Я ушел в лес потому, что желал жить осмысленно, встречаясь лицом к лицу только с серьезными жизненными обстоятельствами. Осознать, смог ли усвоить жизненные уроки, чтобы не обнаружить в смертный час, что и не жил вовсе. Я не хотел жить тем, что жизнью-то и не назовешь, ведь она слишком дорога мне.
Не желал я и практиковать смирение, если только оно не будет совершенно необходимо. Хотелось глубоко погрузиться в жизнь и высосать все ее соки, жить так стойко и по-спартански, чтобы отбросить все, что не является важным, выкосить широкую полосу и выскоблить ее, загнать жизнь в угол и свести ее к простейшим понятиям. А если она окажется посредственной, то познать сию посредственность во всей ее полноте и гениальности, растрезвонив о ней на весь мир. Если же она окажется возвышенной, изучить на собственном опыте и суметь честно рассказать в следующем труде. Мне кажется, что большинство людей странным образом не уверены в жизни, будь от дьявола она или от бога, и довольно опрометчиво приходят к заключению, что главная цель – «прославлять Бога и наслаждаться им вечно».
И все же мы живем недостойно, как муравьи, хотя, по легенде, давным-давно превратились в людей. Словно пигмеи, сражающиеся с журавлями, делаем ошибку за ошибкой, получаем затрещину за затрещиной, а наша высшая добродетель припасена на случай необязательной и предотвратимой нужды. А жизни растрачиваются по пустякам. Честному человеку вряд ли есть нужда считать более чем на десяти пальцах рук. В редких случаях он может прибавить десять на ногах, а остальное взять за целое.
Простота, простота, простота! Послушайте, пусть у вас будет два-три дела, а не сотня или тысяча. Вместо миллиона сосчитайте полдюжины, и пусть ваши счета уместятся на кончике большого пальца. Посреди бурного моря цивилизованной жизни может быть столько туч и штормов, зыбучих песков и множества других препятствий, что человек должен жить с точным расчетом пути, если не хочет пойти ко дну и никогда не добраться до порта. Научитесь точно считать и упрощайте, упрощайте! Вместо трех раз в день ешьте только один, если в том будет нужда, вместо ста различных блюд достаточно пяти. Соответственно сокращайте и все остальное.
Наша жизнь похожа на Германский союз, состоящий из мелких государств, границы которых постоянно меняются так, что даже немец не может сказать, где они проходят сегодня. Сама страна, со всеми так называемыми внутренними улучшениями, внешними и наносными, настолько громоздка и запущена, словно хозяйство, загроможденное мебелью. Она запуталась в собственных силках, разрушила себя роскошью и непродуманными расходами, нехваткой расчета и достойной цели, как и миллионы проживающих на ее территории семейств. Единственным лекарством и для страны, и для семей следует считать строгую экономию, суровую спартанскую простоту жизни и благородную цель. Она слишком быстро живет.
Люди думают, что Государство непременно должно торговать, вывозить лед, общаться по телеграфу и мчаться со скоростью тридцать миль в час, даже не сомневаясь, надо ли это им или нет. Но нет почти никаких сомнений относительно того, надо ли нам жить как бабуинам или как людям. Если бы мы не делали шпалы, не ковали рельсы и не посвящали работе дни и ночи, а кое-как занимались своими жизнями, чтобы улучшить их, кто бы строил железные дороги? А если железные дороги не построены, как же вовремя попасть на Небеса? Но если мы останемся дома и будем думать о своих делах, кому будут нужны железные дороги? Не мы едем по рельсам, а они едут по нам.
А вы задумывались, что за шпалы лежат в основе железнодорожного полотна? Каждая – человек, ирландец или янки. Сверху положены рельсы, а они засыпаны песком, выдерживая плавный проезд вагонов. Уверяю вас, они лежат, не шелохнувшись. И каждые несколько лет укладывают новую партию, и проезжают по ней. Так, пока некоторые с удовольствием едут по рельсам, другие имеют несчастье лежать под ними. А если поезд переезжает сонного лунатика – эту лишнюю шпалу, криво уложенную, и будит его, то вагоны тут же останавливают, и поднимается шум-гам, словно это чрезвычайное происшествие. Я рад был узнать, что на каждые пять миль требуется бригада людей – следить, чтобы шпалы ровно лежали в своих кроватях. Это значит, что когда-нибудь они снова проснутся.
Почему нужно жить в такой спешке и попусту растрачивать свою жизнь? Мы намереваемся страдать от голода еще до того, как проголодаемся. Говорят, «один стежок, сделанный вовремя, стоит девяти», потому люди делают тысячу стежков сегодня, чтобы не делать девять завтра. В своей работе мы не совершаем ничего существенного. Похоже на болезнь «пляска святого Витта», или просто беспокойное состояние. Стоит мне несколько раз потянуть за веревку колокола приходской церкви, как при пожаре, то есть не вызванивая мелодию, вряд ли найдется хотя бы один фермер с окраины Конкорда (невзирая на кучу утренних дел), один мальчишка или одна женщина, которые не бросили бы все и не пришли на звук. Но вовсе не для спасения из пламени имущества, а, честно говоря, чтобы поглазеть, как оно горит, уж коли суждено сгореть. Поджигатели, как известно, не мы, потому поглазеем, как его тушат, и примем участие, если захочется свеликодушничать. И так будет, даже если загорится приходская церковь. Только человек вздремнет после обеда на минутку, как, проснувшись, тут же поднимает голову и спрашивает: «Что нового?», словно все остальное человечество стояло на часах. По той же причине некоторые дают распоряжение будить их каждые полчаса, а в благодарность рассказывают, что приснилось. После ночного сна новости так же обязательны, как завтрак. «Умоляю, расскажите мне, что нового случилось с каким-то человеком где-то на земном шаре» – и человек читает за кофе с булочками, что этим утром на реке Уошито кому-то выбило глаз. Ни на миг не задумываясь о том, что сам живет в темной, непостижимой, огромной пещере совершенно слепым.
Я, в свою очередь, мог легко обходиться без почты. Через нее передается крайне мало важной информации. За всю свою жизнь получил всего пару писем (и написал их столько же), достойных оплаты за пересылку. Дешевые почтовые услуги есть та система, через которую вы всерьез предлагаете человеку пенни за его мысли, что так часто и безобидно обыгрывается в шутках.
Да и в газетах никогда не прочтешь важных новостей. Узнав однажды раз, как кого-то ограбили или убили, или он погиб от несчастного случая, или чей-то дом сгорел, или какой-то корабль потерпел крушение, или какой-то паровой котел взорвался, или чью-то корову переехал поезд на Западной железной дороге, или застрелили бешеную собаку, или масса саранчи появилась зимой, отпадает надобность читать о таких же событиях повторно. Одного раза вполне достаточно. Если познакомился с принципом, почему должны заботить миллионы его частных случаев и применений? Для философов все так называемые новости – лишь сплетни, а те, кто их издает и читает, похожи на старых дам за чашкой чая. Но сколько же падких на это чтиво! Я слыхал, что на следующий день после доставки в отделение газет с зарубежными новостями образовалась такая давка, что несколько его больших стекол были разбиты. А ведь эти новости острый ум мог написать заранее, за двенадцать месяцев или двенадцать лет, и весьма точно.
Возьмем, например, Испанию. Если вы знаете, как время от времени упоминать Дона Карлоса и инфанту, Дона Педро и Севилью с Гранадой в нужной пропорции (имена могли немного измениться с тех пор, как я читал газеты) и подавать корриду, если нет других развлечений, это будет правдой до последней буквы и даст ясное представление о сегодняшнем положении дел или беспорядках в Испании – не хуже, чем самые емкие и здравые репортажи под таким заголовком в газетах. А из Англии последней важной вестью, пожалуй, была революция 1649 года. И если вы узнали историю ее урожаев в среднем за год, больше не понадобится к ней возвращаться, разве что интерес не носит чисто финансовый характер. Тот, кто редко заглядывает в газеты, может судить, что за границей не происходит ничего нового, и Французская революция не исключение.
Что нового! Насколько важнее знать то, что никогда не устареет! «Кью-Пе-Ю (крупный сановник царства Вэй) послал человека к Кхунг-Цы узнать новости. Кхунг-Цы заставил вестового сесть рядом с собой и спросил: „Что делает твой господин?“ Вестовой с уважением ответил: „Мой господин желает уменьшить число своих грехов, но никак не может справиться“. Потом посланник ушел, а философ заметил: „Что за достойный вестовой! Что за достойный вестовой!“»
Проповедник, вместо глупой проповеди для сонных фермеров в воскресный день – ведь воскресенье завершает трудную неделю, а не начинает свежо и бодро новую, – должен бы прокричать громовым голосом: «Остановитесь! Отставить! Почему на вид так быстро, а на самом деле невероятно медленно?»
Притворство и иллюзии считаются чистейшей правдой, а реальность – выдумкой. Если бы люди неукоснительно придерживались только реальности и не давали ввести себя в заблуждение, жизнь, по сравнению с нынешней, могла стать сказочной историей из «Тысячи и одной ночи». Если бы мы уважали только неминуемое и имеющее право быть таковым, наши улицы наполнились бы музыкой и поэзией. Лишь неспешные умственные упражнения приводят к осознанию великого и достойного, существующего постоянно и абсолютно. Мелкие страхи и мелкие удовольствия – лишь тени реальности, что всегда воодушевляет и облагораживает. Закрывая глаза и засыпая, соглашаясь быть обманутыми напускным, люди повсюду создают и утверждают повседневную рутинную жизнь и привычки, построенные на фундаменте из чистых иллюзий.
Дети, играющие в жизнь, распознают ее истинные законы и отношения яснее взрослых, не сумевших достойно прожить ее, но считающих себя умудренными опытом. Иначе говоря – неудачников. В одной индуистской книге я прочел: «Жил царский сын, высланный в младенчестве из родного города и воспитанный лесником. Повзрослев, он стал считать себя принадлежащим к тому варварскому племени, где вырос. Один из министров отца, обнаружив его, поведал правду о том, кто он. Его ошибочное представление о себе исчезло, и он осознал себя принцем. Так и душа, – продолжает индуистский философ, – из-за привходящих обстоятельств ошибается насчет себя, пока святой учитель не откроет ей правду, и тогда осознаешь себя Брахмой». Я осознаю, что мы, обитатели Новой Англии, живем такой посредственной жизнью, потому что наш взор не проникает сквозь омут обыденности. Мы думаем, что существует то, что, как нам кажется, существует. Если бы человек шел через этот город и видел только реальность, куда бы, по вашему мнению, делась «Мельничная запруда»? Если бы он рассказал нам о реальных вещах, которые узрел, мы бы не узнали место по его описанию. Взгляните на молельню, здание суда, тюрьму, лавку или жилой дом и скажите, что они реально представляют из себя на не предвзятый взгляд. И ваш рассказ заставит их развалиться.