Скромность – достоинство тех, кто не хочет высовываться.
Именно поэтому это качество так любила советская власть. Власть коммунистов ведь и строилась на том, что высунуться, проявиться, обнаружиться имели право только те, кому это дозволялось.
Однажды один никому не известный актер пришел к довольно известному режиссеру домой, позвонил в дверь и сказал примерно следующее: «Я знаю, что вы начинаете снимать новый фильм и прошу вас попробовать меня на главную роль». Поступок, мягко скажем, нескромный. Режиссер попробовал и утвердил. Фамилия режиссера – Тарковский. Актера – Солоницын. Фильм назывался «Андрей Рублев».
Как все-таки хорошо, что Солоницын не был сдержан в обнаружении своих достоинств!
Отец режиссера, великий русский поэт Арсений Тарковский, скромно не печатал свои стихи аж до сорока лет. Потом, поборов скромность, напечатал первую книгу – и слава Богу!
Очень часто скромностью мы оправдываем свои нерешительность, трусость или элементарную лень.
Вообще, скромность – очень хорошая защита, когда нужно перед самим собой оправдаться за «неделанье» чего-то.
То, что мы, безусловно, считаем скромность достоинством, происходит еще и потому, что нам кажется, у человека есть только такой выбор: либо быть скромным, либо быть наглым.
Между тем скромность не является антонимом наглости.
Скромный – это тот, как мы выясняли, кто не хочет обнаруживать собственные достоинства. Наглый – этот тот, кто в своем движении по жизни вовсе не замечает других людей. Разве есть какая-то связь между этими двумя словами?
Когда говорят: он пройдет по трупам или он никого не видит, кроме себя, – имеют в виду как раз человека наглого. Размышлять о нем я не буду, как говорил поэт: «Я такого не хочу даже вставить в книжку».
Нескромный – вовсе не значит наглый. Нескромный – тот, кто не сдерживается в обнаружении своих достоинств.
И когда в каждой конкретной ситуации мы рассуждаем о том: надо или нет проявлять свою скромность, непременно нужно задавать вопрос: «Ради чего?»
Если ради того, чтобы выпятиться, похвалиться, крикнуть всем: «Я – лучше всех!» – одна история. Чаще всего подобное бахвальство вызвано закомплексованностью. Это своего рода «душевный онанизм»: человеку кажется, будто мир недодал ему любви, и он начинает любить себя сам.
Такая нескромность неприятна, нелепа и смешна.
Если же человек обнаруживает свои достоинства ради дела – не вижу в этом ничего дурного. Более того, в этом случае плохо как раз быть скромным.
Большинство из тех деятелей науки и искусства, перед которыми мы преклоняемся, можно назвать нескромными. Любое открытие в науке – проявление нескромности: ну право же: разве скромно утверждать, мол, это Земля кружится вокруг Солнца, когда все вокруг убеждены в обратном? Разве это скромно – предавать огласке свои личные любовные переживания, организованные в виде стихов или романа? Разве можно назвать скромной уверенность в том, что, скажем, твоя игра на скрипке может быть интересна миллионам людей?
Скромность мешает нам проявлять свои лучшие качества, свои таланты. Скромный гений так и может прожить в безвестности, не одарив человечество тем, для чего он был создан.
Давайте подумаем: разве человек может быть скромным в проявлениях дружбы или любви?
Подумаем-подумаем, да и поговорим про дружбу.
VII. Дружба
Все-таки русский язык не просто мудр, но еще и иронично мудр. Разве не удивительно, что самого близкого на земле человека мы называем словом друг , то есть другой. (Кстати, именно так определяет это слово Владимир Даль.)
Когда другой – иной, непохожий, не такой – становится ближайшим, мы называем его – друг. В этом есть и мудрость, и ирония, и невероятный оптимизм: все-таки легче жить в мире, где любой иной может стать ближайшим.
Как понять: стал ли Вам человек действительно ближайшим? И вообще – существуют ли критерии у дружбы?
Ответ, казалось бы, очевиден: человека надо оценивать по поступкам. Вроде бы ясно: друг – это тот, кто всегда бросится на помощь, кому можно позвонить в три часа ночи, кто по первому зову примчится, если вам плохо.
Однако каждый из нас замечал, что иногда в трудную минуту на помощь приходят совершенно чужие люди. Бывает: человек помог вам в трудную минуту, а потом исчез, как говорится, «на всю оставшуюся жизнь». Вряд ли мы назовем его другом. Да и, кроме всего прочего, когда человеку плохо, нередко рядом с ним оказывается больше искренне сочувствующих, нежели когда хорошо – искренне радующихся.
Короче говоря, такой критерий: мол, друг – эдакий личный вариант МЧС – не подходит.
В любом случае каждому из нас очевидно: друг – это человек, который помогает прожить жизнь. Но как помогает? Чем и в чем?
Может быть, это покажется странным, но, на мой взгляд, друга нельзя оценивать по поступкам. Критерий дружбы – не то, что делает человек, а то, как Вы ощущаете себя в его присутствии.
Вы, Ваше душевное состояние в общении с другим человеком и есть самый главный критерий дружбы.
Друг – это человек, общаясь с которым Вы понимаете: Вы интересны и дороги ему без учета всего того, чего Вы добились в обществе, без Вашего статуса; интересны и дороги сами по себе, как Создание Божие.
Друг принимает Вас таким, какой Вы есть. Именно поэтому он относится к ближнему кругу. В принципе мы могли бы поговорить о дружбе и в первой части книги. Дружба – это, конечно, удивительно позитивное проявление отношений с другими. Но друг – это еще и часть человека…
Душа каждого из нас – зеркало для наших друзей. Мы ведь мало кому можем раскрыть нашу душу, вот тот, кто отражается в ней, – тот и друг.
Да, дружба – понятие круглосуточное. Да, друг – тот, кто примчится на помощь, будет делить с вами беды и радости. Однако не всякий, кто примчится на помощь и будет делить беды и радости, – друг.
А вот тот, кто всегда постарается тебя понять и кто будет любить тебя, как бы ты себя ни вел, – это и есть тот другой, который становится другом. И если Вы не раздражаете его никогда, значит, он Вас любит, и будет вас спасать, и делить беды, радости и все что угодно.
Для меня друг – это Божий Посланник. Он как бы прислан от Бога, как напоминание о том, что мы сами по себе, безо всех наших статусов можем быть интересны и необходимы другому человеку.
Мне кажется, что любой тиран – например, Сталин – уничтожает своих друзей детства и юности потому, что они напоминают ему о том истинном, что заложено в каждом человеке и что любой деспот обязан в себе уничтожить.
В силах ли человека найти себе друга?
Да.
В отличие от любви и веры друга можно отыскать.
Как?
Искать. А найдя человека, не бояться перед ним раскрываться.
В психологии существует такое понятие «межличностная аттракция».
Межличностная аттракция – ничем не объяснимое притяжение одних людей к другим.
Эта самая аттракция – указатель к дружбе: если Вы испытываете к человеку необъяснимое притяжение, возможно, он Ваш потенциальный друг.
Но часто, почувствовав симпатию к человеку, мы боимся перед ним раскрываться.
Страх – враг дружбы.
Куда как часто именно он мешает возникновению дружеских отношений.
Закончим мы тем же, чем и начали: русским языком. В нашем великом языке есть огромные, всеобъемлющие слова, которые не терпят рядом с собой эпитетов. Например, любовь, – какой эпитет к ней ни поставь, будет лишний.
Вот и друг – огромное и самодостаточное слово, не терпящее никаких определений.
Друг не может быть ближайшим, потому что не ближайший – это не друг. По той же причине он не может быть надежным. Не может быть старым или новым, потому что, по сути, это ничего не добавляет.
Друг – это друг. Человек, которому мы позволили отразиться в нашей душе.
Разве этого не достаточно?
Друг – это не враг.
А вот кто такой враг, мы и узнаем из следующей главы.
VIII. Враг
Впервые всерьез я задумался над тем, кто таков враг, прочитав интервью с далай-ламой.
Журналист спросил его: – Как вы боретесь с врагами?
– У меня нет врагов, – улыбнулся философ, крупный религиозный деятель и политик.
Вот это да!
Как такое может быть?
Кто ж такой враг?
На самом деле ответов на этот вопрос много. И наша реальность, наша жизнь во многом зависит от того, как мы на этот вопрос отвечаем.
Ответ, который первым делом приходит в голову враг – это человек, который портит мне жизнь. Эдакое препятствие на пути к счастью.
Вам нравится такой подход?
Ваше право.
Только надо иметь в виду, что этот вывод уничтожает само понимание смирения.
Почему?
Если «все, что ни делается, – к лучшему», значит, и враг зачем-то нужен, не так ли?
Да и что это за дорога к счастью, если какой-то человек может быть на ней препятствием?
Если мы оглянемся на свою жизнь, то увидим, что в ней были разные люди: милые и не очень; те, кого нам не удалось понять, и поэтому мы называли их «противными»; любимые и дорогие; не любимые и не дорогие…
Но настоящих врагов, тех, кто осознанно портил нам жизнь, было не так уж много.
Очень часто мы называем врагами недоброжелателей, то есть тех, кто не желает нам добра (а почему, собственно, все должны желать нам добра?), однако ничего не делает для усложнения нашего пути.
У всякого явления на земле есть своя философия.
Какова, с нашей точки зрения, философия врага? Зачем нам нужны враги?
Вот как отвечает на этот вопрос великий русский философ Григорий Померанц: «Только в понимании врага как партнера, который просто иначе видит истину, если дело дойдет до духовного спора, и понять противника своего как партнера, который видит с другой точки зрения этот предмет, только так мы придем к подлинному добру, а не с тем, чтобы ликвидировать своих врагов».