В клубе затрапезном.
Но от спорта только
Боль в моих коленках,
Не станцуешь польку
С молодой студенткой.
Я теперь художник,
Я творю – как вижу,
Спирт же – подорожник,
Лечит мира грыжу.
Да шучу, расслабься,
Ведь я крайне редко,
Возвращаюсь пьяным
С биеннале, детка.
Чёрный ёб@рь
Немногие, кто попадает в Библиотеку для курящих, обращают внимание на странную деревянную чёрную фигурку с золотым пенисом. И только самые дотошные спрашивают, что это такое. И всегда получают один ответ, непременно вызывающий на их лице улыбку: «Это Чёрный ёб@рь». Однако за этим ответом скрыта длинная история, которую я вам сейчас поведаю.
Так получилось, что на третьем курсе института к нам перевели группу афганцев и африканских негров. Поступали они так же, как и мы, ещё в СССР, но к концу первого курса оказались совсем в другой стране. И если африканцы после окончания вернулись на родину, то афганским коммунистам к окончанию вуза в 1996 году возвращаться было уже некуда. Так они и остались в маленьком провинциальном южном городе, так мало похожем на их родину.
Учились наши иностранцы примерно так же, как и мы, не очень, напрочь забывая русский язык на зачётах и экзаменах. Да и преподаватели за редким исключением особо их не мучили вопросами. Среди группы африканцев особенно выделялась ходившая на пары в ярких африканских платьях Инесса, обладательница выдающихся округлостей и таких пухлых губ, коими в то далёкое дефицитное на силикон время похвастаться не могла ни одна из наших однокурсниц. И даже сейчас, спустя двадцать лет, некоторые мои однокурсники, вспоминая былые годы, произносят мечтательно её имя с томным придыханием.
И так получилось, что на пятом курсе, уже сдав ГОСы и защитив диплом, мы с одним моим однокурсником, теперь большим милицейским начальником, решили выпить водки. Однако нам не хватало кворума и, взяв пару «стволов» беленькой, мы пошли в общагу. Сотовых тогда не было, поэтому поиск третьего представлял собой квест почище ловли покемонов. Однако общага оказалась пустой, так как все наши однокурсники уже съехали. Других знакомых мы не нашли, и, видя безвыходное положение наше, я предложил пойти в общагу к иностранцам, которая была рядом. Тем более что они нас к себе давно приглашали. Так мы оказались в общаге, где жили наши африканцы. Уехать они ещё не успели, и мы, собрав за столом дружный африканский коллектив, быстро сообразивши на стол какую-то нехитрую закуску, распечатали бутылочку и стали употреблять оную, закусывая, как я помню, огурцами.
И вот, в комнате, в которой мы сидели, внимание моё привлекла небольшая чёрная деревянная фигурка с золотым пенисом. Я спросил, что это такое, и получил ответ, вызывающий на моём лице улыбку: «Это Чёрный ёб@рь». Я спросил:
– А кто это?
А дальше нам была рассказа история вот такого содержания:
«О! Это очень старая история. В одном племени жил один охотник. И был у него самый большой член в племени, не в смысле партбилет, а орган детородный. Очень охотник любил девушку из соседнего племени. Должны они были пожениться. А в этом же племени жил сын вождя. Гад редкий. Он тоже на девушку эту глаз положил. И как-то ночью, когда охотник уснул, сын вождя подкрался к нему с каменным топором и отрубил ему член и голову заодно. А всему племени сказал, мол, погиб охотник на охоте – с дерева упал на топор два раза.
Прошло два года. Отплакала девушка все слёзы и за сына вождя замуж собралась. В общем, надо свадьбу играть. Собрались все у костра: и вождь пришёл, и колдун, и дружки сына вождя. Сидят, значит, едят миссионера белого, и тут появляется какой-то мужик в пальмовых листьях и блюдо с крышкой несёт. Поставил на землю его перед молодыми. Те крышку открыли, а там – большой золотой член.
– Ты кто?! – крикнул сын вождя незнакомцу.
А незнакомец ему:
– Я – Чёрный ёб@рь, твою мать.
Тут Луна зашла за тучи, а когда вышла, то оказалась, что невеста сидит беременная.
И с тех пор Чёрный ёб@рь ходит по свету, ищет себе новую невесту, и нет его чёрной душе покоя».
Мы, пока историю слушали, уже и вторую бутылку распечатали, потом поговорили о том да о сём. Наши африканцы вконец захмелели, а мы решили пойти да пивом лакирнуть. Попрощались, значит, уже, и тут Инесса берёт с полки чёрную деревянную фигурку с золотым пенисом и дарит её нам со словами: «Будете у нас в Конго, заходите в гости».
С тех пор и стоит в Библиотеке для курящих чёрная деревянная фигурка с золотым пенисом, на котором, кстати, оказались какие-то африканские магические символы, да ещё и надпись на иврите. Чтобы её прочесть, мне пришлось найти словарь иврита 1956 года, и вот что получилось: «Од мелафефон бва кха ша», что в переводе на русский язык значит «Дайте, пожалуйста, ещё огурец».
Рагу
Судорожность фрикций полумертвых фракций,
Рожи из рогожи, животы – мешки,
Обещают всякое короли оваций,
Заливая воду в старые горшки.
Вялая риторика сытых диссидентов,
Вечность оппозиции вечных неудач,
Скудость интеллекта старых аргументов
Да убогость смысла выбранных задач.
Овощам без разницы, в чьём горшке томиться,
Главное, чтоб с мясом, главное – с лучком,
Будет это варево ещё вечность длиться
С всенародно избранным новым кабачком.
Три ковбоя
Вам тоже в детстве говорили «Не читай лёжа!»? Грозным таким голосом, не терпящим возражений, как будто его носитель есть истина в последней инстанции. Говорили? Вот мне – нет. Поэтому и люблю я читать лёжа. А сидя не люблю. Потому как сидя ты всю информацию пропускаешь через вторую точку нагрузки. Вот если вы сейчас подумали о ж*пе, то значит, с первой точкой нагрузки у вас всё в порядке. Ну, а если не подумали, то сами делайте выводы.
Так вот, когда вы сидите, вся получаемая вами информация попадает в первую точку нагрузки через вторую, то бишь через ж*пу. Именно поэтому в школах деревянные стулья – ты собственной ж*пой должен прочувствовать всю пытку взросления. Так как сидение уже есть работа. Вот обычно сейчас как отвечают на извечный герценовский вопрос «Что делаешь?»:
– «Сижу на работе!», —
Как граф Монте-Кристо,
Скорей бы я помер,
Hasta la vista!
Это я так раньше отвечал, пока не стал поэтом. Теперь меня обычно спрашивают «Где шкуру трёшь?», и пока я срифмовал только «едрёна вошь».
Но большинство – да-да, то самое большинство! – отвечает «на работе сижу». И никто, понимаешь, на работе не лежит. Потому как если работник лежит, значит, он ничего не делает. Или помер. «Чё лежишь и нихера не делаешь? Помер, что ли?» – вам задавали же такой вопрос? Вот мне никогда не задавали. А вот вопрос «чё сидишь и нихера не делаешь?» задавали часто. Потому как если сидишь, то чё-то нужно делать. Особенно на работе. Хотя бы придумывать работу другим, чтобы они просто так не сидели на работе. Конечно, если ты не начальник, если наоборот, то тогда работу придумывают тебе, чтобы просто так не сидел. У нас, по-моему, этим вся страна и занимается. А всё потому, что при сидении вся информация идет через ж*пу. Как входящая, так и исходящая. И особенно у нас. Это я вам как яснослышащий в девятом поколению говорю. Потому как ясно сказано «имеющий уши да услышит».
Вот поэтому я читаю лёжа. Во-первых – это удобно. Во-вторых – вторая точка нагрузку не ощущает, геморрои разные не развиваются, информация идёт по спинному мозгу сразу в головной, без посредничества ж*пы. В-третьих – если чтиво интересное, то я бодр и свеж, а если оно из разряда нашего интеллектуального болота, то я через пару страниц уже сплю. Если после трёх попыток чтения я засыпаю всякий раз на второй странице, то книгу я откладываю и больше не читаю.
А тут побыл в санатории и понял, что и писать мне лучше лёжа. Тогда тексты мои выходят лиричнее и философичнее, потому как пишутся без нагрузки на вторую точку. Сам потом их читаю, и они мне так нравятся. А вот стихи писать лёжа я пока не научился. Со стихами как-то лёжа вот не идёт и всё. Может, потому, что поэту нужно обязательно страдать сидя, и никак иначе. И непременно где-то «во глубине сибирских руд». Когда поеду в Красноярск на поэтический слэм, надо будет эту мысль им обязательно задвинуть.
Так, к чему это всё я? Вот сегодня сделал инсталляцию «Три ковбоя у Золотого Тельца» и даже придумал начало стиха: «Три ковбоя, бандита и изгоя», а дальше лёжа никак.
А там ведь какая основная мысль? Три ковбоя у Золотого тельца, один с лассо и желает его поймать, другой, с пистолетом, хочет его убить, а третий уже давно сдался и молится Золотому Тельцу. Но срифмовать её не могу, для этого ведь надо встать с дивана и сесть. А я лежу.
заИпатово
Бигдаты и блокчейны,
Коворкинги и хабы,
В колхозе нашем паника,
Совсем рехнулись бабы.
Фуднеты и биткоины,
И с триггером офшоры,
Я в этом новоязе
По самы помидоры.
Догоним мы Америку,
А может, перегоним,
Пойду поставлю браги я,
Без всяких церемоний.
Утром выйду на крыльцо
Почесать свой триггер,
Я ведь очень прогрессивный
На колхозе свингер.
Грушёвское городище
Ставропольские археологи, коих в последнее время осталось крайне мало, и сыскать их обычному человеку днём с огнём довольно трудно, утверждают, что ещё при скифах район Олимпийского и Перспективного носил название «eб@ня». Это позже археологи СССР, люди культурные и образованные, такие, как Татьяна Минаева, политкорректно назвали это место Грушёвским городищем в честь расположенного рядом хутора.