой.
Егор насторожился.
— Не надо таращить на меня глаза… — кисло пробормотал Кошарский. Или вы и вправду удивлены?
— Удивлен? Черт возьми, господин Кошарский! В пятницу…
— Ох, эта чертова пятница! — вздохнул Кошарский. — Поймите же: за моей спиной тогда сидели люди, преследующие определенные цели. Мои коллеги по Совету до сих пор жалеют о том, какой толстый денежный мешок вывернулся из их лап. Но мне лично хотелось заключить с Родионом договор о всестороннем сотрудничестве. Ваш брат действительно оказался уникальной личностью, и мне жаль, что все так повернулось…
— Вам жаль, а Родион при смерти! — разозлился Егор. — Если вам и нужна чья-то помощь, то уж во всяком случае не моя. Если в вашей конторе нелады с чудесами, то я вам никак не пригожусь. Я не экстрасенс, я мало на что способен и не имею никаких рычагов, чтобы влиять на кого бы то ни было. Моя персона в отсутствие Родиона вообще ни для кого не имеет абсолютно никакого значения. Так что я даже с грехом пополам не cмогу быть полезен вашему бизнесу, если бы и захотел…
— Черт бы взял этот бизнес!! — возопил вдруг почтенный психотерапевт и, как мальчик, подскочил со стола. — Я не о бизнесе, я о шкуре своей пекусь! По крайней мере, в последнее время!!
Он перестал орать, снова опустился на край стола, закатил глаза и рывком ослабил узел своего безупречно модного галстука. Лицо его побагровело.
— Вам плохо? — вежливо осведомился Егор.
Кошарский отмахнулся и сказал раздраженно:
— Прошу прощения, я кричу не на вас, больше на себя…
— Так вы бы заканчивали эту беседу, а то получите инсульт из-за моей несговорчивости. Говорите прямо, что вы от меня хотите, если, конечно, и вправду хотите…
Егор нервно качнулся, словно собираясь встать, и Кошарский, подняв руку, неторопливо заговорил, тщательно подбирая слова:
— Не уходите, Егор… Дело в том, что мне нужна действенная поддержка… скажем так, практически постороннего человека… — проронил Кошарский. Он старался держаться спокойно, но Егор заметил, как бешено бьется какая-то жилка на виске у почтенного дядюшки. Кошарскому по всему полагалось быть невозмутимым, но это у него как-то плохо получалось.
— Я слишком посторонний, господин Кошарский. Настолько посторонний, что категорически вам не подхожу.
— Зовите меня Джан Серафимович, — Кошарский изящно наклонился и по-отечески мягко коснулся руки Егора.
Тут бы и встать. Тут бы и уйти с гордым видом. Но Егор почему-то не спешил. Не отдавая себе отчета, он сидел и ждал, что еще отчубучит председатель
Гильдии. Видимо, Кошарский и добивался этого ожидания. И добился: понимая уловки собеседника, Егор все же сидел и ждал неизвестно чего.
Кошарский откашаляся, снова затянул галстук и взглянул на часы.
— Я надеюсь, что смогу с вами договориться, — начал он. — Я попал в непростую ситуацию. Один из моих служащих вышел из-под контроля. Его зовут Андрей Вербин. Так он представился, хотя паспорта его я так и не видел… Это тот самый тип, с которым позабавился в пятницу ваш брат. Я позволил Вербину обустроиться здесь, а несколько месяцев назад я пожалел об этом… Поначалу я ничего не заподозрил… — Кошарский оглянулся по сторонам и почему-то понизил голос: — До тех пор, пока не понял, что в этом здании, кроме меня, появился… Назовем это так: еще один лидер. Лидер хоть и неформальный, но очень сильный и опасный…
— Вот новости! Разве вахтер без прописки может расшатать устои здешнего сообщества?
— Вот-вот… — скептически усмехнулся Кошарский. — Очень типичная реакция на страхи старого идиота. Представьте, что я пришел, скажем, в компетентные органы и пожаловался на происки своего вахтера… Максимум, что они сделают, это оштрафуют его за нарушение режима регистрации. Впрочем, и это маловероятно. Ведет он себя примерно, комнату кое-как обихаживает, оргий не устраивает, по работе никаких нареканий…
— Мне нет дела до ваших с ним конфликтов. Вы хотите, чтобы я взял его за шкирку и выгнал на улицу? — удивился Егор. — Тогда зачем обращаться ко мне? У вас что, мало наемных вышибал?
— Я очень неплохо плачу своим наемникам, а они, бессовестные, не утруждают себя элементарной работой… Возможно, у вас по молодости лет еще не было случая убедиться в том, как мало толку от незаинтересованных исполнителей. Они всегда выбирают пряник побольше, но любя свою шкуру, подчиняются кнуту похлеще… Мои пряники не больше и не вкуснее прочих, а мой кнут обломился, — печально признался Кошарский. — И на коллег я уже не могу положиться. Кое-кто из них с некоторых пор работает на Вербина. Остается довериться вам… Я думаю, что именно Вербин успешно расправился с вашим братом. А это автоматически делает вас, молодой человек, моим союзником! — Кошарский прошел за стол и опустился в свое шикарное кресло.
Егор помялся, но все же не сумел скрыть раздражения:
— Это бездоказательно. Вы просто науськиваете меня на этого парня!
— А какие вам нужны доказательства? — холодно усмехнулся Кошарский.
— Думаете, Гильдия чародеев сможет предоставить вам документальные доказательства сговора черных сил? Какого черта вам надо? Сами являетесь предъявить мне в качестве обвинения свои голые эмоции, а требуете от меня каких-то доказательств! Одно у меня доказательство: у меня конфликт с Вербиным и его партнером Марьяном. Зная о моих видах на Родиона Березина они предпочли лучше извести парня, чем позволить ему занять достойное место в Гильдии… И я пытаюсь сделать ваc, дружок, своим заинтересованным исполнителем.
— Боже мой, что за глупость… — вырвалось у Егора. — Каким же способом, по-вашему, они могли в воскресенье подобраться к Родиону?
— Не обязательно в воскресенье и не обязательно подбираться, назидательно возразил Кошарский. — Помнится, Родион тоже не прикасался к Вербину, однако эффект был ощутимый… Прикасаться вовсе не обязательно. Родион, как я понимаю, обычно воздействует на уровне макросвязей. Проще говоря, он просто напрягает, расслабляет или физически разрывает ткани. А есть совсем иные пути. Можно порвать биогенное защитное поле…
— А-а-а, — усмехнулся Егор. — Верно, как я мог забыть… Вы хотите сказать, что некий супостат навел порчу?
— Когда-то наши мудрые предки называли это именно так, и они были, как и во многом другом, совершенно правы, — серьезно подтвердил Кошарский. — Вы же, как я понимаю, в это не верите?
— Во что? В порчу? Отчего же? Очень даже верю. А вот в то, что взрослый мужик вздумал заниматься такими делами единственно из желания отомстить за мокрые штаны… — недоверчиво протянул Егор. — Нет. Увольте. В это не верю. Это просто бред какой-то…
— Кто знает, Егор, за какие ролики заехали шарики у этого молодца, вполне серьезно покачал головой Кошарский. — Не думаю, что дело тут в обиде Вербина. Просто эта сладкая парочка — Вербин и Марьян — устраняют конкурентов еще на подходе.
— Ох, нет… — прошептал Егор. Он терял терпение. — Да откуда вы все это взяли?
Теперь уже Кошарский точно надоел ему под завязку. Однако нелюбезный тон Егора не отбил у Кошарского охоту откровенничать. Наоборот, голос председателя стал доверительным и проникновенным: