Так как шёл я уже туда в том самом лёгком состоянии приятия высокой культуры, к которому стремится вся ставропольская интеллигенция в антракте, разум мой поэтому с самого начала был чист и свеж, как душа ребенка, и не замутнён, аки жижа болотная на тротуарах Солсбери, трудовыми будничными проблемами, а душа моя, наоборот – полна гармонии и любви. Ведь вот так, без предварительной арт-подготовки, разум казака-постмодерниста пужается сразу нырнуть в загадочный мир Гегеля и Генделя, Шульмана и Шуберта.
Сели мы, значит, в зале, угостил я всех в округе лакричными леденцами, дабы подготовить вкусовые рецепторы публики к специфическому привкусу русской классики. И тут свет выключили, и стал я внимать.
И вот, шо хочу я сказать за музыку. Вот, к примеру, Михаил Иванович Глинка очень беден на звук. Был у меня в молодости такой проигрыватель виниловых пластинок, красный с чёрным пластиком, застёгивающийся, как чемодан, чей фирмы – я уже не помню, но звучал он достаточно бедно. Это я потом ощутил, когда послушал свою фирменную пластинку «АС/DC» на хорошей аппаратуре с усилком. Вот и Глинка так же. На сцене человек пятьдесят оркестра, а у него в произведении играет меньше половины. Нет, я понимаю, в золотые нулевые половина офисов страны так работала, но сейчас-то экономический кризис, санкции, протестные настроения, держать половину оркестра вхолостую совсем нерентабельно. Короче, недорабатывает Иванович, прошу занести мои слова в протокол.
Совсем другое дело эти итальяшки, Россини и Верди, вот у них в оркестре никто без дела не сидит, не курит там в свой, понимаешь, тромбон втихаря, все при деле. Поют, правда, чего-то не по-нашему, зато складно и раздувая спелые девичьи груди. Но и наши-то поют так, что тоже непонятно. Вона, к примеру, ария Евгения Онегина Петра Ильича Чайковского «Куда, куда вы удалились?..» – одно сплошное страдание. Да, если бы меня начали таким вот страдальческим голосом спрашивать, куды я поутру иду, я бы так ответил нецензурно, что вмиг всем стало бы понятно, куды. Вся эта чайковщина страдальческая, на мой взгляд, идёт от латентного еврогейства самого Петра Ильича, которому, понимаете, и в Евросоюз очень хочется, и на Колыме больно колется. И женские его арии – сплошное pizdaстрадание. А вот парные М+Ж слухать можно, там девичий голос в конце аж слегка постанывает и певица глазки закатывает, видимо у Петра Ильича не всё потеряно относительно женского полу.
Зато Модест Петрович порадовал, его мужские арии – это пьяный кабацкий разгул в самый свой апогей, когда жёны уже основательно выпивших мужиков ещё не стали собираться домой, дабы прекратить начинающееся безобразие. Всё-таки Мусоргский знает толк в хорошем застолье.
Но больше всего казачью постмодернистскую душу тронул Иоганн Штраус. Музыка у него весёлая, и усы у него, как у нашего атамана, и, в отличие от Моцарта, на кудрявую бабу в лосинах он не похож.
А всю местную интеллигенцию, откушавшую кофию с коньяком в антракте, в полный восторг привел «Кошачий дуэт» Россини, что лишний раз доказывает, что публика наша большей частью добра к братьям меньшим и тварям всяким бессловесным, и хоть и ругает разными нехорошими словами друг дружку в социальных сетях, всё же делает это не со зла и не из личной неприязни, а так, больше по работе да от безделья…
Не нужны теперь таблетки
Не нужны теперь таблетки,
Я перед сном читаю Бодрийяра,
На втором абзаце, детка,
Засыпаю.
Прочитал и сном младенца
Спишь прекрасно до утра,
Мозг забыл про компетенции,
Паспорта.
Про войну и про пиндосов,
Про холопов и бояр,
Я теперь на все вопросы отвечаю:
«Бодрийяр!».
Постмодерн, как медицина,
Сколько водки ты не пей,
Не загнуться мещанином,
Ой вэй.
Встреча
Давеча иду себе с работы по улице Ленина. Тепло, солнышко лысину напекает, травка зеленеет, птички поют – благодать. Вижу, навстречу мне идёт джентльмен, лицо которого кажется мне знакомым. Также вижу, что моё лицо ему тоже показалось знакомым, и лёгкое выражение задумчивой недоумённости уже на его лице выдаёт процесс поиска нужного файла с моим контактом в дальних ячейках памяти.
Знаете, есть такие люди, их лица кажутся вам знакомыми, но вы, хоть убей, не можете вспомнить, откуда. Мозг начисто удалил всю контактную информацию, оставив только лёгкое ощущение того, что где-то ваши пути пересеклись. Обычно в таких случаях люди или проходят мимо, делая вид, что друг друга не узнали, но чаще всё же здороваются, после чего следует попытка объяснить своей спутнице, если в этот момент, конечно, спутница ваша была рядом, кто это, стандартной фразой «какой-то знакомый, я не помню» или «да, мы с ней вместе работали», ну или ещё какой-то бредовой отмазкой.
Но в этот раз я остановился, протянул руку для приветствия и спросил:
– Сэр, мне ваше лицо показалось знакомым. Не с вами ли я имел честь дегустировать весьма недурственный шотландский виски в окрестностях Букингемского дворца?
Ответ не замедлил себя ждать.
– Сэр, мне кажется, что мы с вами как-то имели честь дегустировать спирт Рояль в общаге на Тухачевского в компании нескольких уважаемых джентльменов.
Сказано это было весьма убедительно, так что я даже ощутил на кончике языка еле уловимый, но так давно забытый привкус спирта Рояль…
Всяк зверь после соития печален
К чему теперь твои нелепые укусы,
Виляние хвостом и радость напоказ,
Я отыграл, как будто на хомусе,
Ночной экстаз.
Железный голос моего хомуса
Сознание уводит вдаль,
Туда, где нет ни страха, ни искуса,
Одна печаль.
«Всяк зверь после соития печален», —
Однажды молвил Лао Цзы,
Старик до наших дней концептуален,
Попробуй возрази.
Там есть ещё и продолженье:
«Печален всяк, кто не петух и баба,
Их не смущает краткость наслажденья
Вселенского масштаба».
А может, это Аристотель брякнул,
Сомнительный ведь был мужик,
К тому же грубый и бестактный,
Как силовик.
Не важно, кто сказал, что зверь печален,
Исполнивший свой конституционный долг,
Сей принцип стал монументален…
Всё, я умолк.
Мусор
Смотрю, все мои соотечественники озаботились проблемой мусора. Кто-то этот мусор разбрасывает по лесам, кто-то его собирает, кто-то его плодит, кто-то убирает, кто-то считает, сколько стоит мусор, а кто-то за него платит и пересчитывает. Посидел я, подумал, и решил внести свою лепту в дело мира во всём мире, то есть в дело всеобщего мусора добавить и своего мусора, но исключительно интеллектуального.
Мне тут как-то сказали, что человек – это существо, плодящее мусор. Типа, мусорит только человек, и никто больше. Нет, друзья мои, всё это вздор. Больше всего мусора породил Большой Взрыв, и разлетается эта космическая пыль и прочий сор по всей Вселенной уже тринадцать с половиной миллиардов лет. Где-то сбиваясь в большие мусорные кучи, которые мы ласково именуем галактиками. И сколько ещё этот мусор будет разлетаться, одному Богу известно.
И мы с вами, дорогие мои, состоим из космического мусора, и я – из мусора, и Анджелина Джоли – из мусора, и Ди Каприо – из мусора, и даже Саша Грей тоже из мусора. Все мы сделаны из космического мусора. И всё, что мы любим, к чему стремимся, на что молимся и ради чего работаем, всё состоит из космического мусора. Деньги, кстати, тоже мусор. Как и общественное положение. Сегодня ты важный начальник, а завтра – мусор.
По-моему, это Станислав Лем как-то сказал, что наше Солнце, как и мириады других солнц в нашей галактике и в бесчисленных других, – это огромные мусоросжигательные заводы. Миллиарды лет они сжигают мусор, рожденный Большим Взрывом, а мусора становится только больше. Все эти красные гиганты и белые карлики неустанно жгут космический мусор, пока озабоченные ставропольчане высматривают в платежках ЖКХ новый тариф на утилизацию бытовых отходов. Когда-нибудь и планета Земля будет сожжена Солнцем, со всеми нашими бытовыми отходами и платежками на их утилизацию. Но это будет очень нескоро, и у нас есть ещё время хорошенько тут намусорить.
Так вот, друзья мои, дело вообще не в мусоре, а в его грамотной утилизации. Ведь и я, и Анджелина Джоли, и Ди Каприо, и даже Саша Грей – всё это грамотно утилизированный космический мусор. Вот лежит скомканная бумажка на полу, вроде бы мусор мусором, а нет, ведь ежели её скомкал и бросил на пол сам Сальвадор Дали, то это уже как минимум инсталляция. А может, ещё и перфоманс. Поэтому представим себя на мгновенье неистовым испанцем, берём платёжку ЖКХ с новым тарифом на утилизацию бытовых отходов, хорошенько её комкаем двумя руками и бросаем в центр своего скромного жилища с возгласом «La unica diferencia entre un loco y yo es que yo no estoy loco», что для необразованных наших соотечественников переводится как «Единственное различие между сумасшедшим и мной состоит в том, что я не сумасшедший». Всё, вы – гений! А всё это – перфоманс и инсталляция.
Эх, если бы ты только знала
Эх, если бы ты только знала,
Как сладко утром подремать,
То ты б меня не доставала
Поспешать.
Тебе же в жизни не понять,
Мужицкой радости простой,
Как утром сладко подремать,
С тобой.
Нам, гедонистам от сохи,
Не чужды радости дворян,
Ночами я пишу стихи,
Как хулиган.
А выспавшись, я добр и свеж,
Как будто трезвым лег в постель,
Строфа тогда полна надежд,
Как колыбель.
Улыбка
Слышал я как-то по ящику, что нас, русских, за границей не любят потому, что мы не улыбаемся в тридцать два фарфоровых зуба. Дескать, вот аме