Что празднуют люди? Они записываются в комитет по подготовке и ежечасно ожидают указаний. Бог – лишь его председатель, а Уэбстер назначен спикером. Мне нравится взвешивать и принимать решение, склоняясь к привлекательному варианту, а не висеть на краешке весов, пытаясь склонить их стрелку. Не предполагать ситуацию, а принимать как есть, идти единственно возможной тропой, на которой ни одна сила не сможет противостоять. Нет смысла возводить арку без прочного фундамента. Так что давайте не будем делать глупости, а просто поищем твердую опору, существующую везде.
Есть рассказ про путника, спросившего у мальчугана, твердое ли дно у болота на пути. Тот ответил утвердительно. Но вскоре лошадь погрузилась по самую подпругу, и всадник попенял мальчику: «Ты же вроде пообещал твердое дно?» «Так и есть, – был ответ, – но вы не прошли и половины пути до него». То же касается и болот, и зыбучих песков общества, но мальчик, знающий такие премудрости, должен быть стариком. Значимо лишь то, что думают, говорят или делают в чрезвычайных обстоятельствах. Не хочется быть тем, кто бездумно вбивает гвоздь в оштукатуренную дранку, – я потом вовсе не смог бы уснуть. Дайте молоток и позвольте тщательно ее пощупать, не полагаясь на замазку. А потом вбить гвоздь в нужное место, да так надежно, чтобы не стыдно было проснуться среди ночи и с удовольствием подумать о своей работе, приглашая Музу. И только тогда поможет вам бог. Каждый вбитый гвоздь должен стать еще одним винтиком Вселенной, и продолжайте работать.
Вместо любви, денег и славы дайте мне истину. Я сидел за столом со множеством яств и вин, с подобострастными слугами, но без истинной искренности, и ушел голодным от этого негостеприимства. Оно было столь холодным, что не нуждалось во льду. Мне рассказывали о возрасте вина и известности его марки, но я думал о более старом, и в то же время новом и чистом вине лучшего сбора, которого у них нет и быть не могло. Вся эта роскошь, дом, владения и «развлечения» для меня нисколько не значительны. Я бывал у короля, но он заставил ожидать в приемной и вел себя как негостеприимный хозяин. Зато по соседству жил человек в дупле дерева, с поистине королевскими манерами. Лучше погостить у него.
Как долго мы будем отираться у крылечка, упражняясь в пустых и заплесневелых реверансах, неуместных для всякого труженика? Словно начинать день с долготерпения, при этом отправляя других на окучивание картофельных грядок, а днем проповедовать христианскую кротость и любовь к ближнему с истинным великодушием!
Каковы же китайская спесь и заскорузлое самодовольство человечества! Нынешнее поколение возводит себя в последние представители знатных династий. В Бостоне, Лондоне, Париже и Риме общество гордится давней родословной, чванливо рассуждая о своих успехах в искусстве, науке и литературе. Есть записи философских обществ и публичные панегирики «Великим людям!». Точно старый добрый Адам, размышляющий о собственной добродетели. «Да, мы совершили великие деяния и спели бессмертные божественные песни» – что значит «бессмертны, пока мы будем помнить о них». Научные общества и великие люди Ассирии – где они сейчас? Мы всего лишь юные философы и экспериментаторы! Еще ни один из моих читателей не прожил полную человеческую жизнь. И сейчас в жизни современников наступает лишь первая весна. В нашем Конкорде уже случалась семилетняя чесотка, но семнадцатилетняя саранча еще впереди. Мы знакомы лишь с пятнышком своего обитания на земном шаре, не более. Большинство из нас не углублялись на шесть футов под землю и не поднимались на столько же. Мы не знаем, где находимся, к тому же почти половину времени спим. И при этом считаем себя мудрецами, установив на планете свои порядки. Воистину, глубокие мыслители, честолюбивые души!
Стоя над букашками, ползущими среди сосновых иголок под пологом леса с глаз долой, я спрашиваю себя, почему они так скромны и стараются скрыться от меня, возможного покровителя, в чьей власти принести им утешительную весть. И тут же вспоминаю о всемирном Покровителе и Разуме, утвержденным надо мною, человеком-букашкой.
Мир беспрестанно пополняется притоком нового, в то время как мы невероятно скучаем. Достаточно лишь предположить, какие проповеди до сих пор слушают в самых просвещенных странах. Там есть слова радости и печали, но только в припеве гнусавого псалма посреди куплетов обыденности и посредственности. Мы считаем, что сменяема только одежда. Говорят, что Британия велика и почитаема, а Соединенные Штаты могущественны. Мы не верим, что за каждым человеком, помысли он такое, может подняться и упасть такая волна, что способна раскачать Британскую империю, как щепку. Кто знает, какая семнадцатилетняя саранча вылезет из земли? Правительство моей страны не было создано, как британское, в послеобеденных беседах за вином.
Внутренняя жизнь – как вода в реке. В нынешнем году она может подняться выше, чем когда-либо, и затопить пересохшие нагорья, вызвав цепь событий, которые лишат крова ондатр. В местах нашего обитания не всегда была суша. В глубине материка видны берега, омывавшиеся древними потоками еще до того, как наука начала записывать половодья.
Все слышали историю, обошедшую Новую Англию, о крепком и красивом жуке, выведшимся в сухой столешнице старого стола из яблоневой древесины. Шестьдесят лет тот простоял на кухне фермера сначала в Коннектикуте, а потом в Массачусетсе. Яичко отложилось в живое дерево много лет назад, что выяснилось при подсчете годовых колец. Несколько недель слышалось, как жук прогрызает себе путь, вылупившись, скорее всего, под нагревом самовара.
Кто, услышав это, не укрепил в себе веру в воскресение и бессмертие души? Кто знает, какова была прекрасная и окрыленная жизнь яйца, погребенного много веков под множеством концентрических слоев иссохшей жизни общества? Сначала его отложили под кору зеленого дерева, постепенно превращавшегося в надежный гроб, а потом много лет прогрызался путь наружу. И вот жучка изумленно слышит человеческая семья, сидящая за праздничным столом; он неожиданно появляется в будничной обстановке, потому что пришло его время идеальной летней жизни.
Я не знаю, поймут ли все это Джон или Джонатан, но завтрашний день не придет сам собой. Свет, слепящий глаза, всего лишь тьма. Заря займется только в момент пробуждения. День еще впереди, а Солнце – всего-то утренняя звезда.