— Вот это случай: фронт перекатился через нас, а ни у одного из нас даже царапины не появилось! — высказался Сийярто, вздохнув с облегчением.
— Смотри не накаркай!
— Ты же видишь, откуда теперь стреляют русские!
— Вижу, что оттуда, — согласился с ним Мольнар, почесывая в затылке. — Какое-то время мы отсюда не сделаем ни шагу.
— Жаль, — вздохнул Гашпар, — а нужно бы.
— Какое твое мнение по поводу обстановки? — обратился унтер к Галфи.
— Я пока ничего не могу сказать, но, по-моему, русские натолкнулись на серьезное огневое сопротивление со стороны артиллерии противника.
— У меня тоже такое подозрение. Судя по цвету орудийных вспышек и их количеству, гитлеровцы имеют превосходство в орудиях.
Гриша не оставлял их в покое и то и дело просил переводить ему разговоры. Когда же ему перевели самую суть, он по-дружески похлопал кого-то по спине и сказал:
— Не обращайте на это внимания, братишки. Если уж наши перешли в наступление, то нет такой силы, которая могла бы их остановить.
Мольнар по собственному горькому опыту знал, что это действительно так. Однако спустя некоторое время гитлеровцам, видимо, удалось сосредоточить свои силы в данном пункте, так как все, что могло стрелять, стреляло в восточном направлении, а вслед за огневым валом в том же направлении двинулись немецкие танки, самоходки, автоматчики, пехотинцы. И вся эта орава, будто нарочно, хлынула опять через парк, будто проклятый замок, как магнит, притягивал к себе военные действия обеих сторон.
— Переодеться! — приказал унтер.
С шумом покатились вниз жалюзи. Снова зажгли свечи, и снова нервно начали переодеваться. По виду Галфи сразу было заметно, что ему уже до чертиков надоели эти переодевания.
— Господин унтер-офицер, вы делаете из нас каких-то клоунов, — откровенно высказался Гашпар. — С меня пот ручьем льется: не успеваю снимать с себя одни тряпки и натягивать другие. Так дальше не пойдет.
— Это делаю не я, а война. Однако если у тебя все еще не пропала охота рассказать родной мамочке о том, где ты обедал и из какой посуды, то я посоветовал бы тебе пошевеливаться. Вы хотите жить, сопливые бандиты? Хотите сохранить свою шкуру и оказаться на свободе? Если да, то пошевеливайтесь, черт бы вас побрал! И Гришу поскорее переоденьте в гражданское.
Когда все переоделись и начали вытирать с лица пот, Мольнар устроил им смотр.
— Подтяни ремень и поправь френч. Гитлеровцы терпеть не могут растяп.
Снаружи послышалась ожесточенная стрельба.
— Не лечь ли нам всем на пол? — предложил Йошка Вег.
Мольнар махнул рукой и спокойно сказал:
— Что, уже в штаны наложил? Спокойно, ребята. Можете мне поверить, что наш трюк самый подходящий: если придут одни, мы солдаты, если другие, мы гражданские. Самое главное для нас — это не потерять ритм.
Терять ритм им не пришлось. Унтер про себя решил, что гитлеровцам все равно в замок не попасть. Успокоившись от такой мысли, он достал сигареты и спички. Однако не успел он чиркнуть спичкой, как в дверь сильно застучали. По стуку и шуму чувствовалось, что там человек десять. В руках одного из них был карманный фонарик, который он держал прямо перед собой в вытянутой руке. У остальных в руках были автоматы. Только это были не немцы, а русские.
— Руки вверх! — закричали сразу несколько голосов.
Один из русских быстро подбежал к столу, где лежало оружие. Со стула, радостно протянув руки, навстречу своим товарищам вскочил Гриша. Однако солдат не подал ему руки. Вперед вышел молодой офицер с погонами старшего лейтенанта.
Гриша начал ему что-то объяснять, но офицер с явным недоверием смотрел на заросшего щетиной Гришу, на его широченные брюки и грубошерстную зеленую куртку, которые отнюдь не подтверждали его слов.
— Ты хочешь, чтобы мы поверили, что ты тот, за кого себя выдаешь?..
— Товарищ старший лейтенант, вот мое обмундирование и мой автомат!
— Именно это-то и подозрительно. Если ты солдат, то почему в гражданском? Уж не дезертир ли ты?
— Что вы! Как вы могли такое подумать! Меня ранило, а эти венгерские солдаты спасли…
— Хорошо, мы во всем разберемся.
В комнату тем временем вошли новые военные, а вместе с ними — советский майор. Старший лейтенант немедленно доложил ему о случившемся.
— Прошу простить меня, — на ломаном русском языке обратился к майору Мольнар, приняв положение «смирно». — Гриша сказал вам правду, господин майор. Мы его спасли, а не то бы его забрали немцы.
Майор покачал головой и с недоверием заметил:
— Что-то тут не так. Вы выдаете себя за венгерского солдата, а говорите по-русски. И почему русский солдат, если это действительно так, в гражданской одежде?
Чувствуя, что разговор принимает нежелательный оборот, Сийярто не выдержал и, тыча себя пальцем в грудь, сказал:
— Я коммунист! Венгерский коммунист!
Майор с не меньшим удивлением уставился на Сийярто.
— Ну ладно, — проговорил наконец майор, обращаясь к старшему лейтенанту. — Мы еще разберемся. Того, кто утверждает, будто он советский солдат, поместите в отдельную комнату. Того, кто назвал себя коммунистом, тоже! Остальные пусть остаются вместе. Всех как следует охранять!
Мольнар перевел венграм слова майора.
— Черт возьми! — выругался Гашпар. — Стоило из-за этого переодеваться.
— Заберите каждый свои вещи! Чьи эти вещи? — спросил старший лейтенант.
— Вся гражданская одежда моя, — ответил за всех Мольнар.
— Тогда заберите ее.
Гриша чувствовал себя уверенно.
— Не беспокойтесь, — сказал он Мольнару, — утром все выяснится. Я сам объясню кому надо, кто вы такие.
Гришу, как раненого, увели первым, Сийярто — вторым. Выходя из комнаты, Сийярто помахал всем рукой, хотя губы у него как-то скривились. Мольнар подумал, что как товарища они, собственно, не успели даже узнать Сийярто.
Мольнара с остальными увели в дальнюю большую комнату, похожую скорее на залу. Их заперли, а часового поставили в коридоре, и они хорошо слышали, как он расхаживал по нему взад и вперед, стуча сапогами.
Так плачевно окончились все их старания.
— Даже если весь мир заставить подобными мышеловками, — начал унтер Мольнар, закуривая последнюю сигарету, — то и тогда самая проворная мышка рано или поздно найдет выход.
Медленно наступал рассвет. Шум далекого боя удалялся на запад.
— Будь что будет, — заметил прапорщик, — по крайней мере, выпьем свою чашу до дна.
Мольнар попытался уснуть, решив про себя, что в данной обстановке это самое лучшее. И лишь один Альберт, словно ему всадили заряд соли в задницу, нервно расхаживал взад и вперед по комнате, ощупывая мебель руками.
— Да перестань ты метаться, дьявол тебя побери! Нам надо поспать, чтобы набраться сил.
— Господин унтер-офицер, клянусь честью, нас заперли в голубой гостиной.
— Ну и что из этого? По мне, пусть она будет хоть белой, хоть в клеточку. Разве нам теперь не все равно?
— Нет, конечно, господин. В этом салоне за вторым или третьим шкафом находится, собственно говоря, потайная дверь.
— Что?!
Вмиг все вскочили на ноги. Всех охватил приступ буйной радости. Казалось, они способны пройти даже сквозь стену.
— Быстрее, ради бога, быстрее! — торопили все Альберта. — Где эта дверь?
— Сейчас, господа, сейчас.
— Ты уверен, что она тут есть?
— Разумеется. Это крыло — самое старое в замке. Давным-давно, когда случалась какая-нибудь беда, господа покидали замок через эту дверь.
— И куда же она ведет?
— В подвал.
— В подвал? А потом?
— Из подвала можно попасть во двор, а из него… Вот она!
— Что такое?
— Потайная кнопка. Да-да, это именно она. Господа, нам здорово повезло! Как хорошо, что нас заперли именно здесь! Теперь мы можем беспрепятственно выйти отсюда.
— Эй, подожди! Сначала всем нам нужно переодеться.
— Во дворе переоденетесь, господин унтер-офицер.
— Нет, в военной форме я и шагу не сделаю! Ну, переодевайтесь быстрее. Это уж в последний раз!
Альберт, которому не нужно было переодеваться, накинул на плечи плед, так как сходить за пальто он уже не имел возможности. Мольнар тоже не мог сходить за своим сундучком. «Ну да бог с ним, с сундучком, — подумал унтер. — Деньги со мной, а они сейчас важнее».
Когда все переоделись, Альберт повел их по потайному ходу. Жаль только, что ему не удалось поставить шкаф на место, то есть закрыть дверь.
«Ну да ладно, авось часовой не скоро заглянет в комнату и, следовательно, не скоро обнаружит наше исчезновение».
Альберт прекрасно знал потайной выход из подвала. Спустя несколько минут все оказались во дворе имения, у стены амбара, где хранилось зерно. Здесь не было видно ни души. Лишь у входа в замок толпились солдаты.
— Бегом, — шепнул унтер.
Ему не пришлось повторять этот приказ. Сначала они перебежали через дорогу, а затем, перебегая от дерева к дереву, добрались до опушки леса.
В лесу царила тишина, лишь изредка, со стороны шоссе, доносилось беспрестанное урчание танков.
— Вот теперь мы уж наверняка на свободе, — тяжело дыша, заметил прапорщик.
— Неужели выкарабкались?
— Думаю, что выкарабкались. А вот то, что оказались за линией фронта, так это точно.
Йошка Вег неожиданно остановился.
— Я дальше не пойду, — решительно заявил он.
— Сил, что ли, нет?
— Не поэтому. Отсюда я знаю, как мне попасть в Палхазу.
— Ну что ж, братишка, всего тебе хорошего. Жаль, что я не смог довезти тебя до самого дома.
— Счастливого пути, господин унтер-офицер. Я на вас нисколько не сержусь.
Попрощавшись со всеми, Йошка Вег вышел на тропинку и скоро исчез из виду.
Гашпар стал рассматривать свои штаны и вдруг выругался: он никак не мог отыскать ширинку, так как, видно, надел брюки задом наперед.
— Что случилось?
— Я задом наперед натянул на себя эти проклятые штаны.
Все уставились на Гашпара, а затем, будто сговорившись, дружно захохотали.