Когда они оторвались друг от друга, она чуть отстранилась и сказала очень просто, без аффектации:
— Я люблю тебя.
Вот так — без всяких предисловий, без намеков и экивоков, которые позволяют обратить все в шутку и при необходимости дать задний ход. Она просто произнесла три слова — по самые шляпки вбила три гвоздика. Констатировала факт. И делай с ним, что хочешь.
— Я тоже люблю тебя, — сказал он, и они еще раз поцеловались.
Теперь это был очень долгий поцелуй, с участием языков. Джим обнял Фейт, привлек ее к себе, но в такой позе им было неудобно, и они легли на постель. Он ощутил прилив страсти, которая пришла на смену чувству товарищеской близости. Тело само подсказало, что делать, и через несколько секунд он уже лежал на Фейт, а она расставила ноги, чтобы ему было удобнее. Они целовались так, что кружилась голова.
И вдруг, прямо посреди поцелуя, вся страсть Джима куда-то испарилась. Он быстро закончил поцелуй, отодвинулся от девушки. Фейт лежала с закрытыми глазами, голова запрокинута, губы приоткрыты, на лице томное выражение. Ему внезапно захотелось ударить ее. Его напряженная плоть давила ей на пах, рука касалась ее груди, но единственное, что ему хотелось, так это двинуть ее кулаком по голове. Лежит, как безвольная тряпичная кукла, и балдеет пустоголовая шлюшка, — ждет, когда он ее трахнет...
Он резко откатился в сторону, а потом и вовсе вскочил с постели.
— Что? Что такое? — испуганно спросила она, открывая глаза.
Джим замотал головой: дескать, ничего, все нормально. На самом деле все было совершенно ненормально. Что же с ним произошло? Еще несколько секунд назад он пылал от любви. И вдруг возненавидел, захотел причинить ей боль. Если бы такое случилось месяц или даже неделю назад, он бы решил, что сошел с ума, и заподозрил бы в себе шизофрению, с ее внезапными необъяснимыми сменами настроения. Он бы подумал, что надо срочно бежать к психотерапевту. Однако сейчас, обогащенный опытом последних дней, он констатировал, что позыв к насилию родился не в его душе, а пришел в мозг извне. Что-то такое нехорошее в воздухе, как выразился Хоуви. Какие-то антенны в его сознании приняли сигнал, побуждающий ко злу.
Он сделал глубокий вдох. Что бы это ни было, теперь это, слава Богу, прошло. То ли он переборол чуждое желание к насилию, то ли оно пропало само собой, но он стал прежним.
Джим бросился на кровать. Фейт больше не задавала вопросов, и он быстро раздел ее — долой блузку и лифчик, долой юбку и трусики.
И вот он уже лежал на ней. Тихо постанывая, она ласково гладила его спину, и они нежно целовались.
Он готовился войти в нее. Но не спешил, наслаждаясь медленной прелюдией, стараясь доставить ей побольше удовольствия, возбудить как следует — и только тогда войти...
И тут ему вдруг надоели эти телячьи нежности, фигли резину тянуть?
Ему больше не хотелось заниматься с Фейт любовью.
Он хотел трахать ее.
Он хотел ей так вставить, чтоб она взвыла.
Она нежно ерошила ему губы, щекотала языком шею.
Пора кончать с этим нудным прологом.
Задолбать ее до полусмерти!
Джим передвинулся по ее телу вниз и грубым быстрым жестом далеко развел ей бедра. Хотя она и охнула от неприятного ощущения, но промолчала. Под густо заросшим лобком на массивных наружных губах ее влагалища поблескивала влага.
Джим резко и сразу полностью вошел в нее.
Фейт вся прогнулась под ним. Не прекращая делать энергичные махи тазом, он сунул правую руку под ее ягодицы, раздвинул их, нащупал анус и одним быстрым движением вогнал в него средний палец.
А затем добавил и указательный.
И ей это понравилось.
4
Потом они не обсуждали то, что произошло. Фейт могла только гадать, смущен ли Джим в той же мере, что и она.
Или напуган в той же мере, что и она. Фейт не знала, что нашло на нее. Или на него. Но и ее влагалище, и... другая дырочка страшно болели.
Кожа вокруг влагалища покраснела, к лобку было больно прикоснуться. Это была самая настоящая долбежка, грубый, животный секс. Правда, в постели она получала удовольствие. Однако сейчас, надевая джинсы и морщась от боли, Фейт ощущала себя униженной. Она и не подозревала, что способна на подобную разнузданность. То, что они делали, ей не представлялось и в самых смелых фантазиях...
А может быть, яблоко от яблони не далеко падает, и она действительно вся в мать. Такая же прирожденная шлюха...
Вот это по-настоящему страшно.
До сих пор Фейт казалось, что она знает себя достаточно хорошо. Она считала себя девушкой без комплексов, в меру раскованной и в вопросах секса вполне свободомыслящей — она была готова испробовать почти любые острые ощущения. Таким образом, ее взбесило и озадачило не то, что они с Джимом делали. Теоретически ничто из совершившегося не претило ей. Фейт шокировала полная потеря контроля над ситуацией: то, что совершилось, происходило без ее сознательного согласия. Она просто покорялась. Случай тотального самозабвения.
Слепая страсть, по общепринятому мнению, штука прекрасная.
В фильмах и в книгах это смотрится чертовски красиво — когда женщина охвачена страстью и полностью отдается бездумной животной похоти. Это выглядит невинно, естественно и даже романтично.
Но в реальной жизни, когда такое происходит с тобой, это уже не кажется невинно-естественно-романтичным. Фейт здорово напугалась. В постели с Джимом она была словно заводная кукла: ее тело жило само по себе, а сознание спало, как будто все это время она была пьяна или находилась под воздействием наркотика. И эту полную утрату контроля над собой восхитительной никак не назовешь!
Существовало два объяснения случившегося. И Фейт не знала, какое из них страшнее. Первое объяснение: ее воля удручающе слаба, а похоть настолько могуча, что способна создать что-то вроде раздвоения личности, когда сознание не контролирует тело. Второе объяснение: она стала марионеткой тех страшных неведомых сил, которые бесчинствуют на территории университета, и это они побудили ее к таким безумствам в постели.
Университет!
Да, Фейт склонялась к тому, что истинно именно второе объяснение. Она была во власти сверхъестественных темных сил. С Джимом они это не обсуждали, но Фейт догадывалась, что в его голове вертятся те же мысли.
То есть он напуган так же сильно, как и она.
Если университет способен так управлять их волей, с такой легкостью превращать их в своих рабов — много ли у них шансов противостоять столь могущественной силе?
Нет никакой надежды одолеть такую силу.
Фейт и Джим оделись в полном молчании и вышли из комнаты. Джим запер дверь. Фейт не могла не заметить, что он ушел из комнаты с тем же радостным облегчением, что и она.
Он тоже был весь разбит.
В коридоре — пустом, когда они пришли сюда, — теперь толпились студенты, их друзья и подружки. По пути к лестнице Джим представил Фейт нескольких своих приятелей. У девушки возникло глупое чувство, что все эти ребята высыпали из своих комнат специально, чтобы поглядеть на нее.
Это было не столь уж нелепое предположение.
Она вела себя очень громко.
Все эти парни не могли не слышать ее томных криков.
Поэтому при каждом очередном представлении Фейт мямлила "привет", не поднимая глаз и нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Ей хотелось поскорее выбраться на улицу.
Так и не обменявшись ни словом, Фейт и Джим спустились по лестнице и вышли из здания.
Лишь после того, как они зашагали по асфальту автостоянки в сторону учебных корпусов, Джим наконец заговорил:
— Что это было? Что с нами случилось — там, в моей комнате? — Он вопросительно посмотрел на нее. — Только не говори мне, что ты ничего странного не заметила. Я знаю — ты заметила.
Она пожала плечами и промолвила с кривой улыбкой:
— Ты был одержим дьяволом, и теперь я беременна чертенком.
Джим резко остановился возле "тойоты" с затемненными стеклами и сказал:
— Не вижу ничего смешного. Не смей шутить на эту тему.
Девушка подняла руки в знак того, что просит прощения.
— Извини, — сказала она.
Боковым зрением Фейт увидела какое-то движение в "тойоте". Она пригляделась. Внутри сидела парочка — парень в расстегнутой сорочке и девица без майки, с оголенной грудью. Парень, сердито сдвинув брови, махал им рукой: дескать, идите куда шли, нечего тут торчать!
Фейт посмотрела на Джима и не смогла удержаться от улыбки. Он посмотрел на нее. Оба расхохотались и двинулись вперед.
— Ну, кое-что здесь остается по-прежнему, — заметил Джим.
— Твои приятели по общежитию небось потешаются над нами!
— Тебе тоже показалось, что они вот-вот прыснут от смеха?
— А разве ты не удивился, что все они вдруг высыпали в коридор?
— Наверное, слышали нас.
Сейчас, на просторе, при солнечном свете, происшедшее уже не казалось таким мрачным, устрашающим. Да, их исступленное поведение в постели странновато, сомневаться не приходится. Но в конце концов ничего ужасного не произошло. Немного унизительно, что они до такой степени утратили контроль над собой... но что уж так переживать — какой вред от лихого секса?
Быть может, в них вошел один из пресловутых духов, которые живут в домах с нечистой силой. А может, просто накатило желание заняться грубым, звериным сексом.
Нечего особенно скулить по этому поводу. Тут, на территории университета, случаются вещи похуже.
Фейт вспомнились зверюшки, убитые на лекции по биологии, зловещая игра теней в аллее, необъяснимое происшествие в мужском туалете библиотеки...
— Кстати, что ты намерена делать с библиотекой? — поинтересовался Джим, словно угадывая ее мысли. — Уйдешь оттуда?
Она растерялась от неожиданного вопроса и пробормотала:
— Не знаю.
— На твоем месте я бы туда больше ни ногой.
— Я могу попробовать найти другое место, но... где-то работать мне все равно необходимо. У меня нет денег. Поэтому я обязательно должна подрабатывать.