Но продолжим со статистикой. Занимаясь в поселке межеванием, плотничьими и другими поденными работами, я выручил 13 долларов 34 цента. Ведь ремесел у меня столько, сколько пальцев на руках.
Хотя и прожил там более двух лет, все же приведу расходы на еду за восемь месяцев, а именно с 4 июля по 1 марта. Не считая выращенных мной картофеля, небольшого количества молочной кукурузы и гороха, и не учитывая стоимости не проданного на последнюю дату, они составили:
Все эксперименты, оказавшиеся неудачными.
Да, в общей сложности я проел 8 долларов 74 цента. Но говорю о своей вине так откровенно, зная, что большинство читателей виновны еще более и что их поступки выглядели бы в печатном виде не лучше. На следующий год я иногда ловил на обед всяческую рыбу, а один раз зашел так далеко, что забил сурка, разорявшего бобовое поле. Отправил его душу Аллаху, как сказал бы татарин, – и съел, отчасти ради эксперимента. Но, несмотря на сиюминутное удовольствие и мускусный привкус, я понимал, что из постоянного употребления не выйдет ничего хорошего, даже если взять уже освежеванную сурочью тушку у деревенского мясника.
Одежда и некоторые непредвиденные расходы в этот же период, хотя из этого вряд ли можно строить какие-то умозаключения, составили:
Все денежные расходы, не считая стирку и штопку, которые я по большей части отдавал на сторону, а счета за них еще не получил, составили:
И это все, и даже более чем все, необходимые траты в нашей части света.
Теперь я обращаюсь к читателям, зарабатывающим самостоятельно. Чтобы прокормиться, я продавал продукцию с фермы:
Если вычесть итог из суммы расходов, остается 25 долларов 21¾ цента. Это очень близко к начальным средствам и размеру понесенных расходов. С другой стороны, помимо досуга, независимости и сохраненного таким образом здоровья, у меня есть уютный дом, в котором можно жить сколько вздумается.
Эта статистика кажется случайной, а потому не поучительной, но все же имеет определенную полноту, а потому и ценность. Мне не давали ничего бесплатного. Приведенные выше данные говорят, что только еда стоила в денежном выражении около двадцати семи центов в неделю. Почти два года это был хлеб из ржаной и кукурузной муки без дрожжей, картофель, рис, немного соленой свинины, патока и соль, а также питьевая вода. Было очень уместно, что я, большой любитель индийской философии, питался преимущественно рисом. В ответ на неодобрение некоторых заядлых придир, могу также заявить, что время от времени обедал в городе, зачастую в ущерб домашним делам. Делал это и раньше, и уверен, что так будет и впредь. Но обед в гостях – обычное дело, он ни в малейшей степени не влияет на такую сравнительную статистику.
Мой двухлетний опыт научил меня, что добыть необходимое пропитание можно почти без малейшего труда, даже в наших широтах. Человек может придерживаться такой же простой пищи, как животные, и при этом сохранять здоровье и силу. Я приготовил обед, удовлетворительный в нескольких смыслах, из одного лишь портулака (Portulaca oleracea). Нарвал его на кукурузном поле, сварил и посолил. Латинское название приведено из-за аппетитности обычного. И скажите на милость, чего еще может желать разумный человек в мирные времена, во время обычного обеда, кроме достаточного количества початков сладкой молочной кукурузы, сваренной в подсоленной воде? Даже небольшое практиковавшееся мною разнообразие объяснялось уступкой требованиям аппетита, а не здоровьем.
Но люди докатились до того, что часто голодают не отсутствием необходимого, а из-за желания излишеств. Лично я знаю хорошую женщину, считающую причиной смерти сына питьевую воду, кроме которой он ничего не пил.
Читатель может понять, что я рассматриваю предмет скорее с экономической, а не с диетической точки зрения. Надеюсь, он не рискнет проверить на практике мою воздержанность, если только у него нет богатой кладовой.
Хлеб я поначалу выпекал из чистой кукурузной муки и соли. Получались настоящие кукурузные лепешки, выпеченные на огне под открытым небом, – на щепке или конце деревянной рейки, отпиленной во время постройки дома. Они обычно пропитывались дымком и имели сосновый привкус. Я пробовал и пшеничную муку, но в итоге обнаружил, что самой удобной и вкусной является смесь ржаной с кукурузной. В холодную погоду печь на свежем воздухе было весьма зябко. Несколько буханок, одна за другой, укладывались и переворачивались так же осторожно, как египтянином – яйца, из которых выводятся цыплята. Они получались настоящими плодами из крупы, которые я вызревал. В моем восприятии хлебцы благоухали подобно другим благородным плодам, и я хранил их как можно дольше, завернув в ткань.
В изучении древнего и незаменимого искусства хлебопечения использовались все доступные источники. Я заглядывал в первобытные времена появления пресного хлеба, когда после дикости орехов и мяса человек впервые познал умеренную изысканность мучного продукта. Шаг за шагом он путешествовал в своем исследовании, от случайного сквашивания теста, открывшего действие дрожжей, и через различные последующие способы ферментации до тех пор, пока не пришел к «доброму, вкусному, полезному хлебу», хлебу насущному. Закваска считается душой хлеба, наполняющей его клетчатку, и потому религиозно хранимой, как огонь весталок – несколько драгоценных бутылочек, подозреваю, впервые были доставлены «Мейфлауэром» и распространились в Америке. Ее влияние все еще растет, разбухает, идет тестяными волнами по всей стране, как начало начал. Я регулярно и исправно добывал закваску в деревне, пока, наконец, как-то утром не забыл правила и не залил дрожжи кипятком. Благодаря этому аналитическому, а не умозрительному открытию, обнаружилось, что даже она не особо нужна, и с тех пор я успешно без нее обходился. Хотя большинство домохозяек чистосердечно уверяли, что не может быть безопасного и полезного хлеба без дрожжей, а пожилые люди предрекали мне быстрое угасание жизненных сил. Тем не менее обнаружилось, что дрожжи совсем не обязательный ингредиент, и, прожив без них год, я все еще с вами, радостный, что избавился от тривиальности необходимости нести в кармане бутылочку закваски, которая может лопнуть и пролить содержимое, к сильному расстройству. Проще и приличнее от нее отказаться.
Человек – животное, лучше других приспособленное к любому климату и обстоятельствам. В моем хлебе также отсутствовали кристаллическая сода, другая кислота или щелочь. Кажется, я пек его по рецепту, данному примерно в двухсотом году до нашей эры Марком Порцием Катоном. «Panem depsticium sic facito. Manus mortariumque bene lavato. Farinam in mortarium indito, aquae paulatim addito, subigitoque pulchre. Ubi bene subegeris, defingito, coquitoque sub testu». Что я понимаю: «Замешивай тесто так. Как следует вымой руки и квашню. Насыпь в квашню муку, постепенно лей воду и старательно меси тесто. Когда ты хорошо его вымесишь, придай ему форму и выпекай под крышкой» – то есть в пекарском котелке. И ни слова о закваске. Но я не всегда питался хлебом насущным. Одно время из-за пустоты своего кошелька не ел ни крошки более месяца.
Каждый житель Новой Англии мог бы без труда сам выращивать зерно в этом краю ржи и кукурузы, без оглядки на чужие неустойчивые рынки. Но мы настолько далеки от простоты и независимости, что в Конкорде свежую вкусную муку редко продают в лавках, а дробленая кукуруза мало кем употребима. В большинстве случаев фермер скармливает выращенное зерно скоту и свиньям, покупая в лавке муку, которая вовсе не полезней, но дороже. Я осознал, что могу легко вырастить бушель-другой ржи и кукурузы, тем более первая вырастает на самой бедной земле, да и последняя не требует лучшей. Молоть зерно можно ручной мельницей, таким образом обходясь без риса и свинины. Опытным путем обнаружилось, что при нужде в сладком из тыквы или свеклы получается хорошая патока. Всего-то потребно высадить несколько канадских кленов, чтобы получать ее попроще. А пока все это растет, можно пользоваться другими заменителями. Потому что, как пели наши пращуры:
«Мы можем сделать настойку, чтоб сладко было на губах,
Из тыквы и пастернака, и скорлупы грецкого ореха».
Чем я солил пищу? Приобретение соли, простейшего из продуктов, могло стать уместным поводом для посещения морского побережья. Чтобы обойтись вовсе без нее, нужно пить поменьше воды. Не припоминаю, чтобы индейцы были озабочены соляной добычей.
Таким образом я мог вовсе избежать торговли и обмена – во всяком случае, пищевого. Кров у меня уже был, оставалось только раздобыть одежду и топливо. Брюки я сейчас ношу суконные, сотканные фермерской семьей, – хвала небесам, в человеке до сих пор остается много добродетели. Полагаю, падение от фермера к рабочему настолько же велико и памятно, как падение от человека к фермеру, – а уж человеческого топлива в новой стране хватает с избытком. Если бы мне не разрешили поселиться в выбранном месте, я мог приобрести один акр земли по той же цене, за которую продавалась обработанная земля, – а именно, восемь долларов и восемь центов. Хоть и считал, что повысил стоимость земли, поселившись на ней.
Есть определенный класс сомневающихся, задающих вопрос – возможно ли прожить только на растительной пище? Чтобы сразу перейти к сути проблемы – а суть и есть вера, – я привык отвечать на подобное, что могу питаться одними гвоздями. Если они этого не понимают, то не смогут понять и большую часть сказанного. Со своей стороны, я рад слышать об экспериментах подобного рода. Например, один юноша две недели питался жесткой сырой кукурузой, используя свои зубы вместо ступки. Белки попробовали делать так и преуспели. Человеческое общество интересуется такими экспериментами, за исключением недееспособных старух и владельцев акций мельничных компаний – те как раз могут тревожиться.