Самое пикантное в этих рассуждениях господина Абрамовича то, что они чрезвычайно напоминают рассуждения так нелюбимых им крайних правых или, как он величает их, — монархических зубров.
Крайности, как известно, сходятся. Крайние правые разрушали Россию так же, как и крайние левые. Крайние правые и левые очень часто подавали друг другу руки за спиной, не замечая этого. Продолжается это и до сих пор.
Зубры, как известно, есть всякие. В свое время одни из зубров водились в Беловежской пуще, другие на вершинах Кавказа Не прав Абрамович, когда он уверяет, что существуют только одни монархические зубры.
Есть зубры и другого порядка, зубры социалистические. И вот характерной чертой обеих этих категорий политических зубров и является их одинаковое отношение к новой эмиграции и к русскому народу. И те и другие относятся к новой эмиграции по существу с глубочайшей брезгливостью.
В известные моменты продиктованные холодным политическим расчетом, они делают политические реверансы перед отдельными группами новой эмиграции. Но за этими реверансами скрывается и недоверие и отчужденность и самая брезгливость к людям, выросшим в России. Как будто эти люди виноваты в том, что они принуждены были ходить в лохмотьях, а не в хороших костюмах, как господин Абрамович, довольствоваться 200 граммами хлеба, а не обедать в Нью-Йоркских ресторанах, как господин Аронсон, рыть Белоломор-каналы, а не сотрудничать в "Новом Русском Слове".
Однажды в Буэнос-Айресе, около церкви на Облигадо, у меня был следующий разговор с одним из правых зубров. Разговор развертывался примерно так: господин Соколович уверял меня в том, что все приехавшие из СССР заражены большевистской идеологией, что все это люди серые, ничего не понимающие, все они состояли в комсомоле и в партии и поэтому проку от них ждать не приходится.
Когда я заметил господину Соколовичу, что большинство народа давно оттолкнулось от большевизма, что в партии и комсомоле состоит только несколько миллионов из ста восьмидесяти, что не все полные невежды, то он только недоверчиво улыбался.
Тогда я сказал ему:
Ну вот я, например, не состоял ни в пионерах, ни в комсомоле, ни в партии.
На эго господин Соколович с чувством собственного превосходства заявил:
— Ах, вы все говорите, что вы не состояли ни в комсомоле, ни в партии.
Тогда я спросил господина Соколовича, почему он считает, что я лжец.
— Я вам не говорю, чту вы лжец.
— Как же не говорите, когда я вам заявляю, что я не состоял ни в партии, ни в комсомоле, а вы заявляете, что все приехавшие из СССР говорят так. Я вас убеждаю в том, что я давным давно являюсь идейным противником большевизма, а вы заявляете, что все жившие в СССР являются сторонниками большевизму.
Дальнейший разговор передавать нет смысла. Позиция господина Соколовича состояла в том, что он был глубоко убежден, что все, кто жил в СССР, — эту унтерменши, которых на путь истины может направить только он, Соколович, и ему подобные.
Спрашивается какая принципиальная разница между воззрениями правого политического зубра господина Соколовича и позицией, которую занял господин Абрамович, социалистический зубр, — в споре с Зарудным. Я лично этой разницы нт вижу.
Должен оговориться, чту эпитет "монархический зубр", я применяю, конечно, не ко всей старой эмиграции правого направления, а только к очень небольшому числу людей совершенно застывших на взглядах Маркова Второго точно также как господин Абрамович застыл на своих меньшевистских взглядах.
С правой эмиграцией мы, новая эмиграция, прожили в Германии и Австрии псе тяжелые годы, когда большевистские энкаведисты совместно с американскими полицейскими рыскали по городам и весям Западной Европы, охотясь за нашими головами. Единственно, кто в эти мрачные годы пришел к нам, новым эмигрантам, на помощь, были правые круги старой эмиграции, а не левые. С господами Николаевскими мы познакомились значительно позже и никакой реальной помощи нам они не оказали.
Поэтому я и хочу ясно и четко разграничить, что когда я пишу о "правых зубрах", вроде господина Соколовича, то это касается чрезвычайно тонкого слоя старой эмиграции Эта прослойка по существу так же тонка, как тонок и слой ныне социалистических зубров. По существу для политического будущего в России ни правые, ни социалистические зубры никакого значения иметь не будут. Их судьба та же самая, какая постигла беловежских и кавказских зубров, не сегодня-завтра их всех поглотит быстротечная Лета.
Так вот, к сведению господина Абрамовича и господина Соколовича и подобных им правых и левых зубров, во-первых, в комсомоле несмотря на все старания большевиков, получает воспитание только меньшая часть российской молодежи. Большая же часть — десятки миллионов юношей и девушек — получает воспитание помимо комсомола. Не нужно обладать даже особо выдающимися умственными способностями, чтобы понять, что в такой колоссальной стране, как Россия, наряду с людьми получающими комсомольское или "около-комсомольское" воспитание, есть слой людей, вырастающих в атмосфере отталкивания от всего советского.
Я говорю о той группе граждан, которую бывший социал-демократ, а позже трубадур большевизма, Максим Горький окрестил "механическими гражданами", и на головы которых требовал жесточайших кар. Эти "механические граждане" имели и имеют свою элиту, которая за годы советской власти перечитала и передумала не меньше, а может больше, чем сотрудники "Социалистического Вестника".
Эта категория "механических граждан", т. е. внутренняя эмиграция, представляет собою плоть от плоти и кровь от кропи современной России, ряды которой беспощадно уничтожаются большевистскими террористическими организациями. Эта категория условно-советских граждан представляет собою политически, культурно и морально несомненно большую ценность, чем случайные перебежчики из большевистской партии, первые, вторые и третьи советники Советских посольств и руководители Советских военных закупочных комиссий.
Я не склонен следовать по пути Абрамовича и всех невозвращенцев считать людьми, ставшими эмигрантами из чисто корыстных соображений. Среди невозвращенцев из числа бывших советских сановников есть, конечно, люди действительно разочаровавшиеся в большевистской идеологии, но есть и разочаровавшиеся только в большевистской практике, но не в идеологии, считающие, что Сталин поступает неправильно, а вот Ленин и Троцкий поступали правильно. Среди бывших советских сановников есть много различных категорий людей, это вовсе не одинаковые в смысле идеологии люди. Потребуются годы и годы, чтобы Кравченко, Токаев и другие бывшие видные члены большевистской партии покончили с пережитками большевистского сознания. Если они смогут это сделать. С этой точки зрения чрезвычайно любопытен тот факт, что бывшие видные большевистские сановники обычно оказываются в родственных объятиях Абрамовича и других левых. А выходцы из числа внутренней эмиграции, уже давно духовно пережившие большевизм и все левые теории, продолжали итти в мучительном духовном одиночестве по пути намеченному "вехами". Внутренняя эмиграция, а не Кравченко и Токаевы подняли факел национальной мысли из рук расстрелянных и замученных по концлагерям и тюрьмам представителей старшего поколения и в глубокой тишине наедине сами с собой продумывали то, что им удавалось достать из книг Соловьева, Гершензона, Константина Леонтьева и других. Пока Кравченко, Токаевы, Коряковы тратили свои силы на изучение партийной белиберды, открывающей путь к высокой карьере, внутренние эмигранты читали не только сочинения Белинских и Писаревых, Герцена и Чернышевского, но кроме упомянутых выше "вех" читали и статьи Апполона Григорьева, Веселовского, Вячеслава Иванова и книги других писателей. Внутренние эмигранты знакомы со всей панегирической литературой о разрушителях русской, государственности, но вместе с этим они знакомы и с сочинениям Киреевского, Данилевского, Победоносцева, со сборниками исторических документов, которых не коснулась рука партийных фальсификаторов от истории.
ПИСЬМО ИЗ БРАЗИЛИИ
Нет лжи более вредной, чем та, которую человек выдумал для себя.
Вскоре после того, как в "Нашей Стране" была напечатана моя статья "Морлоки или Русские", я получил из Бразилии следующее письмо:
Многоуважаемый Г-н Башилов!
Мне хочется написать Вам по поводу Вашей последней статьи в "Нашей Стране" "о советском человеке" и вообще об отношении "старых эмигрантов" к "новым".
Если у Вас найдется время и желание прочесть это письмо, то может быть Вам понятнее станет то, в массе, отрицательное впечатление, которое у нас "старых" сложилось о новой эмиграции.
Надо сказать, что я был в армии ген. Врангеля и с 1920 до 1944 года прожил в Югославии.
Может быть наша Белградская русская колония была более национально настроена, чем русские в других странах, но мы Россию не забыли, воспитывали своих детей в национальном духе и, во всяком случае, национального лица не утратили. Были такие чудаки, которые лет пятнадцать сидели на ящиках и все ждали возвращения. Очень многие искренне надеялись: вот весной переворот вот в этом году вернемся; вот следующую Пасху встретим на Родине. Из советской литературы и газет мы, конечно, знали, что происходит в России, но всегда люди склонны надеяться на лучшее, вопреки здоровому рассудку.
Году в 1935 или 1936 в Белград приехала Советская Торговая Миссия. Это были первые люди оттуда, которых мы увидели хоть издали. Они ходили по Белграду, рассматривали витрины и вслух удивлялись изобилию всего. Общее мнение о них было: несчастные люди. Если даже привилегированные, "отсеянные", заграничные чиновники так неважно одеты и так удивляются нашему благополучию то уж, значит действительно жизнь в СССР не сладкая.
Когда началась война с Советской Россией — русские в Белграде буквально потеряли голову. Насчет нашего возвращения никто и не сомневался, вопрос был только о времени. Мечты были самые наивные и, конечно, ни на чем не основанные.