Таким образом, поверив в существование советского человека, какая-то часть эмиграции стала жертвой большевистской пропаганды.
Понятие "советский", "Эсэсерия", "Совдепия" есть наглядное доказательство, что жертвы большевистской пропаганды имеются даже внутри русской эмиграции. Причем верят в большевистские мифы о том, что вместо русского человека существует советский человек, вместо русского народа существует советский народ, вместо России — СССР или "Совдепия" и "Эсэсерия", обычно люди двух крайних политических полюсов эмиграции. Часть крайних левых и часть крайних правых.
Источниками этой веры являются, с одной стороны, любовь к мифическому "советскому человеку" и "советскому народу", а, с другой, ненависть к первому и второму. И вот одни радуются, что нет неграмотной России, а есть просвещенный СССР, как во время войны радовался Вейнбаум, а другие ненавидят Совдепию и "советского человека". Господин Соколович, ничего не понимавший во время гражданской войны ничего не понимает и в том, что происходит в России сейчас.
Соколовичам очень пришлась по душе теория Гитлера об русских унтерменшах. Господин Соколович, как видно из его статей, никогда не постарался подавить в себе ненависть, которая у него осталась после гражданской войны и которую он с разбивших Белую армию большевиков перенес на весь русский народ. Подобно Королю-Солнцу, г. Соколович считает, вероятно, что "Сегодняшняя Россия — это я".
Печальное и горестное заблуждение. Печальное тем, что оно не имеет под собой никаких серьезных оснований. Если, конечно, не считать серьезным основанием веру господина Соколовича в большевистские мифы о существовании советского человека и советского народа.
Зададим себе вопрос: может ли народ, насчитывающий тысячу лет существования, за тридцать пять лет совершенно изменить свой духовный склад, совершенно изменить свой сложившийся в течение веков национальный характер.
Всякий, кто знает историю, хоть немного более русских профессоров, исповедующих теорию, что русские неспособны создать никакую самобытную духовную культуру, знает, что никакие революции не способны изменить национальный характер народа. Всякая революция мнет и уродует только наименее нравственно и духовно устойчивые слои современного ей поколения. Внешние манеры поведения, под влиянием массовых жестокостей, совершаемых всегда революцией, конечно, меняются. Дореволюционное поколение имеет всегда иные манеры, иные вкусы, привычки, чем выросшие во время революции и сформировавшиеся духовно вскоре после нее.
Но когда проходит девятый вал революции, национальный характер снова проявляет свои основные черты.
Разве может душа великого народа стать совершенно другой за каких-нибудь только тридцать лет по желанию великого Сталина, земного бога, которому доступно все. Ведь это же невозможно. Ведь это басни сталинской пропаганды, что за тридцать лет вместо русского народа с тысячелетней культурой создан особый "советский народ", "особый советский человек". В этот наиболее нелепый большевистский миф могут верить или люди давно уже духовно порвавшие с Россией и русским народом, или те, которые хотят верить в это по разного рода соображениям. Одни, кто верит этим советским побасенкам, что действительно существует "великий советский народ", другие, которые думают, что это они были средоточием культуры нации и с их бегством из России отлетела ее душа.
Но и те и другие глубоко заблуждаются.
”…Я навсегда запомнил то, что мне говорил и дни моей юности шаман племени селькупов Ямру Окатетто, устами которого вещала народная мудрость, жизненный опыт бесчисленных поколений.
Только большевики хотят все быстро делать. Кто им не верит тех убивавают… Глупый ум, злое сердце. Большевики думают: — всегда будут жить. Они долго жить не будут. Они только о живых думают, о мертвых забыли. А в душе каждого живого тысячи мертвых живут. Все, кто жил и до нас.
Мертвых больше, чем живых. Телом умерли, а душой в наших душах живут Мы так хотим делать по своему, а умершие предки против идут, серчают. Говорят: "Разве мы все дураки были! Почему все по своему хотите делать?" Только большевики и дураки не знают, что мертвые повелевают живыми.
Мы не замечаем этого, а делаем так как умершие предки делали. Как они радуемся, как они плачем, как они ненавидим. Все — как они делаем. Нам только кажется, что мы все по своему делаем.
Большевики убьют много людей, друг в друга стрелять будут и ничего не сделают. Только большевики, да дураки думают, что сделают,
Живых убить можно, а как мертвых убить можно, а как мертвых убить? Предков, которые в душе каждого живут?.."
Я вспомнил эти слова шамана Ямру Окатето, когда прочитал в одном из сочинений Гоголя, что:
"…Мертвецы также вмешиваются в дела наши и действуют вместе с нами…"
Я был страшно поражен своим открытием. Тем, что великий писатель великого народа и неграмотный шаман племени селькупов думали одинаково.
Позже я понял, что тот кто пьет воду из источника народной мудрости, накопленной за тысячелетия, не только равен тому, кто питается плодами отвлеченной книжной мудрости, а иногда и выше их.
И когда еще позже я прочитал книгу знаменитого французского психолога Густава Лебона "Психологические законы эволюции народов", я уже не был удивлен, когда встретил те же самые мысли, которые в первый раз услышал в 17 лет, в чуме Окатетто, стоявшем на берегу реки Гыды, текущей посредине пустынного полуострова Гы-да-Ямы.
МОЖЕТ ЛИ ИЗМЕНИТЬСЯ ХАРАКТЕР НАРОДА?
”Но… в последний момент вся ложь… выскочит из сердца народного и встанет перед ним с неимоверной силой обличения. Во всяком случае он спасет себя сам, если бы и впрямь дошло до беды. Себя и нас спасет, ибо опять-таки свет и спасение воссияют снизу…"
Достоевский.
Густав Лебон утверждал в своей книге следующее:
…Раса, следовательно, должна быть рассматриваема, как существо постоянное, живущее, так сказать, вне времени. Это постоянное существо состоит не только из живых индивидуумов, которые его составляют, но из целого ряда мертвых, которые были его предками. Чтобы понять истинное значение расы, нужно ее продолжить одинаково и в прошедшее и в будущее. Бесконечно более многочисленные, чем живые, мертвые также бесконечно могущественнее живых. Они управляют громадной областью бессознательного, той неведомой областью, которая держит под своей властью все проявления разума и характера. Народ больше ведется своими покойниками, чем живыми.
…Изучая последовательно различные факторы, способные воздействовать на умственный склад народов, мы констатировали всегда, что они действуют на дополнительные и временные стороны характера, но почти совсем не затрагивают его основных элементов или затрагивают их лишь после наследственных, весьма медленных накоплений.
Из того, что предшествует, мы не можем заключить, что психологические признаки народов не способны к изменениям, но только то, что, подобно признакам анатомическим, они обладают очень большой устойчивостью. Вследствие этой-то устойчивости душа рас изменяется так медленно в течение столетий.
Только по наружности народ сразу преобразовывает свой язык, свое устройство, свои верования и искусства. Чтобы на самом деле выполнить такие перемены, пришлось бы совершенно преобразовать его душу.
Даже в самые смутные эпохи, производящие наиболее странные перемены личностей, не трудно открыть под новыми формами основные признаки расы. Централизующий, властный и деспотический порядок суровых якобинцев отличим ли он в сущности от такого же деспотического централизирующего порядка, какой вкоренился в умах французов за 15 лет монархии? За всеми революциями латинских народов он постоянно возобновляется, этот упрямый режим, эта неизлечимая потребность быть в подчинении, потому что такой но рядок представляет род синтеза инстинкта латинской расы. Только благодаря ореолу своих побед Бонапарт стал властителем. Когда он преобразовал республику в диктатуру, наследственные инстинкты расы изо дня в день обнаруживались все с большей и большей силой, и, не случись тут инженерный офицер, дело обошлось бы и при вмешательстве любого искателя приключений. 50 лет спустя наследнику его имени стоило только показаться, чтобы осмеять избирательное голосование всего народа, утомленного свободой и жаждущего рабства. Не брюмер (второй месяц республиканского календаря) создал Наполеона, но душа расы, которую он согнул под свою железную пяту.
"По его первому жесту", пишет Тэн о Наполеоне, "французы поверглись в повиновение и остаются в нем, как бы в своем естественном состоянии, мелкие — крестьяне и солдаты — с выражением собачьей верности, крупные — сановники и чиновники — с византийским раболепством и низкопоклонством. Со стороны республиканцев — никакого отпора; наоборот, именно между ними Наполеон нашел себе лучшие орудия своего царствования: сенаторов, депутатов, государственных советников, судей и всякого рода администраторов. Тотчас же под их проповедями о свободе и равенстве он распознал их властолюбивые инстинкты, их потребность повелевать и первенствовать даже в деле подчинения и, сверх того, он открыл у большинства из них аппетиты к деньгам или наслаждениям. Между делегатами спасения народа и министрами, префектами или под-префектами Империи разница небольшая. Это одно и то же лицо, один и тот же человек, но в двух костюмах, появляющийся сначала в революционной куртке, а затем в шитом мундире".
…Одним из больших заблуждений нового времени является мысль, что человеческая душа может найти счастье только во внешних предметах. Счастье находится в нас самих, создается нами и почти никогда не возникает помимо нас. Свергнув идеалы прежнего времени, мы убеждаемся теперь, что без них жить нельзя и что для спасения себя от гибели нужно открыть тайну, как их заменить.