Поиски высших цивилизаций
Мы летали от звезды к звезде и всюду искали цивилизации. Причём нам годились не всякие, а лишь те, что намного обогнали нас в развитии. Причин для этого было несколько: во-первых, найдя такую цивилизацию, мы осуществляли давнюю мечту человечества о встрече с братьями по разуму, у которых есть чему поучиться (и которые помогли бы нам двинуть вперёд нашу цивилизацию).
Вторая цель была более конкретна и практична, хотя и появилась гораздо позже: отремонтировать звездолёт. Наш корабль стал настолько старым и дряхлым, что преодолеть обратно те миллионы световых лет, а особенно зим, что остались за спиной, он бы не смог.
Мы его, конечно, всё время чинили, как могли, добывая подходящие запчасти на попутных планетах. Если они были безжизненны, мы просто брали всё, что нужно, любые полезные ископаемые, если же успела развиться разумная жизнь – вступали в культурный обмен с её представителями. Тут главное – найти верный эквивалент. Если планета прозябала в палеолите, годились всякие побрякушки в виде ожерелий, бус и прочего. Их довольно ловко навострились делать наши оптронщики – из сгоревших лазеров, например.
Что мы брали? Кремни – для интеригральных схем и оптимотронных систем. Металлы выменивали у тех, кто успел с ними познакомиться, предлагая взамен находки на пустынных планетах, покинутых обитателями или заброшенных по иным причинам.
Некоторые было жалко отдавать – например, мраморное изваяние, что сняли с пьедестала посреди полуразрушенного города пустой планеты. За эту скульптуру бородатый человек в белом хитоне дал поразительный по величине и чистоте рубин, тут же втиснутый в прохудившийся лазер. Сделку провели под покровом ночи, но рубин оказался действительно хорошим.
Я подозреваю, что это условие он поставил неспроста: не хотел, чтобы кто-то видел, что мы передали скульптуру, видно, намереваясь выдать за своё творение. Ну а нам-то что? Кому она нужна на покинутой планете? Да и нам, несмотря на её красоту, везти такое количество шедевров слишком тяжело. Мы то и дело пересматривали коллекции, выбирая, что надоело и следует заменить новым. Ведь в полёте, кроме как в наш музей, сходить мы никуда не могли, и иногда становилось скучно.
Мне кажется, мы поступали разумно, участвуя в культурном обмене между планетами. Как со статуей: мы получили рубин, а он – ценное приобретение в виде статуи и славу своих современников и потомков, а сами современники и потомки – нетленную красоту, символизирующую связь времён и планет.
Когда я увидел, каким взглядом он смотрит на статую, я понял, что настоящее искусство не должно пылиться на пустой планете, где его могут разрушить ветры, дожди и ураганы. И все это поняли. Поэтому с лёгким сердцем отдавали надоевшие предметы из музея, в который превратился почти весь корабль, в обмен на необходимые материалы и оборудование. Да, и оборудование, потому что, находя техногенные цивилизации, начавшие применять атомную энергию, могли разместить и более сложные заказы.
Правда, в таких случаях возрастал и уровень маскировки – в частности, приходилось создавать фиктивные фирмы, от имени каковых и делались заказы. Однако должен заметить, что всё делалось в рамках законности той планеты, на которой мы оказывались. А открываться ни в коем случае нельзя, ведь это означало отвлечение от основной цели – поиска высших цивилизаций. Откройся мы – они сразу бы стали просить, клянчить, канючить, умолять поделиться секретами, помочь решить их проблемы…
Морока с недоразвитыми цивилизациями! Лучше держаться от них подальше. Нет, конечно, мы тщательнейшим образом наносили на звёздные карты их координаты, определяли уровень развития – согласно известных методик и подбирали некоторые сведения, касающиеся их практической деятельности и перспектив.
Этими сведениями мы перегрузили электронный мозг корабля, и пришлось вскоре монтировать ещё один, из подручных материалов, специально для прокладки курса. Один отсек был полностью занят кристаллами со сведениями о встретившихся мирах. По моим скромным подсчетам – а я учётчик – всего мы открыли 2834 обитаемых мира и большое количество необитаемых (имея в виду покинутые и опустошённые миры). Общее же число встреченных планет не поддаётся никакому описанию: кристалл затерялся в груде себе подобных.
И вот представьте, среди этого количества обитаемых миров мы не обнаружили ни одного, который бы превосходил наш! Впору гордиться, а мы загрустили: пропадала надежда разрешить наши насущные проблемы с чужой помощью. Ведь если бы нам удалось установить контакт с суперцивилизацией, то как бы двинулось развитие нашей! Это же просто подумать приятно!
А пока мы сидели и грустили. Стали высказываться предположения, что цивилизации, достигшие сверхразвития, переходят в невидимое состояние, и поэтому разглядеть их невооруженным глазом невозможно. Они не хотят никого видеть и погружаются в бесконечное самосозерцание, – уверяли скептики. Другие строили гипотезы о том, что сверхцивилизации развиваются по другим законам, отличным от наших, и к контактам не стремятся, что переходят в иное пространство-время, в параллельную вселенную… Или что не могут долго существовать в сверхсостоянии, оно неустойчиво и либо возвращаются в прежнее, либо исчезают… Некоторые доказывали, что встреченные нами покинутые планеты и есть следы таких цивилизаций. "Вспомните, к примеру, Гемму!.." Третьи говорили, что на Гемме была обычная цивилизация и хотя неизвестно, куда она делась, но причиной исчезновения послужило скорое превращение светила Геммы в чёрную дыру – и выдвигали свои предположения. Четвёртые возражали третьим…
За всё время полета мы лишь однажды встретили настоящих братьев по разуму, причём братьев-близнецов. Они развивались параллельно, и находились в точности на том же уровне развития, что и мы. Это было интересно, а главное – кстати.
Мы встретились, словно старые друзья, которым есть что рассказать друг другу, и быть при этом выслушанными с пониманием, но которые, однако, ничего принципиально нового друг другу не скажут, и могут лишь помочь советом по поводу проблемы, с которой сами окончательно не разобрались, а потому всё будет чистым теоретизированием.
Мы капитально отремонтировали у них звездолёт. Сначала они хотели предложить свой, но оказалось, что у нашего коэффициент объёмного отражения пространства лучше. Им это пошло на пользу и они, поблагодарив, сказали, что обязательно воспользуются данными, записали наш адрес, оставили свой, приглашали ещё в гости. В свою очередь, и мы пригласили их и отправились дальше.
Спрашивали мы их, не собираются ли и они отправиться на поиски высших цивилизаций – скажем, в другую сторону Вселенной – на что они, вздохнув, ответили, что у них другие цели: они бы с удовольствием занялись воспитанием какой-нибудь отсталой цивилизации, подъёмом её до соответствующего уровня, с коего она бы поднималась сама. И что вообще они больше надежд возлагают на прослушивание космоса на всех видах волн и частиц, потому что если кому-то есть, что сказать, он непременно скажет.
Мы немного подивились такому альтруизму и такой наивности (наше прослушивание космоса в течение десятков и сотен лет ни к чему не привело, почему и была задумана экспедиция. Сами же мы никаких передач не вели), подарили им коллекцию записей о недоразвитых цивилизациях, освободив тем самым отсек под новые подарки и сувениры, которые рассчитывали впоследствии обменять на что-нибудь полезное и необходимое, и распрощались.
И продолжили бесконечное странствие. Правда, уныние после встречи несколько усилилось. "Ведь как получается? – думали унывающие. – На такое количество мелких цивилизаций всего две развитые. Сколько ещё надо пролететь, чтобы встретить сверхцивилизацию?"
Они делали расчеты, и расчеты получались неутешительные или очень печальные. Выходило, что пролететь нужно очень много (а мы не освоили и половины!). Уныние постепенно поражало экипаж, и на вновь открываемые планеты никто не хотел выходить: часть отлеживалась в анабиозе, остальные занимались чем попало и играли в "космический бой". Обеды и ужины всё чаще стали пересоленными: пищевики тосковали. Они мечтали о новых сверхрецептах, а туземная кухня была очень однообразной – хоть и в разных солнечных системах. Налицо присутствовал разброд и шатание, и капитан не знал, что делать. Спасти нас могла находка сверхцивилизации, пусть самой завалященькой, но стоящей на более высокой ступени развития. Ради этого мы беспрерывно прорывали пространство и пронзали всё новые и новые глубины космоса…
И вот – нам повезло. Я бы сказал, что это произошло почти случайно, хотя о какой случайности может идти речь, если мы провели в поисках столько бессонных световых дней и ночей?
Сначала толком никто не понял: куда мы влетели? Очевидным являлось лишь то, что мы не двигались.
Штурман высказал предположение, что мы наскочили на мель, и тут же покраснел: в лоции ничего не говорилось о космических мелях. Правда, мы уже забрались в ту часть Вселенной, для которой не имелось карт и приходилось составлять самим. Это была адская работа, но астрогаторы чувствовали себя первопроходцами. По их подсчетам, мы удалились за 25 миллиардов светолет от нашей планеты.
Поражала и чернота на экранах. Создавалось впечатление, будто мы попали в "угольный мешок", но характерного для подобных случаев трения пыли по корпусу не наблюдалось.
– Я выйду, а? – спросил я у капитана.
– Ни в коем случае! – заявил он. – Снаружи может быть опасность!
И тут мы заметили появляющегося человека.
Он протискивался в корабль через переборку между пультом управления и большим боковым экраном.
– Так, – зловеще произнёс капитан, – внешнюю нейтринную оболочку, не проницаемую ни для какого излучения он, значит, тоже прошёл?
– По-видимому, – пожал плечами бортинженер.
Капитан хотел сказать что-то ещё, но человек подошёл к нам и поздоровался, так что капитану, открывшему рот, пришлось вместо разгонной фразы произнести ответное приветствие. Мы поддержали.