– А вдруг? – сказала она вслух и прислушалась к самой себе, ожидая отклика от возможной беременности. Но тут же, испугавшись неведомо чего, оделась быстро, и только каблучки простучали по лестнице!
Часом позже, сидя в кафе над креманкой с мороженым и не замечая ни течения времени, ни попыток флирта, подчас весьма куртуазных и небезынтересных, Евгения Константиновна…
… нет, не размышляла. Скорее – пыталась сознать, понять, прочувствовать грядущее материнство. Зная, что не может иметь детей, она заставила себя не думать об этом, и в общем-то, вышло. Да пожалуй, тогда она и не хотела иметь детей… от покровителя.
– Без мужа, – сказала негромко женщина, и сняла губами мороженое с костяной ложечки. Фраза почему-то не казалась пугающей, да наверное, и не была ей.
Хористки и балерины никогда не были образцами благонравия, да и актрисы ушли от них не слишком далеко. Незаконнорожденный ребёнок в этой среде никогда не считался чем-то из ряда вон, а будучи прижит от человека значимого и состоятельного, рассматривался скорее как удачное вложение и гарантия безбедной старости.
Нищета Евгении Константиновне не грозит – благо, мотовкой она никогда не была, отчасти вынужденно ведя жизнь не слишком-то светскую, и накопив небольшое состояньице. Хватит, пожалуй, и на покупку особнячка в аристократическом квартале, но и только.
А нужно ли? Актриса ковырнула изрядно подтаявшее мороженое и застыла с ложкой во рту. Ранее, планируя свою парижскую жизнь, женщина намеревалась купить два-три доходных дома и жить на сдачу квартир, не слишком надеясь на миражи актёрских заработков.
Не чуждая меркантильности, она не отказалась бы вести жизнь несколько более обеспеченную и состоятельную. Вот только цена…
Ребёнок никогда не входил в её планы, и сейчас Евгения Константиновна думала, а нужен ли он ей вообще? Пресловутый материнский инстинкт молчал…
Расплатившись, женщина в задумчивости пошла прочь, ведя себя несколько более рассеянно, чем можно в большом городе.
– Ай! Сударь! – воскликнула она, столкнувшись с чудаковатым месье, но грубиян вместо извинений глянул на неё дико и поспешил дальше, двигаясь неестественно плавно…
«– … как будто это он – беременный!» – мысль, влетевшая в очаровательную головку Евгении Константиновны, изрядно развеселила женщину.
«– Пф… чудак какой! – улыбалась она, – Будто взорваться боится!»
Промокнув холодный пот, Его Светлость решил отдохнуть в подвернувшемся кафе, аккуратно присев за освободившийся столик и брезгливо глядя на толпу, текущую по тротуару в двух шагах. Видеть такое неподобающее смешение сословий было ему решительно неприятно, и оставалось только надеяться, что по окончанию Выставки всё вернутся на круги своя.
Сердце колотилось в рёбра испуганной пташкой, будто спеша на волю, да и ноги, как только сейчас ощутил герцог, изрядно болели после пешей прогулки. Шутка ли, проделать такой путь пешком от самого Тампля!
«– Чертовка!» – раздражённо подумал Бекингем, ощупывая плоскую флягу. Смерти он не боялся, как истинный аристократ, но погибнуть вот так вот глупо… Это в его планы не входит!
Вытащив газету, Его Светлость принялся изучать заметку, выученную, казалось бы, до последней запятой. С газетных страниц пялился на него мужлан Крюгер, с видом самым самодовольным и надменным, а репортёр пространно рассуждал о намерении президента ЮАС посетить скульптуру, созданную его соотечественником.
Фыркнув, Бекингем махнул рукой, но официант, ленивая скотина, появился не вдруг, а с изрядным запозданием. Смерив негодяя суровым взглядом, Его Светлость подумал было поколотить его, но решил, что побои от человека его положения могут быть приравнены к посвящению в рыцари, и смирил свой гнев.
Заказав лимонад, дабы утолить жажду, и крем-брюле, дабы подкрепить силы, Бекингем свернул газету, и вытащив блокнот, принялся править речь. Оставляя лишь тезисы и восхищаясь своим острым умом, здесь и сейчас он создавал Великое, которому суждено войти в Историю.
Он то писал лихорадочно, то зачёркивал и правил, шевеля губами и возводя очи горе, будто выискивая там Нечто, и что удивительно, находил! Закончив свои труды, герцог перечитал их, и удовлетворённо кивнул головой.
«– Золотом прикажу чеканить! – подумал он, – Чтобы в школах учили!»
Расплатившись, как и положено аристократу, гинеей (которую, к слову, оказалось не так-то просто достать), и отмахнувшись от сдачи, Его Светлость отправился в путь, старательно избегая столкновений. Походка его, с растопыренными локтями и несколько танцевальная притом, выглядела весьма престранной, но герцог не обращал внимания на пристальные взгляды, а то и насмешки горожан.
Мозг аристократа всюду видел Знаки и дивился людской слепоте! Как? Как можно не замечать столь явных Знаков?! Впрочем… плебеи всегда отличались слепотой как духовной, так и интеллектуальной.
Заметив на тележке мороженщика царапины, явственным образом складывающиеся в буквы «ТМ» и ещё несколько, напоминающие меч, Его Светлость приободрился, и поприветствовав представителя Ордена еле заметным кивком, встал у стены, приготовившись к ожиданию. Кивок был проигнорирован, но Бекингем не обиделся, понимая конспирацию и коря себя за излишнюю горячность.
«– Братья наготове! – ликовал он, с трудом сдерживая возбуждение, – Я не один!»
Ища повсюду знаки, он находил их, и с внутренним ликованием глядел на простаков, не способных Видеть! Сбившись в стадо, они глядели на вращающиеся медные лепестки, переговаривались и фотографировали, обсуждая саму концепцию кинетической скульптуры, и что, собственно, хотел сказать её автор в конкретном случае.
Среди толпы герцог углядел людей небезызвестных, и решимость его укрепилась, ведь Его Подвигу не кануть втуне! Не замолчат!
«– Даже если я погибну, – думал Его Светлость, – то мой сын, мой милый мальчик, которого обманом оторвали от меня, заставили стыдиться… Он займёт место, принадлежащее ему по праву!»
«– А я… займу тогда место в небесном Храме, среди Братьев!»
Появление Крюгера Его Светлость едва не пропустил, излишне глубоко погрузившись в мысли. Президент ЮАС пришёл без подобающей ситуации свиты, имея всего одного сопровождающего, такого же мужиковатого и немолодого, да ещё и опирающегося на палку. Встав чуть поодаль от толпы, буры с непринуждённостью деревенщин принялись тыкать пальцами в скульптуру, обмениваясь смешками и тычками, как добрые приятели.
Оторвав от стены внезапно отяжелевшее тело и сглатывая сердце, чуть не выскочившее из горла, Бекингем сделал крохотный шаг… потом остановился и проверил, насколько легко выходит спрятанная в трости шпага. Обтекая людей и игнорируя вопросы, герцог подошёл на десяток шагов к Крюгеру.
– Умри, предатель! – воскликнул Его Светлость на английском, выхватывая шпагу и поднимая её к Небу, тем самым посвящая Богу. Выпад…
… но проклятый старик с лёгкостью молодого гимнаста уклонился от клинка, направленного в сердце.
– Не хотел умирать от честной стали?! – выкрикнул Бекингем, краем глаза замечая разбегающихся людей, – Умрёшь от свинца!
Бросив шпагу в предателя, Его Светлость выхватил револьвер и выстрелил в голову Крюгеру. Один раз, второй…
… люди продолжали разбегаться.
… третий, четвёртый…
Спутник президента ЮАС врезался в герцога Бекингема, и тотчас…
– … нитроглицерин, – заключил Лепин[22] уверенно, осмотрев место трагедии, – и снимите наконец мозги господина Крюгера с этой… скульптуры.
Глава 12
– Мусор, мусор… – я небрежно просматривал письма, отбрасывая большую их часть в корзину для бумаг, и подумывая всё более о найме секретаря. Сама мысль об этом казалась странной, но ворох корреспонденции, получаемой едва ли не мешками, грозил отнять у меня даже не свободное время, которого по сути и нет, а сон.
Стоило только оказаться в Париже, да раз-другой попасть на страницы прессы, напомнив о себе Городу и Миру, и пожалуйста! Подобного эффекта я и добивался, поскольку известность, это в некотором роде гарантия эмансипации в глазах международного сообщества. Да и деятельность моя предусматривает некоторую медийность.
Исполняю я ни много, ни мало, а должность атташе по культуре то ли всего ЮАС, то ли Русских Кантонов, что не оформлено пока должным образом ни в документах, ни в головах. Собственно, и Русские Кантоны пока только оформляются, равно как и Иудея.
Странноватое моё положение никого в общем-то и не смущает, половина делегации от ЮАС такие же не пойми кто «Члены делегации», без официальных постов и должностей, но с влиянием. В мире хватает непризнанных и не вполне признанных государств, правительств в изгнании и тому подобных образований. Члены их вполне рукопожаты, на что-то там влияют, и возвращаются порой на гребне волны из безвестности на высшие посты если не своих, так соседних государств.
ЮАС на этом фоне если и выделяется, то скорее в лучшую сторону, с грацией пьяного слона втиснувшись в Большую Политику. Южно-Африканский Союз на международной арене занимает положение где-то между молодыми государствами Латинской Америки, с их несформировавшимися ещё границами, таможенными союзами и договорами, и государствами Балкан. Немного… но недавно не было и этого, и уж всяко выше положения азиатских стран, за исключением разве что Японии.
– Ответить, – засунув письмо обратно в конверт, кидаю в нужную стопку, и решаю-таки нанять секретаря… или секретарей? Учитывая нарастающий объём корреспонденции на нескольких языках, да кучу изобретений разной степени безумности, таящихся подчас в письмах, нужен как бы не целый секретариат!
– Лепин, – прочёл я имя отправителя, и листок на миг, но дрогнул в моих руках, а сердце забилось много чаще, – и што же нужно от меня префекту полиции?
В письме содержалась просьба о встрече, более похожая на уведомление, и мне снова поплохело. В голову полезла разная дрянь, и захотелось разом бежать каяться, и просто бежать. Усилием воли удержав нервы в узде, напомнил в очередной раз сам себе, что не могли… не могли выйти!