– Говорит, что придумал батарею получше.
– Понадобится ещё литий?
– Нет, – говорю. – Натрий.
– Чёрт.
Мы едем к озёрам по безлюдным дорогам пустыни; соль ощущается в воздухе, скрипит под колёсами, громадными кучами свалена то тут, то там – куда ни упадёт взор. Покрытые коркой просторы и промышленная машинерия создают впечатление, что мы прибыли на покинутую разработку. Кажется, подобная атмосфера сказывается даже на рабочих; Пенья говорит, что они очень суеверны.
«Они рассказывают, что видели тут чупакабру, – сообщает он, – и что люди пропадают». Суровый климат, бескрайняя пустыня, полузабытая группка зданий, беспощадная засуха, тянущиеся вокруг соляные озёра – очень воодушевляющее зрелище для буйной фантазии. Так что я их понимаю. «Ну и пришельцы. Как правило, все рассказы о них. Рабочие рассказывают, что видят тут НЛО, – смеётся Пенья. – Наверное, залетели сюда за батарейками».
Наша первая остановка, ряд труб, окаймляющий ярко-белые озёра. Буры SQM впиваются в солончак, точно как буры нефтяных компаний. В Салар-де-Атакама 319 скважин, из которых в секунду выкачивается 2743 литра обогащённого литием соляного раствора.
Как и нефтяные компании, SQM всегда бурит пробные скважины для обнаружения новых залежей. По словам Пеньи, у них в общей сложности 4075 исследовательских и производственных буровых скважин, некоторые из которых глубиной семьсот-восемьсот метров.
Соляной раствор выкачивается в сотни огромных испаряющихся озёр, где он – не будем затягивать интригу – выпаривается. В сухой пустыне высокогорья процесс проходит очень быстро. Техники промывают трубы водой дважды в день, чтобы очистить их от наросшей изнутри соли. Из соляных отходов они строят всё, что только возможно: дорожки, столики, ограждения. Я вижу, как на стыке трубы, промытой несколько часов назад, прорастают новые кристаллы.
У испаряющихся озёр Энрике говорит: «Метод всегда один и тот же: выкачиваешь и вкачиваешь». Сначала рабочие начинают процедуру выпаривания, в ходе которой осаждается каменная соль. Качают. Затем они получают калиевую соль. Качают. В конце концов они концентрируют соляной раствор, пока концентрация лития не составит примерно шесть процентов.
Такая обширная сеть ярких, от синего до неоново-зелёного, озёр – всего лишь первый этап получения лития, который заключён в ваших аккумуляторах. После того как нужный уровень концентрации установлен, литий по побережью в автоцистернах отправляется на аффинажный завод в Салар-дель-Кармен.
Транспортировка – наверное, самая опасная часть всего процесса. Местность вокруг Атакамы пронизана сетью магистралей, и на следующий день Энрике, Джейсон и я тратим несколько часов на спуск по частным горнодобывающим дорогам, встречая по пути полугрузовики и цистерны, везущие литий и калий или же спешащие обратно к солончаку на погрузку. На дорожных обочинах нас встречает множество памятников, отмечающих места смертельных аварий. В редких случаях виной тем авариям был дождь, сильные потоки воды могут парализовать всю работу и вмешаться в отлаженную схему всего канала поставок. Но большинство несчастных случаев приходится на долю уставших водителей, решивших совершить лишнюю поездку, чтобы подзаработать побольше, или превысивших скорость.
В Салар-дель-Кармен нет захватывающей дух белой пустыни, а всего лишь ряд цилиндрических башен, пара озёр и ряды монотонно гудящей техники.
Увидеть процесс очищения – всё равно что попасть в зимнюю страну чудес. На реакторах растут солевые кристаллы, а литиевые снежинки, как самый настоящий снег, опускаются мне на плечи. Всё потому, что здесь каждый день получают 130 тонн карбоната лития, который затем отправляется в чилийские порты. Всего 48 000 тонн лития в год. Так как в одном iPhone содержится менее одного грамма лития, таких объёмов хватит на создание примерно сорока трёх миллионов iPhone.
Процесс переработки начинается с концентрированного раствора, который доставляется из Атакамы и сгружается в бассейн-хранилище. Он готов к очистке, и его отправляют на сложные процессы фильтрации, карбонизации, сушки и уплотнения.
Карбонат натрия смешивают с этим раствором, чтобы получить карбонат лития, самый востребованный вид продукции. На создание одной тонны карбоната лития требуется две тонны карбоната натрия, вот почему литий не очищается прямо на месте, в Атакаме. SQM пришлось бы устроить целый переезд, чтобы отправить всё это наверх, в пустыню; так что куда проще спустить соляной раствор в Салар-дель-Кармен.
Я бреду сквозь метель из литиевых снежинок, на голове защитная каска, в ушах беруши, а вокруг змеятся поросшие солью трубы и бешено скачут насосы, и вдруг меня поражает осознание того, что большая часть батарейного электропитания мира зарождается прямо здесь. Я вытягиваю ладонь, схватываю пригоршню снежинок и перебираю их в руках. Я касаюсь крохотной ниточки из гигантской сложно сплетённой паутины, образующей сеть поставок, благодаря которым создаётся iPhone: всё это требуется для того, чтобы очистить один из ингредиентов сложного ряда технологий iPhone.
Отсюда литий отправят в ближайший портовый город, а оттуда – к изготовителям аккумуляторов, скорее всего в Китай. Как и большинство составляющих частей iPhone, литий-ионная батарея выпускается за океаном. Apple не раскрывает имена поставщиков, снабжающих её батареями, но ведущие компании, от Sony до Dynapack в Тайпее, производят их уже многие годы.
Даже сегодня тип батарей, который сходит с конвейерных линий, не так уж сильно отличается от оригинальной задумки Вольты: к примеру, в аккумуляторе iPhone 6 катодом служит оксид лития-кобальта, анодом – графит, а электролитом стал полимер. Всё это подключено к крохотному компьютеру, защищающему батарею от перегрева и выработки слишком большого количества энергии, которое может привести к нестабильности.
«Батарея является ключом к психологическим процессам, не зависящим от самого устройства», – обращает внимание Кайл Винс из iFixit. Когда батарея разряжается слишком быстро, люди нервничают и не знают, как быть с устройством, которое она питала. Если же с батареей всё хорошо, то всё хорошо и с телефоном. Как и следовало ожидать, литий-ионная батарея является предметом постоянного перетягивания каната: потребителям хочется приложений и развлечений побольше и получше, больше видео с высоким разрешением, но в то же время мы жаждем долго работающую батарею. И, ясное дело, что первое существенно истощает второе.
А Apple тем временем желает создавать всё более тонкие телефоны.
«Сделай мы iPhone хоть на миллиметр толще, – говорит Тони Фаделл, глава отдела аппаратного обеспечения первого iPhone, – и мы смогли бы увеличить время его работы вдвое».
Спустя два часа после того, как мы побывали на крупнейшем в мире очистительном заводе лития, наши с Джейсоном аккумуляторы украли. Вместе с устройствами, в которых они находились. Мы только-только покинули гостеприимную обитель SQM и шофёр высадил нас у автобусной остановки.
Комплекс зданий завода со стороны похож на обшарпанный торговый центр, чей душный воздух, будто из самого пекла, долетает даже до автостанции. Я отлучился на поиски еды, а Джейсон остался сторожить наши вещи. К нему подошёл старик и спросил, куда следует автобус, который только что остановился. Пока они разговаривали, его сообщник подхватил мой рюкзак и поспешил к выходу. Когда я вернулся пару секунд спустя, мы поняли, что случилось, и побежали по станции, выкрикивая на испанском всем встречным людям: «Синий рюкзак?» Без толку.
Мы потеряли два ноутбука, записывающую аппаратуру, запасные iPhone 4, а также множество книг и тетрадей с записями. Но! Я не потерял мою книгу – вот она, здесь, – потому что в настройках iCloud я давно прописал автоматическое сохранение файлов.
Оставшуюся часть поездки мне пришлось брать интервью и делать записи с помощью одного только моего iPhone: диктофон, быстрый набор заметок, фото, – и будь на нём побольше места, работа была бы абсолютно комфортной.
«Телефон, кошелёк, паспорт, – повторял Джейсон, когда мы пересекали границы или покидали гостиницы и проверяли нехитрые наши пожитки, сумевшие пережить ограбление. – Три вещи, которые у нас есть и нам важны». Его слова сделались нашей утешающей мантрой: хоть мы и лишились множества ценных вещей, тем не менее у нас осталось всё нужное, чтобы продолжать прежнюю работу.
В чилийской полиции у нас с охотой приняли заявление о пропаже, однако посоветовали двигаться дальше: продукция Apple встречается в Чили редко и высоко ценится, так что, скорее всего, наши устройства уже перепродали на чёрном рынке.
Такой же революционный, как его литий-ионный собрат, новый и лучший аккумулятор – тот, которому понадобится натрий вместо лития, – уже не за горами, таково мнение Гуденафа. «Мы на пороге разработки ещё одной батареи, которая выведет общество на новый уровень», – говорит он. Натрий тяжелее лития и более изменчивый, но он дешевле и его проще достать. «Натрий добывают из океанов, просторы которых широки, так что ни армиям, ни дипломатам не требуется присматривать за химической энергией, заключённой в натрии, как за химической энергией в горючих ископаемых и литии», – поясняет Гуденаф. Есть немалый шанс, что ваш новый iPhone будет работать на обычной соли.
На что обозреватели продукта со всего мира скажут: «Хорошо, но станут ли батареи наших iPhone лучше? Будут ли дольше служить?» Уиттингем полагает, что да. «Думаю, что они могут вдвое увеличить продуктивность того, что есть сегодня, – говорит он мне. – Вопрос в том: захотят ли за неё платить?»
«Если разобрать iPhone, думаю, возникнет большой вопрос к компаниям вроде Apple: „Вы за более энергоэффективную электронику или за более емкую батарею?“» – говорит Уиттингем. Они могут сосредоточиться либо на вливании в систему аккумулятора, либо на разработке электроники, потребляющей меньше энергии. В настоящее время они явно делают упор на последнее. А в будущем? «Они вам не ответят. Это коммерческая тайна», – откликается Уиттингем.