… выделяемые на это деньги, я так понимаю. В Русских Кантонах я пока далеко не самая жирная рыбка в пруду, но уж точно – золотая! Нежданно, негаданно… и разумеется, временно.
Но пока я меценатствую, и не прошёл ещё военный угар, прислушиваются… опять-таки временно. Новоприбывшие, многие из которых были у себя хваткими и уважаемыми людьми, пробуют уже «на зуб» старожилов, и вроде как, осторожненько пытаются пошатать самого Дзержинского. Вряд ли что получится в ближайшее время, и мы могли бы легко пресечь шатания, но…
… пресекать решили расслоение общества на «знать» и «быдло», всячески насаждая парламентаризм и самоуправление, подчас даже во вред делу. Но это как водится: выбираем между тактическим выигрышем здесь и сейчас, и стратегическим, на десятки лет.
Так о чём это я? Ах да… может, подсознание считает необходимым провести аудит Льва Лазаревича? Хм… делаю мысленную пометочку, ибо всё может быть!
Если тётя Песя называет своего родственника жидом, это что-нибудь, да значит! Это такой жид, что всем жидам жид! Патентованный, трижды обрезанный. По уму, ему бы вести дела со мной максимально лояльно, тем более сейчас, когда я перевёл его на палестинское направление, но…
… всё-таки что-то другое.
– Граффити! – недочищенная картошка булькнула в кастрюлю с водой, и я недоумённо поглядел на ножик в своих руках. Ну… значит, будет картошка на завтрак! С… да пожалуй, с мясом.
– Кто-то… что-то… когда-то… – забубнил я, пытаясь вспомнить, продолжая готовить, – говорил о возможности использовать стены как раскраску… но нет, не помню!
Разбив пару яиц, вилкой взбиваю их до однородной пены, и потому уже, с вдохновением истинного кулинара-недоучки, добавлю туда специи. Сухарики… не забыть, поставить поближе.
– Раскраска – круто, но мало, – а в голове крутится почему-то паркур и патриотическое воспитание, и наконец, все части этого пазла, соединяются!
– Раскраска… – я заметался по кухне взглядом, и сорвал со стены список покупок, начав на обратной стороне записывать идею, пока не вылетела из головы.
– Перформанс и… новая форма искусства, как ни крути! В Тампле уличным художникам рады не будут, а вот в Бельвиле можно и договориться! Там любому украшению квартала будут рады!
– Что готовишь? – поинтересовался Адамусь, проходя мимо в ванную.
– А? Патриотическое воспитание… да тьфу ты, сбил! Мясо с картошкой, а это так, идея в голову пришла.
– Ну давай, – снисходительно предложил Ивашкевич, – занимайся идеей, а я за готовку возьмусь. Пять минуток только обожди!
– Угу… – кусая губы и корча рожи, вымучил-таки мысли, и поделился с пилотом.
– Смело, – качнул литвин головой, нарезая картошку, – в одну телегу впрячь не можно… хотя тебе видней.
– Перформанс и новое направление искусства точно получится, – жму плечами, сложив бумажку в карман и зажигаю газ, – а патриотическое воспитание в нашу пользу, это уже не только от меня зависит. Р-романтика Африки и героических нас… а?! Сперва – идея росписи какой-нибудь стены, конкурс с оформлением предварительной идеи на бумаге, но непременно африканской. Победителям – стенка и краска в подарок, ну и славы чуть-чуть.
– Не факт, – с сомнением качнул головой Адамусь, ставя на огонь сковородку, – так-то тема хорошая, даже очень. Перехватят быстро! Местные и перехватят.
– Эт да… хоть и мизерная, а всё ж таки власть и влияние!
– Ну положим, не мизерная, – хмыкнул Ивашкевич, – в пределах квартала более чем серьёзно, а через это и в муниципалитет пролезть можно!
– Н-да? Пожалуй… А если богему с Монмартра сюда зацепить?
– Если прицепить к этому богему, то выйдет, скорее всего, какая-нибудь упадническая фигня, – литвин плеснул масла на сковороду, и тут же почти ссыпал картошку, – без должного контроля. А для оного у нас ни людей, ни времени не хватит.
– Зато, – прикрыв крышкой, Адамусь повернулся ко мне и прищурился, – можно привлечь к этой акции марксистов и социалистов некоторых направлений, может быть и выйдет што-то путное.
– Социалисты, хм… союз с ними? То бишь помимо Феликса и прочих?
– Почему бы и не да? – по-одесски ответил мне литвин, – За время вынужденного безделья я познакомился к некоторыми дельными товарищами. Хотя и…
Он хмыкнул, крутанув головой.
– … ориентироваться в этом зоопарке сложно даже с опытом!
– Угу… – я задумался, быстро прокручивая саму суть предложенного, – тогда надо Мишку подключать всерьёз. Возможность навести личные контакты с активистами социалистических движений и представителями богемы, да в таком сугубо позитивном ключе, это дорогого стоит!
– Мы молодцы, – без тени улыбки согласился Ивашкевич.
В ангаре ядрёно пахло керосином и машинным маслом. Разложив ебуки на четыре голоса, мы распаковывали Санькину летадлу, и многоголосье наше становилось всё более эмоциональной с каждой минутой, и с каждым вскрытым ящиком.
Островное гостеприимство, или вернее сказать – служебноелюбопытство французских офицеров, сказалось на летадле крайне негативно, и проще было сказать, чего НЕ надо было ремонтировать. Ящики явно вскрывали уже в море, хотя всю документацию французская сторона получила от ЮАС.
Вскрыли… зачем, к слову? Обмерить ещё раз? Подстраховаться? Понимаю…
… хотя нет, не понимаю! Везли-то всё равно во Францию! Ретивый служака? Шпион на военном корабле Франции? Как бы то ни было, ящик оказался вскрытым, а запаковывать его назад, да по всем правилам уже не стали. Поленились? Или…
– Стоп! – прервал я парней, взявшихся было за распаковку следующей летадлы, – Я зову генерала, буду возить его носом по сделанной гадости, как котёнка! Сань… не в службу, а в дружбу, сделай кофе!
– И мне! – отозвался Илья, присаживаясь на верстак. Адамусь без слов замотал головой, отказываясь.
Пока Санька возился со спиртовкой, я позвал Алена, приставленного к нам французской стороной, и очень корректно объяснил суть происходящего, стараясь не сорваться.
– Вы уверены? – поинтересовался чиновник, чуточку надавливая голосом, и как бы намекая на нежелательность скандала. Вся его упитанная фигура выражала некое… мнение, к коему следовало прислушаться. Непременно!
– Уверен! – излишне резко ответил я, и принялся ждать генерала, коротая время за кофе и разговорами. Генерал не заставил себя ждать, и прибыл менее чем через час, спасибо телефонизации и автомобилизации Парижа!
В ангар Вильбуа-Марейль ворвался огненной кометой, сопровождаемый свитой из адъютантов, заместителей, военных инженеров и интендантов. Вернувшись на действительную военную службу[48], граф развил самую бурную деятельность разом в военном ведомстве и на политическом поприще.
Получив недавно чин генерала французской службы, а вскоре и кураторство над нами, он полон честолюбивых планов, а тут…
… такой афронт[49]! Именно так, судя по всему, настроил его Ален.
– Месье… – суховато поздоровался он кивком головы и приподнял бровь столь вызывающим образом, что захотелось немедленно если не сделать гадость, то как минимум сказать её!
– Месье… – столь же сухо поздоровался я, взглядом ища Алена.
– В таком… – я покачал рукой покоробившиеся от соли и воды, – виде мы нашли летадлу. Дабы не быть голословным, прочие ящики мы не вскрывали.
– Извольте! – приказал генерал, и сопровождающие его офицеры взломали ящики, демонстрируя Вильбуа-Марейлю начавшие ржаветь двигатели и…
… промасленную замшу, небрежно лежавшую там же, поверх металла.
С силой втянув воздух, генерал замер, покачивая на носках.
– Месье… – он несколько резковато склонил голову, – приношу свои извинения!
– Принимаю, мой генерал! – демонстрирую лояльность полезному и хорошему человеку, – Это было до вашего назначения! Уверен, что теперь, с вашим приходом, всё измениться в лучшую сторону!
И… взгляд на побледневшего Алена, пойманный графом. Не знаю, чей он там человек, но играть себя, а тем паче собой, да притом втёмную, не позволю!
– Вот и полетали, – грустно сказал Санька после ухода генерала со свитой, присаживаясь по-турецки на крышку одного из ящиков, положенную на бетон, – как сглазили!
– Угум! – отзываюсь эхом, усевшись рядом, – Неделю ремонтом да переделками заниматься будем, вот увидишь!
– Я бы этим глазливым, – коброй зашипел Илья, – устроил бы суд Линча… по старой памяти!
Он сощурился так недобро, что мурашки у меня прямо таки промаршировали по спине. Эге ж… а помощник шерифа имеет за душой биографию ещё более интересную, чем я предполагал!
Глава 22
– Выбирайте! – Иосиф широким жестом указал дамам на карту Дурбана, испещрённую разноцветными пометками. В его огромном кабинете она занимала большую часть стены, прикрывая заодно не заштукатуренные следы пуль и осколков.
– Вот так просто? – удивилась Юлия Алексеевна, близоруко щурясь и чуть наклоняясь к висящей на стене карте, удивительно подробной, с прорисовкой едва ли не отдельных деревьев. Спохватившись, она надела пенсне и уточнила педантично, переглянувшись с подругой:
– Простите, Иосиф, а какие конкретно дома можно выбирать под школу?
– Любые!
– Позвольте… это все ваши?! – удивилась Степанида Фёдоровна.
– Если бы! – засмеялся Бляйшман-младший, – Жёлтым помечены дома, принадлежащие нам с отцом, красным – Егору с братьями, ну и так далее. Каждый цвет обозначает принадлежность к какому-то хозяину или что чаще – группе. Но вы, дамы, можете выбирать любые!
– Это несколько… – Степанида Фёдоровна замялась, подбирая слова, а вернее – позволяя сделать это Иосифу, дабы самой не проговаривать нелицеприятные вещи.
– Сомнительно? – весело подхватил Бляйшман, ничуточку не обиженный, – Ну да, со стороны… об этом я не подумал, прошу прощения!
– Дамы… – он чуть поклонился и жестом предложил учительницам сесть, что они, переглянувшись, выполнили, развернув предварительно стулья к хозяину кабинета. Сам же Иосиф, расхаживая перед кар