Режу правду-матку
Топором словес.
Кончился спектакль…
Занавес!
Я могу увидеть Солнце
Я могу увидеть Солнце
Кетчупом, засохшим на обоях,
Я могу почуять ревность
В поминальной о героях,
Я могу увидеть море
Россыпью бычков в газоне,
Я могу учуять серу
В зацелованной иконе.
Я могу увидеть Бога
В надписи, что на заборе,
Я могу расслышать гордость
Перманентного позора.
Я могу услышать ветер
В киселёвских новостях,
Я могу учуять скуку
В дикой пляске на костях.
Я могу, но нет резона,
Выпью лучше самогона.
Звезда(флиак)
Окрестности Парнаса.
«Места для отдыха и расколбаса».
Три Мойры, что плетут судьбу,
Решили тяпнуть поутру
И только в кратеры вина плеснули,
И очи их огнём блеснули,
Как вмиг возник меж них Гермес
От Зевса с новой эсэмэс.
Гермес:
– Куда расслабились, подруги,
И за какие пьём заслуги?
Атропа:
– Чего доколебался, голозадый?
Ты видишь, здесь тебе не рады.
Давай своё послание скорей,
Пока не перешла я на хорей.
Гермес:
– Остынь, Неотвратимая Атропа,
Не для себя я рву тут ж@пу,
Меня послал с заданием Зевес,
Прошу вас, соблюдайте политес.
Лахеса:
– Что нужно старому от нас,
Что он прислал тебя в Парнас?
Гермес:
– Тут щекотливейшее дело,
Плесните-ка вина мне смело,
В Олимпе полный расколбас.
Короче, выборы у нас…
Избрать нам Зевса надобно опять,
Да так, чтоб головы не потерять.
Все олимпийцы за него,
Титаны – через одного,
И только смертные всем недовольны,
И он сказал: «Пусть в дело вступят Мойры,
Сплетут чего-то от души
И за приличные шиши».
Короче, явка нам нужна,
Для вас задача не сложна.
Клото:
– А почему изгнали Прометея,
Нагородивши массу ахинеи?
Он вам бы обеспечил явку
И легитимности в надбавку.
Гермес:
– Да он же спи@дил «Кировлес»!
Атропа:
– Ты перепутал всё, Гермес!
Тебе бы не мешало отдохнуть,
Расслабиться, вина хлебнуть.
Гермес:
– Ещё не время, добрые друзья,
Как победим, посплю и я.
А вы пока садитесь за работу
Да радуйтесь зевесовой щедроте.
Клото:
Тут новая звезда взошла на небосклоне,
Что про неё там говорят у трона?
Гермес:
– Ты про Собчак?
Клото:
– Ну, ты м… чудак!
Я про звезду, что давеча зажглась на небе,
У вас там вроде бы есть ребе,
Который в курсе этих дел.
Гермес:
– У нас их целый есть отдел!
Они не в курсе разных звёзд,
Их интерес – тарифов рост.
Клото:
– Ну, а спросить у пифии с Левады?
Гермес:
– Ей некогда, готовится к докладу.
Да бог с ней, с новою звездой,
Нам разобраться б со своей бедой.
Ну, всё, побёг я на Олимп,
Пока не отобрали нимб.
…И закипела вмиг работа,
Хоть Мойрам было неохота…
Никто в Олимпе и не знал,
Не ощутил, не осознал,
Что три волхва вошли в Иерусалим,
И что п@здец неотвратим.
Нырнуть в тебя и замереть
Нырнуть в тебя и замереть,
Как ветер перед ураганом,
Подобен пьяному пирату,
Глубин достигший океана
На дне стакана.
Нырнуть в тебя и замереть,
Почуяв вкус солёных вод,
Штурвал забросив и забыв
Про ярость волн. А небосвод
Не подведёт.
Нырнуть в тебя и замереть,
Не двигаться и не дышать,
И, захлебнувшись, умереть,
Родиться заново опять
И спать.
Наш паровоз вперёд летит
Наш паровоз вперёд летит
И тормозов не чует,
Народ в вагонах подустал,
Но машинист ликует.
А уголь кончился давно,
И рельсов не видать.
– Куда мы едем? – я спросил,
– Молчи! еб@на мать!
Раз едем, значит, всё путём,
Неважно ведь, куда!
А будешь много выступать,
Не избежишь суда!
…Сижу, молчу, куда-то мчу,
Лишь ветер за окном
Мне шепчет тихо одному
О чём-то неземном.
Утро
Ты куда пропала
Из-под одеяла?
И я уперся в пустоту,
Как в наготу.
Седое утро за окном.
Дурдом
Всей новогодней суеты.
Кранты.
И только мятая постель,
Как цитадель,
Где оборону я держу
По метражу.
И запах на подушке твой,
Как постовой,
Не позволяет мне уйти
До девяти.
Был отправлен в вечерний дозор
Был отправлен в вечерний дозор
Ставропольский казак удалой,
Ощутив превеликий задор,
Он засел с ноутбуком в пивной.
Много ворогов он усмирил
Своей рифмой весёлой, шальной,
И весь ворог с Fb отступил
И смешался с молчащей толпой.
А потом он устроил привал,
И рекою лился́ самогон,
И «ГО» он тогда запевал,
И Ревякина тоже. Вдогон.
А потом добирался домой
Он в оранжево-желтой Мазде́,
А водитель такси молодой
Был читателем страстным Fb.
И водила узнал казака,
И автограф его попросил,
И, припомнив, что жизнь нелегка,
Он оплату поездки скостил.
Так приходит признанье к людя́м,
К постмодернистам простым, казакам,
Не стремящимся к славе мирской,
Уходящим в дозоры рысцой.
Отключая гаджет, ощущаю боль
Отключая гаджет, ощущаю боль,
Разрываю путы, позабыв контроль,
Вырвался в реальность,
Словно в степь монгол,
Где одно лишь Небо,
Секс и рок-н-ролл.
Где в траве – свобода,
А в друзьях – друзья,
Где вино и песни,
И где нет вранья.
Где по барабану,
Что там кто сказал,
Там, где нет навальных,
Ксюш и прихлебал.
Отключая гаджет, ощущаю боль,
Разрываю путы, позабыв контроль,
Вырвался в реальность,
Словно в степь монгол,
Здравствуй, Вечный Тенгри,
Секс и рок-н-ролл.
Горшок разбитой Надежды
поколению 40-летних посвящается
Возвращаясь из недельного бана,
Просветлённый, как принц Гаутама,
Я теперь не маньяк, что сроднился с экраном,
Как с иглою роднятся душой наркоманы,
Я – свободен, я – жив, я – отныне не зомби,
И в речах моих нет никакого апломба.
Я прочел пару книг, встретил старых друзей,
Поболтали за жизнь, как в эпоху седую,
Когда Эрика Лёня в уста лобызал,
А страна простиралась почти на шестую.
Говорят, в ней свободы никто не видал,
Колбасы, пепси-колы и прочего смака,
Нынче нашей свободой рулит капитал,
В магазинах обилие всякого шлака.
А ведь нам обещали красивую жизнь,
Равенство, братство и даже свободу,
А сейчас мы готовы друг дружку загрызть
За копейки из нефтепровода.
Одинаково счастье одиноких людей:
Лайки, комменты, друзья по фейсбуку,
В бане ты начинаешь немного мудреть,
С симулякром пребывая в разлуке.
Понимаешь, что поиск себя
Возможен лишь, когда для начала
Вырываешь из мира себя к еб@ням,
Чтобы люди тебя потеряли.
Разделился люд на десятки блюд
Разделился люд на десятки блюд,
Да на сотни лиц разных небылиц,
Видит лишь себя, зеркало любя,
Ропщет на вождя в шёпоте «Дождя»,
Ищет забытья в кружевах шитья,
Золоте столиц, прелестях блудниц,
Слышит голоса, смотрит искоса,
Веря в чудеса, плюнув в небеса.
Говорили мне при младой Луне,
Не ищи, дружок, сладкий пирожок,
Истину – в вине с собой наедине,
Не ходи к реке да в белом парике,
Не бросай слова – треснет голова.
Только я другой, маюсь ерундой,
Чую небытьё, слыша вороньё,
Проедаю сны, полны белены.
Так тому и быть, коль некому судить.
Отчего ты мечтаешь меня переделать
посвящается О.
Отчего ты мечтаешь меня переделать,