Она могла делать все что хотела. Она работала добровольцем в различных организациях, но в конце концов поняла, что это не для нее. Она не хотела быть похожей на жен большинства видных людей. Ей не нравилось быть видной женщиной только потому, что она жена видного мужчины. Она любила общаться с людьми, и они отвечали ей взаимностью.
Она любила меня и все еще любит, и у нас невероятные отношения. И все же... Этого не должно было случиться. И это полностью моя вина».
Однако вне зависимости от того, насколько сильной была его душевная боль, Уоррен обнаружил, что может с ней справиться. И в конце концов он вернулся к ролям, которые подходили ему лучше остальных, — учителя и проповедника. Пока что у него еще оставались его ум и репутация, а значит, люди прислушивались к нему так же, как прежде.
Зимой 1978 года Баффет с новыми силами взялся за написание ежегодных писем. Предыдущее письмо представляло собой краткий, информативный отчет о том, как идут дела. Теперь же он решил превратить традиционный эпистолярный жанр в своего рода лекцию и включить в него такие вещи, как рассказы об измерении эффективности управления, принятии неправильных инвестиционных решений на основе краткосрочного дохода, основах страхового бизнеса, а также своем друге Томе Мерфи, руководившем компанией Cap Cities. Его потребность в близости другого человека в это время достигла невообразимых размеров. Он предложил Кэрол Лумис заняться редактурой его писем в надежде развить с ней дружеские отношения. Она ездила к нему в Нью-Йорк, они вместе пытались придумать, как донести его мысли и уроки до людей, которые продолжали верить в него, — акционеров Berkshire Hathaway42.
К началу 1978 года, заручившись согласием со стороны Сьюзи, Астрид Менкс начала время от времени приходить в дом на Фарнэм-стрит — приготовить обед и помочь по хозяйству. Сьюзи часто звонила Астрид, чтобы поприветствовать ее и сказать: «Спасибо тебе за то, что ты так о нем заботишься». Постепенно отношения с Менкс переросли для Баффета в нечто большее, особенно после того, как Уоррен окончательно понял, что Сьюзи к нему не вернется.
Поначалу Баффет и Астрид проводили время в ее уютном домике в старом складском районе. В мае она переехала к нему, отказавшись от квартиры, где время от времени принимала на ночлег представителей богемы Омахи. К тому времени, когда Питер вернулся домой из Стэнфорда, она уже выращивала помидоры в саду дома на Фарнэм-стрит и ходила по магазинам в поисках пепси со скидкой. После стольких месяцев сложных отношений она оставалась невозмутимой: «Я никогда не задумывалась о том, что происходит, — говорит Астрид. — Это было так естественно»1.
Астрид «просто исчезла» со сцены городской жизни, говорил один ее знакомый2. Поначалу, знакомясь с ней, друзья Баффета недоумевали. Она была на 16 лет моложе Уоррена и родилась в семье рабочих. Тем не менее она знала все, чего не знал Баффет, о высокой кухне, о прекрасных винах, вилках для устриц и поварских ножах.
В отличие от Сьюзи, любившей тратить деньги и предпочитавшей все новое и современное, Астрид часто посещала мелкие лавки в поисках недорогого антиквариата. Она гордилась тем, что тратит мало денег на свой простой гардероб. Астрид была настолько бережливой, что по сравнению с ней даже сам Баффет выглядел мотом. Она была привязана к дому намного сильнее Сьюзи. Ее интересы — готовка, уход за садом, поиски дешевых товаров — казались слишком приземленными по сравнению с широкими и постоянно развивавшимися вкусами жены Уоррена. Несмотря на свою скромность, Астрид обладала прямолинейностью и достаточно провокатив-ным умом, который никак не походил на мягкое чувство юмора, присущее Сьюзи, и ее искренний, теплый интерес к другим людям. Приземленная Астрид была полной противоположностью и утонченной патрицианке Кей Грэхем.
Появление Астрид внесло изменения и в другие связи Баффета. Этот необычный треугольник вступил в противоречие с религиозными убеждениями Лейлы и ее чувством приличия, хотя при этом она мало контактировала с сыном и не имела на него никакого влияния. Питер же, с другой стороны, знал, что его отец нуждался в общении. Он был воспитан так, чтобы во всем происходящем в первую очередь видеть хорошее, поэтому не тяготился этой ситуацией. Хоуи был в бешенстве. Сьюзи-младшая столкнулась с классической проблемой отношений с мачехой — свою роль сыграл и барьер в отношениях с отцом, и невозможность принятия никого другого на месте матери. А Глэдис Кайзер, основную защитницу покоя Уоррена, которая охраняла дверь его офиса, отвечала на телефонные звонки и управляла его расходами (а теперь еще и расходами Большой Сьюзи), появление Астрид напрягало и сердило3.
Сама же Сьюзи пребывала в состоянии шока. Это не было похоже на стресс, возникавший ранее из-за того, что и у нее самой, и у мужа было множество плохих привычек. Ей казалось, что зависимость Уоррена от нее была абсолютной, как он мог связаться с кем-то еще? Она не знала, что и думать. Уоррен всю жизнь искал идеальную «Дейзи Мей», а Астрид делала для него все, что он хотел: заботилась о доме, стирала белье, готовила еду, покупала пепси, делала ему массаж головы, отвечала на звонки и общалась с ним ровно столько, сколько нужно. Астрид никогда не указывала ему, что делать, и ничего не просила — ей было вполне достаточно просто находиться рядом с ним. Предыдущая «Дейзи Мей» — Большая Сьюзи — покинула Омаху отчасти из-за того, чтобы избавиться от непрекращающихся просьб Уоррена. Смирившись с произошедшим, она приняла все как есть, что отчасти даже упростило ей жизнь — правда, не до конца. Сьюзи по своей природе всегда стремилась к обладанию. И хотя сама она часто распыляла свои симпатии, ей не хотелось, чтобы Уоррен вел себя так же.
Осколки жизни Баффета начали вновь соединяться в какое-то подобие целостности. Однако теперь он понял, что Сьюзи была права, настаивая на том, что сидеть в комнате и зарабатывать деньги — не самый лучший способ прожить жизнь. Он начал видеть, как много упустил прежде. Будучи достаточно дружелюбным со своими детьми, он, в сущности, не знал их глубоко, как следовало бы отцу. За шутками типа «Кто это? Это твой сын!»4 скрывалась горькая истина: теперь ему предстояло потратить несколько десятилетий на восстановление связи с детьми. Да и в этом случае не все в их отношениях было обратимо. В возрасте 47 лет Уоррен начал пожинать горькие плоды своих потерь5.
Он, высоко ценивший честность, был совершенно откровенен насчет своих отношений с Астрид. О них знали все (за исключением Дока Томпсона). И Сьюзи, и Астрид предпочитали не распространяться на эту тему, замечая лишь, что симпатичны друг другу. Уоррен сделал по этому поводу единственный публичный комментарий: «Если бы вы близко знали людей, вовлеченных в эту ситуацию, то поняли бы, что все устроилось совершенно идеальным способом». Это было вполне справедливо, особенно принимая во внимание, что события могли приобрести и иной оборот. В этом смысле ситуация чем-то напоминала происходившее с кумиром Уоррена — Беном Грэхемом.
В середине 1960-х годов Грэхем сообщил своей жене Эсти о том, что собирается проводить половину года в обществе Марии Луизы Амингес — Малу, или МЛ (как ее звали в семье), бывшей подруги своего погибшего сына Ньютона, а вторую половину года — с самой Эсти. Грэхем всегда уважал «концепцию семейной жизни», но скорее в теоретическом плане. У Эсти были широкие взгляды, но и они имели свой предел. Эсти ответила на это предложение отказом, и Грэхемы расстались, хотя официально так и не развелись. Бен и МЛ жили в Ла-Джолле и проводили часть года в Экс-ан-Провансе. Эсти жила в Беверли-Хиллз. Бен сохранил дружеские отношения с Эсти, а МЛ была вполне довольна жизнью с ним вне брака331.
Тем не менее, хотя Грэхем и достиг полной гармонии в этом процессе, Баффет не пытался его имитировать. Он не желал иметь двух жен. Ему казалось невероятным дать разумное объяснение сложившихся отношений. Позднее он описывал возникшую ситуацию так: «Сьюзи помогла мне собраться — Астрид поддерживает меня в этом состоянии. Обе они испытывают потребность давать, а я очень люблю получать, так что это вполне их устраивает»6. Однако на самом деле проблема никуда не исчезла. Никакие объяснения и заявления о том, что сложившейся ситуацией довольны все участники драмы, не решала фундаментальную проблему любовных треугольников: такие системы очень неустойчивы.
Шаткость этого треугольника усугублялась тем, что на самом деле он состоял из двоих — но об этом знал лишь один человек из трех. Уоррен (демонстрируя изрядную степень невежества в этом вопросе) полагал, что основную ошибку совершила именно Сьюзи. Он пытался сгладить ситуацию, успокаивая ее при личном общении и щедро осыпая ее знаками внимания на публике, однако это расстраивало и уязвляло Астрид. Сама Астрид, которая восхищалась Сьюзи и чуть ли не преклонялась перед ней, смирилась с тем, что Уоррен никогда на ней не женится, и уступила той «игровое поле» для всех социальных и деловых событий за пределами Омахи. Кроме того, она терпимо относилась к тому, что ее называли домохозяйкой и любовницей Баффета, так что его брак со Сьюзи внешне выглядел прежним, насколько это было возможно. Баффет порой занимался рационализацией: «Астрид отлично знает, в каких вопросах сможет найти со мной общий язык. Она знает, что я в ней нуждаюсь. И для нее все складывается вполне неплохо». Действительно, роль Астрид, пусть и узкая, обеспечивала ей безопасность, в которой она всегда так сильно нуждалась.
Для того чтобы и далее играть роль самоотверженной миссис Баффет, одновременно находя полноту жизни за пределами этой роли, Сьюзи потребовалось уехать на достаточно далекое расстояние. А Уоррен расценивал сложившуюся ситуацию как наилучший из возможных выходов, несмотря на то что новые отношения не компенсировали полностью понесенную им утрату. Он никак не мог избавиться от мысли, что жена была вынуждена уехать из-за его связи с Кэтрин Грэхем или Астрид (последнее, впрочем, было неверным, так как эти отношения начали активно развиваться значительно позже).