&T). Стороны пришли к соглашению в 2006 году, хоть и с некоторыми существенными уступками. «Меня привлекли к последующим переговорам, когда я хотел отстоять прямой канал данных, – говорит Уильямсон. – Операторы связи его никому не выдавали. До того момента WAP был доминирующим протоколом».
Операторы превыше возможностей устройства ставили условия сети, пытаясь повысить её скорость за счёт качества. «Операторы активно использовали фильтры контента, которые позволяли им проделывать следующее: если вы пытались показать изображение, они перекодировали его в файл меньшего разрешения, и оно становилось хоть и меньше, но зато грузилось быстрее на устройстве, – рассказывает Уильямсон. – Поэтому нам пришлось потратить уйму времени на переговоры, чтобы AT&T наконец согласились на прямой канал. Теперь же этот пункт юридически идёт по умолчанию во всех контрактах». Также им пришлось убеждать AT&T в получении постоянного соединения. «Без постоянного соединения нельзя делать, например, оповещения, а общаться через iMessage становится в разы сложнее. Они сказали: „Нет, мы не можем дать постоянное соединение! У нас миллионы устройств! Нет-нет, ни за что!“».
Они его дали. «Оно тоже вошло в контракт. Мы хотели показать им их точку зрения со стороны, то, как они отчаянно сопротивлялись, – „Мы хотим, чтобы вы платили за мелодии звонков, платили за текстовые сообщения“, – и их условия, в которых „только компьютеру нужно IP-соединение, и мы хотим всё это и всё то, что вы получите с IP-соединением“. То есть ого-го сколько, если говорить о возможности получить устройство со способностями современного смартфона».
Наверное, сложно переоценить то, как критично было развивать подобный подход. Если вы помните времена телефонов, которые были до iPhone, то наверняка помните и лавину счетов за текстовые сообщения, мелодии для звонка и скачанные игры – за всё то, что не попадало в категорию «телефонные переговоры». AT&T смотрели в будущее, но при этом очень беспокоились о своей коммерческой модели, говорит Уильямсон. «Вообще-то мы жутко им насолили. Ведь теперь больше никто не желает платить за текстовые сообщения и мелодии для звонков. Но и они получили солидный куш, став эксклюзивным оператором iPhone. Так что в итоге все остались в выигрыше».
Тем временем страхи Джобса перед операторами связи, отсылающими Apple толстенные талмуды с особыми требованиями, начали сходить на нет. Уильямсон вспоминает нескончаемые встречи с AT&T и их техподдержкой, посвящённые данному вопросу. «Они приносили эти свои книги со спецификациями и заявляли: „Надо делать вот так-то, нужно поддерживать вот то-то“. А мы отвечали: „Нет. Нет. Нет“. В итоге мы победили: к нам сложно было подкопаться».
Чтобы понять, насколько важными были те переговоры для проекта, представьте, что Apple выделила специального менеджера, который следил за отношениями с операторами связи. «В какой-то момент его команда была даже размером с нашу», – говорит Уильямсон.
Ну и, конечно же, никуда без аппаратного обеспечения. Тони Фаделл начал вербовать сотрудников по всей компании и – так как политика сверхконфиденциальности касалась по большей части команд пользовательского интерфейса и промышленного дизайна – нанимать новых инженеров и сторонних поставщиков.
«Мы нуждались в профессионалах всех областей, – рассказывает он. – Сторонние поставщики для поддержки. По сути, нам предстояло организовать компанию по разработке сенсорного экрана». Для создания одного только сенсорного «железа» Apple наняли десятки людей. «Только чтобы разобраться с касанием, понадобилась команда из сорока-пятидесяти человек», – говорит Фаделл. Нужных им сенсорных датчиков в широком доступе тогда не было. Небольшая тайваньская фирма, TPK, которую они тогда нашли и которая подписалась на массовое производство датчиков, позже превратилась в компанию-мультимиллиардера, в основном благодаря тому самому контракту. И речь пока лишь о реализации технологии касания: потом им ещё понадобились модули Wi-Fi, несколько различных датчиков, собранный под индивидуальный заказ процессор, подходящий экран и многое другое. Список можно продолжать и продолжать.
«Каждая часть работы представляла собой безумно сложную задачу, – вспоминает Фаделл. – А всё вместе – как запуск ракеты. Что-то сродни космической программе „Аполлон“».
Благодаря команде ИНСВ и ребятам из FingerWorks, которую в 2005 году поглотила Apple, они знали, как подойти к делу. «Нам помогла фундаментальная наука. Нам нужны были самые лучшие технологии для чипов. Подходящие технологии производства… Вопрос заключался в том, сможем ли мы подобрать верный масштаб и заставить устройство работать в каких только можно условиях, – говорит Фаделл. К примеру: – У нас была чудовищная проблема с конденсатом: из-за него могло всё пойти насмарку. И еще мы переключились с пластика на стекло в самый последний момент, что стало совсем неожиданным поворотом».
Так как они пытались запустить переделанное программное обеспечение Mac на крохотном устройстве, аппаратные ограничения были существенными. «Всё должно было быть предельно идеально оптимизировано, – рассказывает Григнон. – Поэтому мы изготовили свой собственный чип».
И перед Григноном, который тогда был главным инженером и отвечал за радиоустройства, стояла непомерная задача. «У нас не получалось по-настоящему интегрировать радио в устройство размером с ладонь», – говорит он. Они экспериментировали с iPod-телефоном, однако никогда не пытались смоделировать что-то, готовое к выходу на широкий рынок. «Из-за материала корпуса нам пришлось придумать собственные антенны, которые сами по себе являются произведением искусства и волшебством». Потребовались титанические усилия, чтобы изготовить и опробовать такие антенны и убедиться в их работоспособности.
Если собрать всё вместе, говорит Григнон, можно получить рецепт безумия: «На уровне основного аппаратного обеспечения, каждая деталь – новаторство».
«Представьте себя разработчиком или тестировщиком, и у вас повисла программа, – рассказывает Григнон. – Вот дрянь, приложение не работает. Почему приложение не работает?»
Принципиально новый процессор давал жизнь новой операционной системе, на которой шли абсолютно новые приложения, сопряжённые с принципиально новой аппаратурой. «Представьте себя разработчиком или тестировщиком, и у вас повисла программа, – рассказывает Григнон. – „Вот дрянь, приложение не работает. Почему приложение не работает?“ Ответ на это мог находиться на любом уровне, вплоть до чипа. То есть вы только вдумайтесь. Представьте кусочек кремния, который может запороть всё дело, потому что он новый. Мы могли столкнуться с ошибками центрального процессора или ошибками компилятора, так как создавали операционную систему для другого набора команд. Или же у нас могла оказаться реальная ошибка в коде, какая-нибудь логическая несостыковка в приложении. Это был просто грёбанный кошмар какой-то».
В какой-то момент у iPhone был шанс убить стандартную клавиатуру.
«Ключевая задумка состояла в том, что у нас не будет механической клавиатуры, – рассказывает Уильямсон. – Оглядываясь назад, можно сказать, что мы поступили правильно. Но тогда мы очень тщательно обдумывали эту идею». BlackBerry со своей механической клавиатурой имел успех. Но призрак Newton и страх очередной осечки со способом ввода не давали покоя. «Мы все боялись, что получится, знаете, второй Newton», – рассказывает Григнон.
В девяностых годах глючный клавиатурный ввод Newton подвергся такому осмеянию, что его даже упомянули в «Симпсонах». Один персонаж говорит другому: «Запиши в свой Newton, чтоб не забыть: „Поколотить Мартина“». Устройство путается с вводом и выдает: «Съесть Марту». Поэтому фраза «Съесть Марту» стала предостерегающей мантрой инженеров, то и дело доносившейся в Пурпурном общежитии.
Чтобы удостовериться, что пользователи устройства смогут взаимодействовать с объектами на экране без ошибок, инженеры установили «минимальный размер касания», насколько это возможно, учитывая необходимость обеспечить надёжный отклик при касании даже самыми неуклюжими пальцами. «Всё, чего вы касаетесь на экране должно быть не меньше этого размера, в противном случае пользоваться устройством будет сложно, получится слишком много ошибок», – говорит Уильямсон. Учитывая размер телефонного экрана, с которым они работали, классическая раскладка QWERTY на виртуальной клавиатуре никак не подходила: кнопки получились бы слишком мелкие. «Так что мы столкнулись с непростой головоломкой. Самые ранние прототипы, над которыми мы бились, были просто ужасны».
Опечатки так и продолжали возникать. «Уже с самого начала всё шло далеко не гладко, – рассказывает Ординг. – Поэтому мы задумались, как можно по-другому набирать текст. Раскладка QWERTY – основа старых печатных машинок, и странно было бы перетаскивать её на новое устройство. С другой стороны, люди прекрасно знакомы с такой раскладкой. Вот почему было сделано множество разных экспериментов, рассмотрены другие версии и подходы».
QWERTY, клавиатурная раскладка, названная так из-за порядка букв в верхнем левом углу, создавалась такой, какая она есть, именно из-за своей неэффективности: она не позволяла машинисткам XIX века стучать по клавишам слишком быстро и тем уберегала первые печатные машинки от поломки. Ею продолжали пользоваться более сотни лет, так как её все знали: люди, знакомые с печатными машинками, легко пересаживались за компьютерные клавиатуры. Раскладка продолжала жить, несмотря на появление более эффективных конфигураций, таких как DVORAK, которая доказала, что с ней скорость печати в разы выше. Перспектива новой, бескнопочной, сенсорной поверхности открыла возможность для переосмысления того, как мы вводим текст, и предоставила шанс освободиться от пережившей свой век раскладки.
Хорошая клавиатура – бесспорно, ключевой фактор для устройства, у которого через ввод текста осуществляется большинство функций. Поэтому дизайнерам и инженерам пришлось найти творческий под