Улицы чистые, здания выглядят новее. Над витриной мультяшный кот-талисман показывает поднятый кверху большой палец. Знаменитые зонтики Coca-Cola укрывают погружённых в смартфоны сотрудников, сидящих за металлическими столиками. Чистенькие седаны стоят на специально оборудованных парковочных местах вдоль главной улицы. Здесь есть даже супермаркеты 7-Eleven: всё тот же фирменный стиль, все те же товары, как и в любом другом магазине сети 7-Eleven. Почему-то меня это изумило. Мы видим нечто похожее на киберкафе и странные рекламные надувные конструкции.
Всё вместе смотрится, как центр университетского кампуса, только потише. Учитывая несусветное количество людей, здесь не так уж и шумно. Довольно сложно отстраниться от жутких историй, которые мы слышали всё утро, но действительно кажется, что Лунхуа как будто пропитан удушливым призрачным воздухом.
Наверное, самая поразительная вещь, помимо размеров завода (нам потребовался почти целый час, чтобы быстрым шагом пересечь Лунхуа), – это то, как разительно отличаются одна от другой части города. В этом отношении он походит на город, в котором было проведено благоустройство. На «окраинах», назовём их так, полно пролившихся химикатов, ржавых строений, а производственный труд едва ли как-то контролируется. Чем ближе подходишь к «городскому центру» – помните, на самом деле это завод, – тем выше становится качество жизни или, как минимум, инфраструктуры. Вообще один рабочий рассказывал нам, что занимался физическим трудом на окраинах и был совершенно уверен, что ему платили меньше, чем людям, собиравшим на конвейерах бытовую электронику.
Чем дальше мы заходим, окружённые всё большим и большим количеством людей, тем меньше, как кажется, привлекаем внимание. Шквал пристальных буравящих взоров сменяется лишенными интереса взглядами, брошенными мимоходом. Моё предположение таково: завод необъятен, охрана своё дело знает, поэтому если мы внутри, значит, нам разрешили. Либо так, либо всем пофиг. Мы начинаем пробираться к заводскому блоку G2, в котором, по словам Жао, изготовляются iPhone. Покинув «городской центр», мы начинаем замечать монолитные возвышающиеся блоки цехов завода: C16, E7, и так далее, – большинство окружены толпами рабочих.
Вот тогда всё и начало производить по-настоящему мощное впечатление. Понимаете, большинство заводов олицетворяют собой антиутопию: в конце концов, их конструировали с единственной целью – максимизировать производительность человеческого и машинного труда. Но завод в Лунхуа выделяется среди них одной только широтой размаха: блок за блоком мрачно тянутся многоэтажные покрытые грязью серые кубы. Всё это цеха, миллионы бытовых электронных устройств собираются воедино в неотличимых друг от друга бесцветных монолитах. Среди них чувствуешь себя песчинкой, кусочком органической плоти, затерянным среди индустриальных жерновов размером с авианосец. Насколько достаёт взгляд, всюду стоят корпусы завода – и ничего красивого, за что мог бы зацепиться взгляд.
Единственное, что сделано специально для эстетического наслаждения, специально для людей, – корпоративные значки-талисманы и подстриженные живые изгороди на площади с кафешками и забегаловками, но они никак не разгоняют тягостную мрачную атмосферу: в Лунхуа что на торговой улице, что в заводском цехе – одинаково уныло.
«Город Foxconn» представляет собой апогей одного из самых первых человеческих изобретений – массового производства. Человек прямоходящий, который появился 1,7 миллиона лет назад, стал первым биологическим видом, который начал использовать орудия труда и овладел искусством создавать их в большом количестве. Некоторые предприимчивые охотники Homo erectus выяснили, как мастерить ручные топорики, быстро обтёсывая несколько кремниевых камней одновременно, что согласно Стивену Сассу, исследующему историю материаловедения, стало «первой разновидностью массового производства».
Прошло несколько тысячелетий, прежде чем придумка древних охотников доросла до современной конвейерной сборки.
Представьте себе другой завод. Он простирается на два с половиной километра в ширину и полтора километра в длину, заводской цех занимает полтора квадратных километра, плюс имеются девяносто три высоких здания. Там есть своя энергетическая станция. Там трудится более сотни тысяч рабочих, чьи смены длятся почти двенадцать часов в день. Рабочие приезжают из сельских районов со всех частей страны в поисках более высоких доходов. В общем, не завод, а чудо производства и продуктивности, его описывают как «почти автономный и самодостаточный индустриальный город».
Нет, это не завод Foxconn 2010-х годов. Речь о комплексе Генри Форда Rouge River 1930-х годов. И хотя Форда славят как героя американской индустрии, влияние, оказанное его сборочным конвейером, до сих пор часто недооценивается; инновация, которую вполне можно считать более революционной, нежели iPhone или автомобиль Ford Model T, сейчас поставлена на поток просто в гигантских масштабах. И подобно большинству других изобретений, у неё тоже есть что-то заимствованное откуда-то ещё, доработанное, опробованное и проданное инвесторам.
Рэнсом Олдс (Oldsmobile) использовал сборочный конвейер почти за десяток лет до того, как этот метод производства внедрил на свой завод Форд, добавив множество усовершенствований. Самым большим новшеством Форда стала предельная максимизация работоспособности. Рассредоточенный, поэтапный способ производства, при котором каждый рабочий постоянно выполнял одно определённое задание, сделал возможным производство доступных по цене сложных устройств, таких, как автомобиль, и сделал нынешний iPhone относительно недорогим. (И позволил Apple получать такую огромную прибыль.)
Однако в то время как мы видим в Форде и его механизированных сборочных конвейерах выдающийся пример американского трудолюбия, корни этого героического феномена уходят к более органическим истокам – к скотобойне. Той самой скотобойне в Чикаго, которая навлекла на себя гнев всей страны после выхода в свет книги Эптона Синклера «Джунгли» в 1906 году, она же стала ключом к основанию рабочего механизма, благодаря которому изготовляется iPhone. Тогда главный инженер Ford, Уильям «Па» Кланн, посетил скотобойню Swift and Company в Чикаго. Там он увидел то, что Форд впоследствии назовёт «разборочный» конвейер, на котором мясник отрубал одну и ту же часть туши, проезжавшей мимо него.
«Если таким способом можно убивать коров и свиней, мы таким же способом можем собирать машины и моторы», – сказал Кланн. Инженеры Ford также посетили литейный цех Westinghouse, где изготовлялись пневматические тормоза и «конвейерная система для перемещения литейных форм использовалась ещё с 1890 года», как писал историк Дэвид Хуншелл. «Мы увидели эти конвейеры в литейной и подумали: „А ведь на нашей работе они тоже сгодятся“», – рассказывал Кланн. Все эти наблюдения привели к популярному в наше время производственному потоку, в основу которого легла эффективность повторения однообразных операций, что позволило автомобилю Ford Model T к 30-м годам спускаться с конвейера каждые двадцать четыре секунды.
По сути, то же самое происходит сегодня в Китае, только с куда бо́льшими объёмами рабочей силы и с более сложным, точно выверенным и длительным рабочим процессом.
Задумайтесь вот о чём: Apple продала сорок восемь миллионов iPhone за четвёртый квартал 2015 года. Абсолютно каждый из этих телефонов был собран вручную, человеком.
А точнее: тысячами людей. В 2012 году для выпуска одного iPhone требовалось прохождение 141 этапа и 24 рабочих часа. С тех пор нагрузка, вероятно, увеличилась. То есть, по очень скромным подсчётам, за три месяца рабочие тратят 1 152 000 000 часов на завинчивание, склеивание, пайку и подгонку деталей iPhone. А на самом деле в разы больше, учитывая, что огромное количество телефонов – порой половина – выбраковывается, так как не соответствует стандартам качества.
В наших интервью мы постоянно слышали магическое число – одна тысяча семьсот: рабочие, занятые выполнением механической штамповки или проверкой качества экранов, говорили, что именно столько операций они должны выполнить за один рабочий день длиной в двенадцать часов. То же число упоминают рабочие, занятые другими этапами. Те же, кто трудился в команде и проверял пригодность уже собранных телефонов, говорили, что все вместе они отвечали примерно за три тысячи телефонов в день. (Каждый зарабатывал примерно по две тысячи юаней в месяц.) Это составляет более двухсот штук iPhone каждый час – то есть более трёх в минуту.
Таков титанический труд производства. Foxconn на данный момент является крупнейшей в мире компанией, выполняющей заказы на электронику, и третьей по размеру выручки: её годовой доход составляет 131,8 миллиарда долларов, – всё благодаря широкому спросу на iPhone. Однако ряд специализированных деталей по-прежнему производится в других странах: процессоры делаются в США, микросхемы и дисплейные панели – по большей части в Японии и Корее, гироскопы приезжают из Италии, а батареи – из Тайваня, – однако все они переправляются в Китай, чтобы быть собранными в невероятного Вольтрона[62] электронной техники.
Именно эта черта – умение выполнить сложную работу с безжалостной эффективностью, – делает Foxconn и его конкурентов такими заманчивыми для американских компаний вроде Apple.
В 2011 году президент Обама встречался за обедом с представителями высшего руководства Кремниевой долины. Естественно, там был и Стив Джобс и он рассказывал о том, как работают за океаном, когда Обама вдруг перебил его. Президент хотел узнать, почему нельзя перенести заводы и подобный труд в родную страну. Как известно, Джобс ответил: «Эти рабочие места уже не вернутся». Дело было не только в том, что заокеанский труд был намного дешевле – хотя это, безусловно, так, – но ещё и в том, что для производственных нужд Apple требовались имен