Юджин Лайонс, вероятно по незнанию, заявил, что Кеннана никто не считал врагом русского народа. Если Кеннана не считали врагом России и русского народа, то никогда не считали его и другом. Вот что, например, пишет об этом беспринципном фантазере в своих воспоминаниях П. С. Боткин, бывший одно время секретарем русской миссии в Вашингтоне:
"В то время в Америке появился Джордж Кеннан. Он рассказывал, что приехал из Сибири, привез с собой ценные материалы о бесчеловечности русских властей и несостоятельности государственного строя в России.
Кеннан начал с того, что писал в газетах и журналах сенсационные статьи о жизни каторжников в Сибири, затем он стал разъезжать по Америке и читать лекции. Выходил на сцену в кандалах, одевался каторжником, посредством волшебного фонаря показывал разные ужасы и плел невероятную чепуху о России.
Что вы на это скажете? — спросил меня однажды Рузвельт.
— Скажу, во-первых, что 90 процентов того, что говорит этот человек, — сплошной вздор, а, во-вторых что он сам не верит тому, что брешет, но делает так по заказу.
— Возможно, но верно во всяком случае то, что эта пропаганда сильно подрывает популярность и расположение американцев к России и русским. Защищайтесь!
— Как и чем?
— Да тем же орудием. При этом Рузвельт указал мне на бумагу и перо" (П. С. Боткин. Картинки дипломатической жизни. Париж, 1930 г., стр. 171–172).
Боткин последовал совету Рузвельта и написал статью в журнале "Century", в котором печатал свои статьи Джордж Кеннан. После опубликования своей статьи Боткин получал от господ революционеров угрожающие письма из России. Картина, как говорится, ясная.
Одна из распространенных в девятисотых годах газета "Нью-Йорк Сон" писала по поводу полемики между Боткиным и Кеннаном:
"Американский народ никогда не забудет, что "присоединение Императрицы Екатерины к так называемой лиге Нейтральных Держав" ’’Ligue of Neutrals” сломило упрямство Георга III, поколебало твердость британских министров к признанию независимости С. Американских Соединенных Штатов. Американский народ не забудет, что Александр I спас нашу торговлю, когда, бравируя гневом Наполеона, он отказался принять стеснительные меры против американских судов в портах Балтийского моря. Но этого мало. Великие заслуги Дома Романовых перед американской республикой достигли своего кульминационного пункта при Императоре Александре II, в самый критический момент нашей истории, когда Император французов употреблял все усилия, чтобы склонить английское правительство стать вместе с ним на сторону южных рабовладельческих штатов.
В этот важный исторический момент, Освободитель русских крестьян решительно заступился за освободителей негров, за Северо-Американские Штаты, приказав своим послам в Париже и Лондоне категорически заявить, что в случае каких-либо попыток к расторжению Американского Союза, Россия этим попыткам энергически воспротивится. Одновременно с этим, многочисленный русский флот был отправлен в Нью-Йорк, а отдельная русская эскадра в Сан-Франциско.
Ради нашей республики, таким образом, ради целости нашего Союза, русский Царь обнаружил твердое желание воевать, и нет никакого сомнения, что такой поступок Царя предотвратил от нас великую катастрофу".
Я тоже следую совету Теодора Рузвельта. Когда последователи Джорджа Кеннана начинают в наше время снова клеветать на Россию и русский народ, я тоже беру перо.
В холодной психологической войне, которую большевики и другие враги национальной России ведут против русского народа, перо то же, что автомат. А придут неизбежные сроки и я возьму автомат
’’КАК СЛАДОСТНО ОТЧИЗНУ НЕНАВИДЕТЬ"
Песня ненависти к русскому народу, которую поет сейчас М. Вейнбаум и его подручные, не нова.
Эту песенку впервые запел доцент Московского, университета Печорин.
В своих стихах, написанных заграницей, после добровольной эмиграции из России, этот ’’идеалист" писал:
Как сладостно отчизну ненавидеть
И жадно ждать ее уничтоженья
И в разрушении отчизны видеть
Всемирного денницу пробужденья.
***
"Поэтом можешь ты не быть.
Но гражданином быть обязан"
взывал к "критически мыслящим личностям" Некрасов. И все критически мыслящие умилялись этому высокому призыву и искренно считали себя гражданами, а всех, кто не разделял их взглядов, презирали Но это самомнение не имело под собой почвы. Они никогда не были именно гражданами.
Начиная от декабристов и вплоть до последней отрыжки русского утопизма — всех деятелей русского революционного движения отличает одна и та же черта. Эта черта ярко бросается в глаза при знакомстве с теорией и практикой русских революционных течений. Имя этой черты антигосударственная позиция
Всем русским левым политическим течениям свойственен крайний фанатизм крайняя нетерпимость автоматически приводящая к разрушению России. Эту особенность русских революционеров подметил еще Пушкин один им немногих русских умов, свободных от партийной предвзятости, а поэтому свободный и от политической слепоты За пять лет до смерти Пушкин обронил однажды по адресу князя Вяземского, человека отнюдь не радикально настроенного что "он принадлежит в озлобленным людям не любящим Россию"
В другом случае в том же 1832 году, коснувшись вопроса о характере русского либерализма, Пушкин за метил что в России очень много людей, стоящих в оппозиции не в правительству а к России".
Прошло только три года после туго, как острый ум Пушкина отметил антигосударственные тенденции русского образованного общества как жизнь уже дала яркое подтверждение правильности его замечания. В 1835 году упомянутый мной в начале этой главы умница высокообразованный и благородный человек, свою эмигрантскую жизнь начал с заявления о необходимости беспощадной ненависти к России (заметьте: не к правительству России, а к России).
Печорин начал собой ту плеяду людей, которые во имя будущей, построенной по их политическим рецептам, России учили ненавидеть существующую Россию и русских и иностранцев…
Эти убийцы реальной, живой, не выдуманной России десятилетиями толклись по Лондонам Парижам. Женевам и Цюрихам, распространяли вокруг себя ненависть и клевету о России.
Это ем, мечтателям о "прекрасной революционной России мы обязаны той ненавистью в нынешней России, которая находится под игом большевиков. Разве каждый, живший заграницей, не знает какое презрение, какие превратные мнения какой страх и какую ненависть питают многие иностранцы к России и к русскому народу. Попробуйте-ка господ иностранцев разубедить теперь в том, что в прежней России была не только одна каторга и не только одни кабаки.
Печорин покинул Россию в 1835 году. Вскоре после этого Чаадаев произнес в своем известном "философском письме" уничтожающий приговор о прошлом, настоящем и будущем России. Большевистская теорийка о России, как о пустом месте, вытекает тонким ручейком из Чаадаевского письма. Большевистские теорийки, как и сами большевики ведь упали не с неба, ведь не социалистический же аист принес их в корзиночке.
Большевизм это только самая большая поганка, выросшая на навозе русской утопической мысли. Сколько таких поганок выросло до большевиков, сколько существует сейчас вместе с большевиками. Сколько вырастет после падения большевиков, если не будут уничтожены причины, порождающие их
Сегодня сорвал поганку, завтра вырастет другая. Нужно очистить почву от ядовитых семян революционного утопизма. В этом мире ничто не существует само по себе, все связано со всем. Стоит только нарушить взаимность, нарушить установленную свыше гармонию, как все срывается со своих мест, все обрушивается на переступивших роковую черту.
Мы, русские, обладаем слабо развитым чувством меры, слабым чувством реального. Мы, как дети, часто не знаем, что можно и что нельзя делать. Фанатизм же вообще превращал революционеров в слепцов, теряющих чувство ориентировки в окружающем их мире.
Как девочка в одной из сатир Салтыкова-Щедрина, русские революционеры! переставали отличать где лево, где право, что плохо, что хорошо. Единственным критерием их действий, для их морали, им служат их мечты. Как лошадь, у которой надеты наглазники, они видят только впереди.
Но лошадь обладает все же огромным преимуществом перед русскими революционерами. Не имея возможности ничего видеть ни справа, ни слева, лошадь все же видит то, что находится впереди, фанатики же и впереди видят не то, что есть, а только то, что позволит им заметить их тенденциозность.
Чаадаев в своем философском письме дает поразительный пример тенденциозности. Пушкин пишет в октябре 1836 года Чаадаеву, наставнику своей юности, резкую отповедь. Обладая трезвым широким умом и сильно развитым чувством меры, Пушкин понимает, что Чаадаев приходит к неправильным выводам потому, что мерит Россию на европейский аршин, чего делать нельзя, так как каждый великий народ есть органическое, неповторимое явление и мерить его можно его собственной меркой.
Пушкин, конечно, не хуже Чаадаева и Печорина видел все неустройство современной ему Российской действительности, но не будучи ни человеком тенденциозным, ни фанатиком, Пушкин уже сто с лишним лет назад понимал то, чего никогда не могли понять и до сих пор не понимают российские левые. Великий поэт понимал, что России предъявляются такие требования, которые не может выдержать ни одно государство на свете. Пушкин понимал, что Россию мерят на европейский образец, а когда Россия к образцу не подходит, ее объявляют не выдержавшей экзамена.
Пушкин был одним из немногих деятелей русской культуры, обладавший ясным государственным сознанием. Пушкин понимал, что добиваться улучшения жизни в России должно и нужно, но нельзя переступать черту, за которой живая реальная Россия, созданная жертвенным трудом многими поколениями русских людей, приносилась в жертву ил