один оленевод так вылечил пяточную шпору, однако его унты прогорели насквозь. Нет, вы понимаете, один оленевод?! Нет, то, что в кинотеатре «Салют» в этот раз сидел полный зал оленей, я прекрасно понимал, но вот зачем же было нужно так палиться с этой историей про одного оленевода? Мой нездоровый скепсис был посрамлён, когда я увидел, что каждый третий или четвёртый сидящий в зале приобретал крестик, воду и пластинку, причём диск Леонтьева расходился лучше всего, несмотря на то что стоил дороже крестика и воды вместе взятых. Короче, есть у меня подозрение, что именно тогда Валера Леонтьев и собрал себе с помощью бурятского шамана денег на операцию по отбеливанию ануса, о чём с неподдельной завистью позже писал весь гламурный глянец от Москвы до Находки.
Итак, после того как крестики с водой и винилом Леонтьева были куплены всеми желающими, начался целебный сеанс шамана. Мешок, скромно сидящий в углу, вдруг приподнялся, в руках у него возник бубен. Стуча в него колотушкой, шаман стал издавать звуки, имеющие мало общего с членораздельной речью. Дама в белом пояснила, что он камлает своих добрых духов-помощников, и сейчас в зале начнут плакать и кричать все одержимые духами злыми. И в зале такие появились, несколько женщин стали вопить дурными голосами певиц самодеятельных фольклорных ансамблей, знаете, везде на Руси есть такие ансамбли бабьего вою. Помощники шамана выводили вопящих на сцену, шаман бил в бубен, бабы успокаивались, а остальной зал смотрел на действо с придыханием. Так, позже, с тем же придыханием ставропольский женский пол в том же «Салюте» смотрел «Титаник» с Ди Каприо. Каждой из исцелённых тут же предлагалось купить пластинку Леонтьева, а из зала выводили новых одержимых. И когда последняя из двух десятков исцелённых притихла на сцене, зал зашёлся в бурных овациях, подобных которым я слышал только в конце 80-х, когда в Махачкале три дня выступал на стадионе Ян Гиллан.
С тех самых пор я утратил всякую веру в человечество и теперь лишь отрешённо наблюдаю, как самые бредовые идеи, в том числе и мои, воплощаются в жизнь Великим Неведомым.
З. Ы. А в следующий раз, мой дорогой читатель, я расскажу тебе, как в середине 90-х попал на сборище гербалайфшиков, и почему в американском религиоведении их считают религиозной организацией без явно выраженного культа, но это будет совсем другая вкусная история.
Заговорная колыбельная
Каждый вечер, засыпая,
Кормим змея урожая,
Ты закрой глаза скорей,
Станешь чувствовать острей.
Будешь слушать Енисей,
Станешь лучше и мудрей,
Будешь верить в упырей,
Станешь больше и хитрей,
Будешь нюхать сельдерей,
Станешь мягче и добрей.
Будешь кушать пескарей,
Станешь выше и светлей,
Будешь видеть дочерей,
Станешь чище и щедрей,
Будешь трогать кесарей,
Станешь горше, но храбрей.
Драмтеатр
Из всяческих бабьих причуд, коими оные отравляют жизнь ставропольских казаков-постмодернистов, самой несносной является поход в Драмтеатр. Вот сидит наш казак-постмодернист дома, смотрит фейсбуки разные, в инстаграмы мыслю свою нехитрую выкладывает, его милая в одном, понимаешь, фартуке возится на кухне по хозяйству, блинчики печёт, и ничего вроде не предвещает наступления Рогнарёка, как вдруг она сладким своим голоском щебечет: «Дорогой, я тут купила нам билеты на театр…». Всё, бл@! Ты уже ничего не слышишь, кроме адского скрипа бесчисленных ногтей мертвецов в корпусе драккара Локи. Ничего, кроме треска ломающихся костей Тора в пасти алчного Фернира. Ничего, кроме карканья воронов Одноглазого над телами, разбросанными по равнине Вигридр.
И пофиг тебе, на какой спектакль взяла твоя любовь билет. Рогнарёк уже шагнул тебе на порог. Вы, наверное, сейчас меня спросите: «А что, разве так плох ставропольский драмтеатр?». Он не плох, я бы даже сказал, он хорош. И на фоне других провинциальных театров он чертовски хорош.
Но Рогнарёк уже не далёк.
И вот, в назначенный Судный день казак-постмодернист приходит с работы пораньше (потому как даже начальство его прекрасно понимает, что поход с любимой в Драмтеатр – это как последняя битва, и опоздать на неё для казака-постмодерниста хуже смерти)… Так вот, значит, приходит наш герой домой с работы пораньше, побреется-помоется, наденет свой костюм с непременным галстуком, который у него в шкафу для таких случаев и пылится, одеколончиком мордочку обрызжет как в последний раз, и, собрав всю свою казацкую волю в кулак, шагнёт вместе со своей любимой супружницей в неизвестность. Вернее, за порог. Где уже настал Рогнарёк.
Постояв в вечной пробке на подступах к Драмтеатру, наш герой с любимою своей наконец-то достигают святая святых. А там уже полон зал других казаков-постмодернистов, которых супружницы их любимые полоном привели сюда. И видно в глазах их казацких беспросветную тоску по воле вольной да степи ставропольской широкой.
И, собрав всю свою волю в кулак, ждёт наш казак, как кончится первый акт. И вот, настаёт антракт. И бежит наш казак-постмодернист в буфет Драмтеатра, чтобы взять в оном 150 коньячку и бутерброд с сёмгой для себя, а жене своей ненаглядной чаю зелёного и пироженку. И супружница ненаглядная не будет ругаться по такому случаю, так как ежели казак-постмодернист с ней в Драмтеатр пришёл, значит свои боевые 150 честно заслужил.
А ведь в буфет в антракте не один наш казак-постмодернист бежит, подобно скифскому рысаку. С ним наперегонки, подобно скифским же рысакам, без огляду мчат десятка четыре таких же, как он. И ещё две дюжины казачек-разведёнок. И ежели ты промедлил в энтом галопе, то не видать тебе 150 коньячку и бутерброда с сёмгой, а жене ненаглядной – чаю зелёного и пироженку. Все пожрут другие.
Но ежели ты мчал, аки рысак Колоксая, и заветные 150 в тебя всё-таки попали вместе с сёмгою или на крайний случай ветчиной, то следующий акт уже не пугает своей неопределённостью, подобно сингулярности точки бифуркации на горизонте событий. И Рогнарёк уже не страшен, и уже не мешает тебе адский скрип бесчисленных ногтей мертвецов в корпусе драккара Локи. И уже не раздражает тебя треск ломающихся костей Тора в пасти алчного Фернира. И даже карканье воронов Одноглазого над телами, разбросанными по равнине Вигридр, отдалённо начинает напоминать какое-то из слышанных тобой произведений Петра Ильича Чайковского, на коее тебя водила в филармонию твоя дорогая супружница в прошлый Рогнарёк.
День рожденья Колдуна
О Зевс, не пой мне песню грустную свою
О том, что обещал жене не нажираться…
Кто ехал из Москвы,
Кто-то чуть не получил pizdbi,
Кто вёз кошерный грипп.
Подарили мне Дракона,
Виски, лошадь и попону,
Гармониста не случилось.
– С копьём Завета
К тебе я приеду
На горячем молодом коне.
Пока мы с Дядей Колей
Творили макрокосмы,
Гитариста утомили.
– Гитаристу – медаль от Шаповалова!
Кто-то важничал и рожи корчил,
Пол Маккартни мироточил,
Пиво кончилось три раза…
Кто-то в баре виски пил,
Кто-то трубочку курил.
И был ещё кошерный грипп
И дружеский Бурбон,
Которым мы запили пиво,
«Стрижамент» и самогон.
В пять утра я чаю пил,
А троллейбус за окном искрил.
Большие числа
Вот скажите, зачем детям в наших школах учить большие числа? Вот, например, стоит учитель алгебры в селе Покойном и говорит пятиклассникам «Берём сто пятьдесят миллиардов.». Объясните мне, где будущие возмужавшие селяне из Покойного будут брать «сто пятьдесят миллиардов», когда, даже уехав в работать Ставрополь, в месяц они смогут в лучшем случае насчитать тысяч тридцать, из которых на аренду жилья и оплату коммунальных расходов уйдёт добрая их половина?
Я вообще не понимаю, откуда учитель алгебры в селе Покойном берёт эту цифирь «сто пятьдесят миллиардов.»? Где он её увидел? На личном счёте Дерипаски, что ли? У полковников, с которыми в силу непредвиденных жизненных обстоятельств где-нибудь на застолье или в бане мог бы познакомиться учитель алгебры, таких цифирей точно нет.
Так вот, что я предлагаю. Хватит уже детей искушать большими числами, которых они ни в жисть в глаза не увидят. Надо простых школьников учить считать до десяти миллионов, в элитных школах – до ста. А вот уже в университетах можно и до миллиарда. Ну, в Высшей школе экономики пусть учат до триллиона.
И всё. Вот вам всем и вся реформа образования. А то пишем да переписываем образовательные стандарты каждые полгода, а порог в тридцать тысяч так преодолеть и не можем. Больше как-то не считается.
Звезда Полынь
Мы прём, как танки на Берлин,
Готовя Страшный суд,
Отчётов, планов круговерть,
И некогда вздохнуть.
А каждый год всё меньше сил
На радость бытия,
Остановиться бы спросить,
Мне это нах@я?
Зачем Ты превратил людей
В послушных грызунов,
Крутящих мира колесо
Сих проклятых веков?
Зачем Ты создал этот ад
С буфетом и кино,
Где канцелярской крысы зад
Глядит в моё окно?
Когда уже рванёт звезда
По имени Полынь,
Прервав на время чехарду,
Тщеславия гордынь?
Мелодии заниженных приор
Вчерась с супружницей моею дорогой ходили-с на открытие Музыкальной осени Ставрополья. И таки я имею, что сказать за это. Не «Раммштайн», конечно, но послухать можно.