Накануне Рождества 1947 года аниматор Уорд Кимбел – лицо, как мы увидим, заинтересованное – оповестил Олли Джонстона, что в номере при офисе Диснея установлена модель железной дороги. Тогда же Уолт писал своей сестре Рут Бичер: «Я купил самому себе рождественский подарок – кое-что, о чем мечтал всю жизнь, – электрический поезд. Он меня страшно забавляет. Я приказал установить его в одной из комнат, примыкающих к моему офису, так что я могу играть с ним, когда выдается свободное время. Это грузовой поезд со свистком, из его трубы выходит настоящий дым, там есть стрелки, семафоры, станция и все подобное. Просто чудо!»
Джонстон вспоминал, что, когда они осматривали модель, Дисней заметил: «“Я не знал, что ты интересуешься поездами”. Я рассказал ему, что строил сам модель паровоза. Он ответил: “Я всегда хотел железную дорогу на заднем дворе”. Он приезжал несколько раз ко мне в Санта-Монику, где мы строили модель железной дороги, и загорелся мыслью построить собственную».
Дисней не только купил модель железной дороги в подарок самому себе, он купил такие же детям Рут, детям своего брата Херберта и Марджори Дэвис, дочери Хейзел – сестры Лилиан. Глава машинной мастерской на студии Диснея Роджер Броджи работал там с 1939 года, но он толком познакомился с Уолтом только перед Рождеством 1947-го, когда Уолт попросил его сделать рельсовые пути для маленького поезда. Это был, по словам Уолта, подарок племяннику. Они разместили поезд в гараже, на поверхности размером со столешницу. Вместе с Роджером Уолт работал над моделью, сооружал игрушечный ландшафт. Потом Уолт сказал: «Ладно, это электрическая модель поезда с паровозом, а как насчет настоящего паровоза?»
Роджер нашел для Уолта модели, которые функционировали так же, как настоящие поезда, но Уолту эти модели не понравились, потому что это были более или менее современные паровые локомотивы. Броджи показал ему фотографии паровозов XIX века, и Уолт выбрал локомотив Центральной Тихоокеанской железной дороги, построенный в 1864 году.
Броджи написал в компанию «Сазерн Пэсифик», частью которой стала Центральная Тихоокеанская ветка, и запросил сведения о понравившемся Уолту паровозе. Они прислали копию чертежа. По этому чертежу и по фото были сделаны детальные рисунки, а по рисункам Броджи и Уолт соорудили макет.
В 1948 году Уолт и Лилиан Дисней приобрели пятиакровый участок в Холмби-Хиллз, рядом с Беверли-Хиллз, для строительства нового дома. На участке хватало места и для модели железной дороги с поездом размером в одну восьмую реальной величины.
Дисней побывал тогда в Мичигане и Детройте и прошелся по Гринфилд-виллидж Генри Форда, где были воспроизведены известные старые здания, вроде велосипедной мастерской братьев Райт и лаборатории Томаса Эдисона. Форд соорудил Гринфилд-виллидж в 1929 году, среди зданий была школа, в которую он ходил, и уменьшенная копия его первого автомобильного завода. Форд не притязал на воспроизведение реальной исторической обстановки: в деревне стояли рядом здания из разных мест и веков.
Посещение Гринфилд-виллидж взбудоражило воображение Уолта. Теперь ему уже было мало миниатюрной железной дороги под окнами собственного дома. Он набросал план гипотетического «Парка Микки-Мауса» на шестнадцати акрах участка, принадлежавшего студии в Бёрбэнке. Под влиянием Форда Уолт вообразил идиллический маленький городок, со зданием муниципалитета и вокзалом. О самом Диснее должны были напоминать только магазин игрушек и книг, а также магазин, где диснеевские художники могли продавать свои работы. Но в 1948-м состояние финансов студии не позволяло даже думать о создании парка. Уолту пришлось отложить написанную заметку.
Художник Эдди Сарджент к началу 1949 года сделал в подходящем масштабе рисунки паровоза Центральной Тихоокеанской железной дороги, и Роджер Броджи передал их механикам своей мастерской. Уолт вместе с ними участвовал в создании модели этого локомотива. В 1952 году Броджи писал, что Дисней работал в студийной мастерской до 1950 года, а потом оборудовал мастерскую у себя дома: «Он изготовил некоторые детали самостоятельно, сделал свисток и поручни на токарном станке. Он научился работать с металлическими листами, начертив и сделав головную фару и дымовую трубу. И на некоторых мелких деталях он покрывал спайку серебром». Все эти труды проходили параллельно с повседневной починкой камер и студийного оборудования. Дайан Дисней Миллер вспоминала, что дома отец уходил по вечерам в мастерскую и занимался тем поездом и другими моделями.
Через семнадцать лет Броджи рассказывал Ричарду Хаблеру, что обучать Диснея работе на токарном и сверлильном станках было мукой, «потому что он был нетерпелив. Я запускал станок, показывал, как он действует. Уолт торопился и, увидев только часть процесса, сам брался за дело, и что-нибудь, конечно, происходило. Например, кусок металла вылетал из клещей, и он говорил: “Черт, ты не мог предупредить меня, что это случится?” Он сказал однажды: “Знаешь, хорошо, что я иногда прихожу сюда и обнаруживаю, что я всё-таки не всё на свете знаю”. Он не знал, как наточить сверло, если нужно проделать отверстие в стали или меди. И он учился. Надо было один раз показать ему, и он все схватывал и запоминал».
Эту характерную черту замечали и другие сотрудники студии.
«У него была потрясающая память, – говорил Марк Дэвис. – Он быстро всему обучался. Стоило один раз объяснить ему, как что-то делается, и он уже прекрасно знал это. У других обычно бывает не так. По-моему, поэтому у него и возникали проблемы с другими людьми… из-за этой невероятной памяти и невероятной способности осваивать всякие навыки. У него не было книжного образования, но он был фантастически образованный человек на свой лад. Понимал механику… Что угодно могло стать для него новой игрушкой. И поэтому он был очень нетерпелив с другими, со всеми, с кем ему доводилось работать».
Недостаток высшего образования у Диснея давал о себе знать: он неверно произносил некоторые слова, иногда грамматически неправильно строил фразы. Но «для человека, закончившего только восемь классов, – говорил Олли Джонстон, – у Уолта было великолепное самообразование. Он обладал богатым словарным запасом. Только однажды я слышал на собрании, что у него возникла сложность с необычным словом. Том Сирс сказал: “Ну это, по-моему, как-то слишком щеголевато”. – “Что за хрень ты сказал, Том?” – Он просто не знал такого слова».
В начале 1949 года Дисней стал все серьезнее размышлять о строительстве миниатюрной железной дороги. Шэрон Дисней Браун вспоминала: «У мамы не было такой страсти к поездам, и Дайан тогда интересовало совсем другое. Так что я стала спутницей папы, когда он посвящал досуг этому хобби, – например, на ночном дружеском пикнике пожилых владельцев старых поездов».
Девочки росли, у них появлялись свои интересы, и все меньше времени они проводили с отцом. Дайан рассказывала в 1956 году: «Шэрон долго была его товарищем, но потом и для нее пришла пора, когда она отдалилась от него. И это был, по-моему, тяжелый удар для отца». В конце концов Уолт избрал в товарищи пуделя по кличке Герцогиня Дисней.
Научившись работать по металлу, Дисней начал использовать и столярные инструменты: тут он чувствовал себя увереннее, он же был сыном плотника. «Я никогда не думал, что я хороший художник, – говорил он в 1956 году. – Я любил механику. Я стал в общем неплохим плотником, когда работал вместе с отцом. Я и сейчас могу сделать своими руками что угодно в столярной мастерской».
Дайан вспоминала, как Уолт приходил на ужин с какой-нибудь деревянной штуковиной: «Он передавал ее полюбоваться всем нам. Однажды он принес поршень, который сделал для своего локомотива. Он шутливо говорил о результате своих трудов, но был все же страшно горд этим поршнем».
В 1951 году, после предварительного просмотра «Алисы в Стране чудес», голливудскую журналистку Хедду Хоппер [11] привели в студийную мастерскую, где она наткнулась на Диснея, занятого «игрушечным поездом». И тут Дисней сказал удивительную вещь, проявив совсем не характерную для него скромность: «Хедда, каждый раз, когда я начинаю считать себя важной особой, я прихожу сюда, работаю своими руками и учусь смирению».
С начала 1930-х обязанности Уолта уже не требовали от него делать что-либо своими руками – рисовать, писать пошаговые инструкции оператору и т. д. Теперь работа своими руками была, конечно, хобби. Но его история – это история человека, который целиком отдавался своим увлечениям и при этом пытался найти им широкое практическое применение. Было просто немыслимо, что его новое увлечение – поезда, столярное дело и прочее – останется всего лишь скромным развлечением. Локомотив Диснея, который он окрестил «Лилли-Бель» в честь Лилиан, прокатился в первый раз по рельсам на студии 24 декабря 1949 года. Однако он был предназначен для новой резиденции Диснеев, строительство которой тогда подходило к концу.
Все домашние Диснея в целом скептически смотрели на это хобби. В статье, написанной от имени Лилиан и опубликованной в McCall, примечателен холодный снисходительный супружеский тон, когда речь заходит о «капризах и взрывах ребячества» Уолта: «Я возражала против этой железной дороги на нашей земле по нескольким причинам. Во-первых, пусть Уолт и влюблен сейчас в свой поезд, его энтузиазм к моделям поостынет, когда он сделает все, что только можно сделать с ними. Во-вторых, эти железнодорожные пути обойдутся очень дорого, учитывая, что нужна еще нивелировка путей. К тому же девочки выросли. Когда они выйдут замуж, нам может уже не понадобиться такой большой дом. И если мы решим его продать, то вряд ли найдем хорошего покупателя, которому непременно нужны рельсы во дворе.
И мы с девочками, используя всякие женские уловки, попытались убедить Уолта, что этому поезду место на студии, где он сможет кататься на нем вдосталь и пугать дымом пожарных».
Однако дамы Дисней должны были признать свое поражение, когда Уолт принес «договор на право проведения железнодорожных путей по территории владения» и потребовал, чтобы они подписали его, иначе новый дом вообще не будет построен. «Мы уже приготовились подписать, – продолжала Лилиан, – и тогда Уолт взял у нас контракт и сказал, что он доверяет нам».