Символы мыслей древнего человека воплощены в современную речь. Две тысячи лет придали памятникам древнегреческой литературы, как и ее мраморным памятникам, выдержанный золотистый осенний оттенок, ибо привнесли собственную благость и божественную атмосферу во все земли для защиты от разрушения временем. Книги – бесценное богатство мира, достойное наследие всех поколений и народов. Старейшие и лучшие из них по праву занимают полки в каждом доме. У них нет причин защищать себя, а поскольку они просвещают и поддерживают читателя, здравый смысл не позволит от них отказаться. Их авторы считаются естественной и бесспорной аристократией любого общества, влияющей на человечество больше, чем короли или императоры.
Когда неграмотный и зачастую насмешливый торговец своей предприимчивостью и усердием зарабатывает желанный досуг и независимость, его принимают в круг состоятельных, в высший свет. И там он неизбежно обнаруживает еще более высокие, но пока недоступные ему круги ума и таланта, ощущая неполноту своего воспитания, ничтожность и недостаточность своих богатств. Ему приходится проявлять здравый смысл и прикладывать усилия, чтобы обеспечить своим детям интеллектуальную культуру, так остро не хватающую. И таким образом стать основателем семьи.
Те, кто не научился читать древнюю классическую литературу на оригинальном языке, имеют очень неполные знания об истории человеческой расы. Удивительно, но она не была точно воспроизведена ни одним современником, если таким воспроизведением не считать саму нашу цивилизацию. Ни Гомер, ни Эсхил, ни даже Вергилий еще не изданы на английском языке – произведения совершенные, основательные и прекрасные, как само утро.
Если коснуться более поздних писателей, не взирая на их таланты, они редко, если вообще когда-либо, равнялись с древними по красоте, законченности, бессмертности и героизму литературных трудов. О забвении классиков говорят только несведущие. Время забыть придет лишь со знаниями и гениальностью, благодаря которым можно прислушаться к ним и оценить. Богат будет век, когда классические реликвии – и более древние и более ценные, чем классические, но еще менее известные священные писания народов накопятся в еще большем количестве. Когда Ватикан наполнится Ведами, Зендавестами и Библиями, произведениями Гомера, Данте и Шекспира, и все грядущие века последовательно сложат свои трофеи на всемирном форуме. Только по этой стопке книг мы сможем, наконец, подняться к небесам.
Произведения великих поэтов до сих пор еще не прочитаны человечеством, потому что прочесть их могут только великие поэты. А пока что прочли толпой, глазеющей на звезды, – по большей части астрологами, а не астрономами. Большинство людей учится грамоте только для пустячного удобства, как и считать – исключительно для учета расходов, и чтобы их не обдурили. Но они почти ничего не знают о чтении, как благородном умственном занятии. Хотя только оно в высоком смысле – не успокаивающая роскошь и позволение вздремнуть благородным способностям, а то, что можно прочитать, только став выше, и чему мы посвящаем часы бодрствования.
Выучив буквы, мы должны читать лучшее, что есть в литературе, а не бесконечно повторять «а» да «б» и слова из одного слога, как ученики первого класса, сидя всю жизнь на самых низких скамейках в первом ряду. Большинство людей удовлетворены, если прочли, услышали и частично осознали мудрость одной хорошей книги – Библии, а всю остальную жизнь бездействуют и растрачивают способности на бульварное чтиво.
В нашей библиотеке есть произведение в нескольких томах под названием «Малое чтение». Поначалу я думал, что оно относится к городу с таким названием – Литтл-Ридинг, в котором не довелось побывать. Есть те, кто, подобно бакланам и страусам, может переварить что угодно даже после самого сытного обеда из мяса и овощей, привыкнув к тому, чтобы ничего не пропадало. Если прочие подобны машинам для производства такого корма, то они – машины для его чтения. Они читают девятитысячную историю о Завулоне и Софронии и их неземной любви – каким непростым был любовный путь, и как они бежали, спотыкались, снова вставали и шли дальше, при любых обстоятельствах! Как какой-то несчастный бедняк забрался на шпиль, хотя ему не стоило подниматься даже на колокольню. А потом, загнав его туда безо всякой нужды, счастливый романист трезвонит в колокола, чтобы все сбежались и услышали: «О Боже! Как же он спустится обратно!» Считаю, лучше бы они превратили честолюбивых героев романов всего мира во флюгеры, как перед этим в созвездия, чтобы те крутились, пока не заржавеют и не свалятся, перестав беспокоить честных людей своими проделками. Когда романист в следующий раз ударит в колокол, я не шелохнусь, даже если горит молитвенный дом.
«Рыцарский роман известного автора „Прыжок на цыпочках“, перу которого принадлежит и роман „Кап-да-Кап“, будет выходить главами ежемесячно, так что поторопитесь, заказывайте заранее!» И все это они читают с вытаращенными глазами, живым примитивным любопытством и желудками, что твои заточенные жернова. В точности как четырехлетний ребенок глотает двухцентовое издание «Золушки» в позолоте – безо всякого улучшения в произношении, ударениях, выразительности или способности извлекать мораль. Результатом становится ухудшение зрения, застой в органах и общее разрушение всех умственных способностей. Такие имбирные пряники выпекаются повсеместно, куда обильнее посконного хлеба из пшеничной, ржаной или кукурузной муки, и сбываются лучше.
Лучшие книги не читает даже так называемая искушенная публика. Что же являет собой культура Конкорда? В этом городе, за очень редкими исключениями, нет спроса на интеллектуальную, или хотя бы приличную литературу, включая английскую, на доступном языке. Даже выпускники колледжа и «образованный класс» очень мало или вообще не знакомы с английской классикой. А уж записанная мудрость человечества – древние классические произведения и Библия, доступные всем желающим, – не вызывают ни малейшего желания с ними познакомиться.
Я знаю одного лесоруба средних годов, выписывающего французскую газету, – по его словам, не для новостей (он выше этого), а чтобы «практиковаться» как уроженцу англоязычной Канады. На вопрос о самых важных жизненных целях он ответил, что, помимо изучения французского языка, хочет улучшить свой английский. Так же поступают выпускники колледжей, выписывая англоязычную газету. Много ли собеседников найдет читатель одной из лучших английских книг, чтобы обсудить ее с другими? Или, предположим, он только что прочел в оригинале греческое или латинское классическое произведение, чьи лавры знакомы даже невеждам. Не найдя иных интересантов, он вынужденно замолчит о нем. Ведь даже в наших колледжах вряд ли сыщется профессор, постигший со всеми трудностями языка на том же уровне остроумие и прекрасный слог древнегреческого поэта и способный доброжелательно поделиться мыслями с понятливым читателем, героически одолевшим поэму.
А кто в этом городе сможет назвать хотя бы одно заглавие Священных Писаний или Библии? Большинство не знает, что все народы, а не только иудеи, имели священные книги. Любой человек с готовностью сойдет с дороги, чтобы подобрать серебряный доллар. Но есть золотые слова мудрецов древности, подтвержденные последующими веками, а мы при этом не заглядываем дальше легких книг, азбуки и учебников, и окончив школу, беремся за «Малое чтение» и сборники рассказов, подходящих мальчикам и полуграмотным. Потому наше чтение, беседы и мысли находятся на примитивном уровне, достойном лишь пигмеев и карликов.
Я стремлюсь к знакомству с более образованными людьми, чем жители Конкорда, их имена здесь почти неизвестны. Неужто мне суждено лишь слышать о Платоне, так никогда и не прочитав его? Как если бы Платон был моим земляком, ни разу не встреченным, или ближайшим соседом, так и не донесшим слова мудрости. Как это возможно? Его «Диалоги», полные бессмертия, лежат на полке, но я все равно никогда не читал их. Мы невоспитанны, бедны и невежественны, и в этом смысле я, признаюсь, не вижу большого различия между неграмотностью моего земляка, который совсем не умеет читать, и безграмотностью того, кто читает книги для детей и слабоумных. Мы должны сравняться с самыми достойными представителями античности, но сперва нужно познать их уровень. Мы – раса глупцов, и в своих интеллектуальных потугах поднимаемся не выше газетных колонок.
Но не все книги бестолковы, как их читатели. Вероятно, в них есть слова, описывающие нашу суть. Если услышать и понять, они бы улучшили жизнь, как утро или весна, и заставили бы нас посмотреть на нее под иным углом. Множество людей начали все заново, прочитав нужное произведение.
Возможно, существует книга, объясняющая чудеса и рассказывающая о новых, выражающая невыразимое. Те вопросы, что беспокоят, озадачивают и ставят в тупик, когда-то приходили в голову всем мудрецам без исключений, и каждый отвечал в меру способностей своими словами и своей жизнью. Более того, вместе с мудростью мы учимся свободе от предрассудков.
Одинокий фермер с окраины Конкорда, переживший необычный религиозный опыт второго рождения и влекомый, как утверждает, своей верой к молчаливой серьезной исключительности, может не поверить, что тысячи лет назад Заратустра прошел тот же путь и имел схожий опыт. Но он, будучи мудрецом, знал, что это присуще всем, был терпим к соседям и даже убедил людей молиться. И тогда пусть фермер почтительно приобщится к Заратустре, а благодаря освобождающему воздействию всех достойных людей – к самому Иисусу Христу, и пусть «наша церковь» предастся забвению.
Мы кичимся тем, что живем в девятнадцатом веке и развиваемся быстрее других государств. Но задумайтесь, как мало заботится наш городок о собственной культуре. Я не желаю ни чрезмерно хвалить своих земляков, ни ждать похвалы, ибо это не поспособствует прогрессу. Нам нравится, чтобы нас раззадоривали, подгоняли, как быков, коими мы и являемся, заставляли бежать рысью. У нас неплохая система начальных школ – но только начальных; для нас же самих нет никакой школы, кроме полуголодного лицея в зимнее время и крохотной библиотеки, недавно созданной по предложению штата. Мы готовы тратить на всякую телесную пищу, нежели на пищу духовную. Пора основать высшие школы, чтобы мы, став мужчинами и женщинами, не прекращали образования.