— А как же не называть, когда так положено?
— Не сердись, но это как-то странно. Потом, как это при фамилии Галфи тебя назвали каким-то Эдуардом?
— Это же не я решил.
— Да, верно. Я не собираюсь критиковать твоих дорогих родителей, но как-то странно: человеку с такой красивой венгерской фамилией прилепили имя Эдуард.
— Любое имя венгерское, если оно дано честному венгру.
— Ага, это правильно. Тогда продолжим наше знакомство.
Солдат, стоявший рядом с прапорщиком, еще больше вытянулся и сказал:
— Покорно докладываю: рядовой Дьердь Гашпар.
— Откуда ты родом?
— Я? Из Залы.
— А как думаешь до дому добираться?
— Докладываю: не могу знать. Спокойнее всего добраться будет после того, как фронт через нас перекатится.
— А ты? — обратился Мольнар к другому солдату.
— Докладываю: рядовой Иштван Фекете из Варшани.
— Господин прапорщик, что, ваш взвод целиком состоял из уроженцев Задунайского края?
— Да, по крайней мере, большинство оттуда… Солдаты, видимо, знают более точно.
— А сам ты? Ты из Задунайского края?
— Нет, я из Будапешта.
— Прекрасно, значит, как и я.
Не упустил случая представиться и Альберт. Казалось, он нисколько не жалел, что так неожиданно увеличилось число военных в замке. Он, видимо, решил: раз уж ему не удалось отсюда сбежать, то, по крайней мере, в обществе вояк он будет в большей безопасности, да и время на людях быстрее проходит.
Больше всех Альберту понравился прапорщик, однако, разговаривая с унтером и солдатами, он проявлял вежливость хорошо воспитанного человека и даже дважды приподнимал свою шляпу.
И только подручный растерянно стоял в стороне от всех и все еще держал в руке зеленый сундучок, пока наконец унтер не велел ему положить шмотки на пол и тоже назвать свое имя. Парень сказал, что его зовут Йошкой Вегом.
— Так-так, — проговорил Мольнар, будто вспоминая что-то очень важное. — По такому случаю неплохо бы и выпить, если в этом доме найдется что-нибудь из спиртного. Скажи-ка, Альберт, ты нам не можешь помочь?
— Как не могу, господа? У нас имеется коньяк «Курвуазье», виски «Белое и черное», шотландский джин, бренди «Мария-Терезия»…
— А хорошей палинки у тебя нет?
Альберт с оскорбленным видом посмотрел на унтера.
— Все перечисленные мною напитки хорошие, господин. Может, обычно вы пили только самогонку, но я должен вас заверить…
— Не умничай, а то получишь. Я хочу выпить, а не слушать твои лекции. А ну, бегом за водкой!
Мольнар медленно прошелся перед строем из трех человек.
«Численность не ахти какая. Что можно сделать с этой горсткой людей? Если бы у нас было обмундирование, тогда парень стал бы четвертым, а Альберт — пятым. Правда, на старшем привратнике военная форма повисла бы. Однако что толку думать об этом, когда никакого обмундирования нет и в помине, не считая нескольких пар портянок в моем сундучке…»
— Начнем с того, — обратился Мольнар к собравшимся, — что займем своим батальоном замок.
— Откуда у нас батальон? — удивился прапорщик.
— Командиром второго батальона седьмого егерского полка является подполковник Сомолани.
Однако прапорщик Галфи оказался человеком с трудным характером: прежде чем заинтересоваться планами унтер-офицера, он пожелал выяснить общую перспективу. Может, русские находятся в каком-нибудь километре, более того, может, они с минуты на минуту выскочат из-за деревьев парка и нападут. Прапорщика нисколько не интересовало, где побыстрее достать гражданскую одежду, чтобы, переодевшись, незаметно сбежать. Его голова была занята совсем другими мыслями.
— Прежде чем предпринимать какие бы то ни было практические шаги, — важно начал прапорщик, уставившись взглядом в потолок, — необходимо основательно выяснить, каким образом складывается международная расстановка сил на ближайшее время.
Гашпар в этот момент собирался закурить, но, услышав такие слова, сразу же раздумал. Уставившись воспаленными глазами прямо перед собой, он сунул обратно в карман и сигареты, и спички.
— Международная расстановка сил? — заворчал Мольнар, с трудом сдерживая нахлынувшую на него ярость. — Черта с два!
— Да, конечно. Может, у тебя, унтер-офицер, есть какое-нибудь практическое предложение? Но мы со всеми своими потугами абсолютно ничего не значим. Вот на что я хотел бы обратить твое внимание. Что может зависеть от нас? Да наша собственная судьба и та зависит не от нас, не говоря уж о судьбе нации и всего государства! В общем, если вследствие нашего поражения Венгрия перестанет быть Венгрией…
— А чем же она станет? Японией, что ли?
— Такими вещами не шутят. Если я потеряю надежду разговаривать здесь по-венгерски…
— Извини, что я тебя перебиваю, но на каком же языке можем мы еще говорить?
— Откуда я знаю! Может, на русском, а?
— Не мели чепуху, Эдуард! Кто из нас знает по-русски?
— Со временем научимся.
— Все?
— Очень тебя прошу, дай мне закончить мысль.
— Хорошо, только не мели вздора. Время идет, и нам пора что-то предпринять, а ты тут дурака валяешь.
— Я попрошу!
— Проси сколько хочешь, но ведь в конце концов у меня может лопнуть терпение. Сидя на заднице, ты хочешь заранее угадать, как после войны поведут себя те, кто уцелеет. Ты сначала выживи, тогда и узнаешь!
— Но я всегда привык думать!
— Знаешь, я уже насмотрелся вот на таких умников, как ты. У многих из них голова трескалась от распиравшего ее ума, однако эти умники забывали ложиться на землю, когда в их сторону летела граната или снаряд. Интересно, что ты собираешься делать с нашей нацией? Может, по-твоему, она будет валяться под забором и ждать, пока твоя умная голова что-нибудь придумает? Выходит, зря тебя родители в школе учили, зря деньги на тебя тратили?.. Разве ты не видишь, что все у нас разлетелось в пух и прах, что каждый человек брошен на произвол судьбы? Ты что, ослеп, что ли, черт бы тебя побрал?!
В этот момент на пороге появился Альберт. Пальто и шляпу он уже снял и был в вязаной безрукавке с длинным ворсом. Через руку он перекинул белоснежную салфетку и на массивном серебряном подносе нес четыре бутылки и хрустальные рюмки.
— Господа, ради бога, — заговорил Альберт, желая утихомирить споривших. — Не забывайте, пожалуйста, о правилах приличия.
Эта просьба подействовала на прапорщика, и он вновь задумался. На унтер-офицера впечатление произвели не слова Альберта, а бутылки на подносе.
— Оно и правда, — пробормотал Фекете, осторожно приближаясь к напиткам. — Нас совсем немного. Все мы оказались в беде. Почему бы нам и не понять друг друга?..
Альберт моментально наполнил рюмки.
— Ну? — произнес унтер, глядя на Галфи, и покрутил в руках рюмку. — Не объявить ли нам перемирие?
Прапорщик неохотно согласился.
— Сервус, — с трудом выдавил он, показывая тем самым, что он с большой охотой продолжил бы спор.
— Да сохранит нас всевышний, раз уж так вышло, — сказал Гашпар, чокаясь с каждым по очереди.
— Себе тоже налей, — распорядился Мольнар, обращаясь к привратнику.
— Благодарю вас, господин.
— Выпей, выпей.
— Странно как-то.
— Что в этом странного?
— Честно сказать, раньше я ведь лишь в коридоре мог тайком опрокинуть рюмочку-другую. А так я даже мечтать не мог.
— Ладно уж, — проговорил Гашпар, приближая свою круглую крестьянскую физиономию к лицу привратника и обдавая его сильным запахом чеснока, — не такие уж мы господа, чтобы при нас тебе нельзя было выпить.
И вдруг тишину, царившую в замке, разорвал артиллерийский грохот. В окнах задрожали стекла. Видимо, чересчур ретивый командир артдивизиона, вместо того чтобы переместиться куда-нибудь в более спокойное место, решил на месте расстрелять весь свой боезапас.
Фекете вскинул голову и прислушался.
— Значит, снова началось? — ни к кому не обращаясь, спросил он и, сделав вид, будто его это очень заинтересовало, обратился к унтеру: — О чем вы только что изволили говорить, господин унтер-офицер? Вы, кажется, сказали, что в замок придет какая-то часть?
Галфи уселся на обитый шелком стул на тонких ножках, закурил и, придав лицу насмешливое выражение, стал выпускать изо рта густые клубы табачного дыма.
— Покорно благодарю. Если сюда придет какая-то часть или подразделение, то первым делом ее офицеры, расправятся с дезертирами, то есть с нами, — заметил он.
Мольнар, чувствуя, что уже попал на острый язычок прапорщика, решил про себя пока не ввязываться в этот бессмысленный спор, тем более что главным сейчас было найти выход из создавшегося положения.
— Спокойствие, Эдуард, — по-дружески произнес он. — Прости, что я называю тебя по имени, но так проще. Ты тоже можешь называть меня Ференцем, или, если тебе больше нравится, просто Фери.
— Изволь.
— Я же не сказал, что в замок придет начальство.
— Ты сказал, что именно для них ты и занял этот замок.
— А ты понимаешь, что это значит?
— Кажется, да.
— Вот видишь. Именно это я и имел в виду. Откровенно же говоря, я очень хотел бы никогда больше не встречаться с ними. Правда, сам я свыше двух лет прослужил в егерском полку посыльным. Разъезжал на мотоцикле, но с сегодняшнего дня выбыл из игры.
— Выходит, ты тоже дезертир?
— Угадал, но я хочу дезертировать с умом, старина, а не так, как ты.
— И ты считаешь это толковой идеей? Мы заняли замок для постоя батальона, который неизвестно где находится? При первой же проверке станет ясно, что мы врем, и тогда конец нашей игре.
— А ты подумай хорошенько, Эдуард. Во-первых, никто нас проверять не станет. Наоборот, мы их проверим. Ясно?
— Хорошо, в этом что-то есть. Но ведь это еще не все. А более серьезного плана у тебя нет?
— Есть, а как же! До тех пор пока сюда не сунут нос солдаты из немецкой или венгерской воинской части, мы будем разыгрывать роль нормального воинского подразделения. Это тебе понятно? У ворот замка выставим часового. Здесь же оборудуем канцелярию, где ты будешь восседать, как командир.