риканцы улыбаются и поэтому хорошие, а мы – нет, в смысле, не улыбаемся. И поэтому мы нехорошие. Но это всё – грязный поклёп полуобразованного пипла, я вам скажу.
Вот вы когда-нибудь видели зубы американца? Да, вот эти неестественно белые, пластиковые зубы, которые он всем демонстрирует налево и направо. Он же в них всё свое состояние вложил, как в Лексус, потому и демонстрирует их кому ни попадя.
Наш же человек улыбается редко, потому что во рту у него зубы золотые. Наш человек тоже вложил целое состояние в эти золотые зубы, однако он прекрасно понимает, что демонстрировать их в тёмной подворотне Челябинска нецелесообразно, поэтому и не улыбается первому встречному-поперечному. Это американцу бояться нечего, его пластиковые зубы никому нафиг не нужны, кроме Ротшильдов с их нефтяным бизнесом, но они уже с него за эти пластиковые зубы бабла срубили, а наш человек носит во рту золото скифов, фараонов, инков и ацтеков, и бог ещё знает каких Великих цивилизаций древности. И поэтому и улыбается редко. Но уж если улыбнётся наш человек своей золотой улыбкой Гадеса, тут хоть святых выноси. Всех и сразу.
Ведь только в русском языке и есть пословица «молчание – золото», она, собственно, и гарантирует сохранность зубов. И не только золотых.
Нелегко быть поэтом
Нелегко быть поэтом в эпоху царизма,
Прославлять самодержцев с особым цинизмом,
Но скажешь лишнего – враз
Сошлют на Кавказ.
Нелегко быть поэтом при большевиках
В окруженье знамён, на броневиках,
Но если что не так,
К стенке. И трупак.
Нелегко быть поэтом и при коммунистах,
Выступать на собраньях задорно, речисто,
Но упустишь момент
И ты – диссидент.
Нелегко быть поэтом и при демократах,
Всякий может послать тебя матом,
Можно смело писать,
Только нечего жрать.
Нелегко быть поэтом и при либералах,
Подгоняя хорей под чужие лекала,
Но должна быть в хореях
Пара строчек о геях.
Нелегко быть поэтом в эпоху маразма,
Безопасно писать можно лишь об оргазмах,
Подчиняясь судьбе,
Прячешь рифму в себе.
Нелегко быть поэтом всегда,
Оттого на Руси и беда.
Профессор из Гондураса
В стародавние времена относительной академической свободы, которая с развалом Союза, подобно цунами, накрыла наше образование, оставив после себя разруху в кампусах и умах, и мы, как аборигены южных островов, в один миг лишившиеся своих нехитрых пожитков и лачуг, но чудом выжившие, радовались самому факту нашего голозадого существования.
Работы для преподавателей в то время было полно, ведь в каждом сыром полуподвальчике открывались тогда многочисленные вузы, готовившие элиту новой российской юриспруденции, экономики и менеджмента. И хотя зарплата наша была невысокой, я бы даже сказал, совсем невысокой, молодость и обилие мест, где можно было приложить свой талант педагога, компенсировали безмасленность учительского хлеба.
В те далекие времена был у нас с профессором старший товарищ, начинавший свою научную карьеру ещё в СССР и поэтому лучше нас разбирающийся во всех перипетиях образовательного Лабиринта Минотавра. Обладая большим умом, старший товарищ наш был прост и душевен в общении, научные степени и звания не выплескивали наружу его Эго, не в пример некоторым нашим коллегам. Происходя из богоизбранного народа, старший товарищ наш всегда с юмором относился как к своей, так и чужой богоизбранности, комментируя сей факт, что, по его мнению, Всемогущий Господь Бог вполне сможет обойтись без маленького кусочка человеческой плоти, тем паче добываемого с очень уж деликатного места.
В те времена разгула демократических свобод был период, когда мы вместе делали Интернет-версию нашего «Журнала общественно-политической альтернативы», сокращенно «ЖОПА», на страницах коего в непринуждённой и иронической манере излагали миру, насколько глубока та общественно-политическая альтернатива, в которой мы оказались волею случая и благодаря направляющей и руководящей роли сами знаете, кого. Потом свобода слова кончилась, и журнал закрылся сам собой.
Но в те времена мы резвились как дети, не боясь пораниться и порвать штаны о торчащие ржавые гвозди общественного мнения и уголовного законодательства. И как-то, заседая на кухне и под нехитрую закуску ведя обычные разговоры о нехитрых проблемах нашего педагогического бытия, пожалился старший наш товарищ, что начальство его требует проведения международной конференции. А это было время, когда начальство смотрело в рот каждому заезжему иностранцу, пытаясь понять, в чём же тайная сила западной образовательной модели, отчего довольно часто возникали казусы, наподобие «Съезда методистов», о котором дотошный читатель сам может прочесть в одной из моих книг или в сети Интернет.
В это время было модно проводить международные конференции по любому поводу. Благо в городе нашем провинциальном таких поводов было достаточно. До сих пор ещё есть люди, которые с теплотой вспоминают съезды циклистов, на которых было всё, от исследований по солнечной активности до прототипов нанофильтров Петрика и незавершённых образцов Вечных Двигателей. Но более всего в конференциях продвинулись педагоги, так как им вообще не нужны были поводы. И вот, от нашего старшего товарища руководство потребовало провести международную конференцию по педагогике, разумеется, без повода. Мы-то с вами понимаем, что при наличии хорошего бюджета можно провести даже Межгалактическую конференцию и привезти в наши палестины главного рептилоида с Нибиру с пленарным докладом, однако в ситуации, когда бюджета еле-еле хватает только на кофе-брейк с печенькою, замахиваться на международный уровень как минимум глупо. Причём начальство требовало, чтобы иностранец был не из ближнего зарубежья типа Еревана или Минска, а как минимум из-за Большого Бугра, а на кой профессору из-за Большого Бугра писать статью и ехать в наши палестины за свой счёт? Чтобы попить халявного кофе с печенькою?
Но и мы-то были не пальцем деланные, нам ведь, как и Карамзину (кстати, страшный был человек, не побоюсь этого слова, масон), палец в рот не клади. Покумекали мы тут же, на кухне, и решили, что примёт у нас в конференции участие профессор из Гондураса. Есть такая страна на карте, с нашей они побратимы. Тут же придумали имя профессору и тему статьи. На следующий день я сел, достал сборник латиноамериканских сказок и быстренько наваял статью о роли детского фольклора в деле воспитания революционной молодёжи в странах Латинской Америки. Хотел ещё написать о нейролингвистическом зомбировании депутатов Ставропольской городской думы песнями группы «Запрещённые барабанщики», но потом решил оставить тему на конференцию психологов. Открыл новый ящик на Yahoo! отправил статью на почту конференции и забыл.
Через какое-то время сидим мы опять на кухне, и старший товарищ наш рассказывает, что благодаря статье профессора из Гондураса статус конференции вырос настолько, что начальство даже его похвалило, руку пожало и по плечу дружески похлопало. Премию, правда, не дали. Ну, нам ведь не привыкать, мы ж работники педагогической трагедии похуже макаренковской, с самого начала знали, куда шли. Да и ещё, сборник мне подарил товарищ наш со статьей гондурасского профессора, вот только из названия статьи редакторы выкинули слово «революционный» как несоответствующее духу тех педагогических процессов, которые шли у них в вузе. А так, в целом, всё оставили как есть. Да и ещё, я в статье приводил мексиканскую сказку о людях из маиса, она сама по себе очень странная, но после местной редактуры сказка стала чистым арт-хаусом, понять который, в принципе, стало невозможно.
И таки если вы меня просите, к чему я это вспомнил, я таки вам отвечу. Сегодня ночью мне приснилось, что гондурасский профессор выступает на XXI Международном психологическом конгрессе с докладом «Нейро-линвистическое зомбирование депутатов Ставропольской городской думы песнями группы „Запрещённые барабанщики”».
Вечернее лирическое
А помнишь, как модемом мы качали
Из Интернета разных голых дев?
Глядишь по полчаса в её глаза в печали,
Ждёшь остальное, усмиряя гнев.
И руки тянутся к перу,
Да не хочу я к оперУ.
Поэт в России больше, чем поэт.
Черна река, заряжен пистолет.
Я в офисе вашем сраном
Гляжу в монитор бараном,
А жизнь ведь дана для счастья,
Для радостей зачатья.
Я утром поспать мечтаю,
Я по ночам летаю,
А на работе сижу на жопе,
И трахаюсь лишь в фотошопе.
Кавказский блогер(тост)
Однажды с высоких-высоких гор спустился в Маскву кавказский блогер. Первий дэнь гулял он по Маскве, и все дэвушки, рыженкие, бэленькие и нэ очэнь, отрывали сваи прэкрасные как Луна глаза от гаджэтов и так сматрели на кавказского блогера, что вах. И второй дэнь гулял кавказский блогер по Маскве, и снова все дэвушки, рыженькие, бэленькие и нэ очэнь, отрывали сваи прэкрасные как Луна глаза от гаджэтов и так сматрели на кавказского блогера, что вах-вах. И запостил тогда кавказский блогер этот вах-вах на свой страниц Инстаграм. И треэтий дэнь пошел гулять кавказский блогер по Маскве, но все дэвушки, рыженкие, бэленькие и нэ очэнь, не отрывали сваи прэкрасные как Луна глаза от гаджэтов и не сматрели на кавказского блогера, ваще вах-вах-вах.
И тогда со злости дастал свой гаджэт кавказский блогер и зашел на свой страниц в Инстаграм, и хател уже запостить этот вах-вах-вах, но увидел, что его предыдущий пост про вах-вах прочитали дэсять миллионов дэвушек, рыженких, бэленьких и нэ очэнь.
Так поднимем же наши бокалы за всех читающих дэвушек, рыженких, бэленьких и нэ очэнь.