Обогатившийся фонд Гейтса оказал поистине тектоническое влияние на весь филантропический мир. Его подход к филантропии, очень похожий на подход Баффета к инвестированию, заключался в концентрации максимальных ресурсов на решении небольшого количества тщательно отобранных серьезных проблем. Это заметно отличалось от методов работы, принятых в других фондах, в которых сотрудники штаб-квартир водили бесконечные «хороводы» со множеством просителей и играли с ними в игру «этому дала, этому дала», распределяя при этом достаточно незначительные суммы на фрагментарные цели. К концу 2006 года некоторые филантропические организации (в том числе и такие авторитетные, как Фонд Рокфеллера) начали менять свою политику и переходить на принципы работы, принятые Гейтсом16.
После объявления о передаче средств Гейтсу в офис Баффета посыпались письма от страждущих. В первые же дни он получил свыше 3000 писем, и они продолжали поступать. Кто-то не имел страховки, другие были завалены счетами за медицинское обслуживание, кто-то получил травму на работе или находился под угрозой выселения из своего дома... У детей некоторых страждущих были катастрофические проблемы со здоровьем. Писали Баффету и молодые женщины, которые забеременели, а их дружки тем временем, выудив у них все деньги, удрали, не оставив ни цента на содержание ребенка. Все это были люди, проигравшие в «лотерею яичников». Уоррен передавал эти письма своей сестре Дорис. За последние десять лет ее фонд Sunshine Lady Foundation, получавший немалые суммы от траста Говарда Баффета, помог тысячам жертв домашнего насилия, семьям и отдельным людям, оказавшимся в кризисной ситуации. Вместе с письмами Уоррен передал в фонд сестры еще пять миллионов долларов.
Дорис наняла несколько пожилых женщин, чтобы они рассортировали письма и отобрали тех просителей, проблемы которых были связаны с «постигшими их неудачами, а не неправильным выбором» и для помощи которым было достаточно небольшой суммы. В отношении азартных игроков, «шопоголиков» и откровенных бездельников ограничились раздачей советов. Дорис, как и ее брат Уоррен, никогда не занималась «спасением» людей, которые могли самостоятельно решить свои проблемы. Она никогда не платила за «просто так». «Не хочу, чтобы они считали меня своей мамочкой», — говорила она. Дорис приучала адресатов писать в ответ на помощь фонда благодарственные письма, тем самым пытаясь развить в этих людях чувство благодарности и самоуважение17.
А Баффет все продолжал раздавать свои миллиарды. Он выделял пять миллионов долларов в год фонду Теда Тернера «Инициатива по сокращению ядерной угрозы», который считал ведущей организацией США. При этом он был готов давать и больше. Бывший сенатор Сэм Нанн, возглавлявший NTI, предложил идею создания резерва ядерного топлива, к которому страны могли бы обращаться вместо того, чтобы развивать собственные программы в области обогащения урана, — за счет этого снижалась вероятность дальнейшего распространения ядерного оружия. Баффет чувствовал, что эта идея заслуживает самого пристального внимания, и пообещал выделить 50 миллионов долларов в случае, если другие фонды пожертвуют NTI сопоставимые суммы. Он был готов предоставлять деньги всем, кто, по его мнению, мог обеспечить реальное решение этой проблемы.
Баффет выделил средства бывшему президенту Джимми Картеру для обеспечения работы его центра. После своего достаточно неудачного президентства Картер стал примером человека, который смотрел в будущее, а не жил воспоминаниями. Его деятельность в итоге была отмечена Нобелевской премией мира за работу по решению глобальных проблем в области здравоохранения, развития демократии и защиты прав человека. «С удовольствием приглашаю вас присоединиться к нам в Гане 6-8 февраля 2007 года, — писал Картер Баффету в своем теплом благодарственном письме. — Там вы сможете своими глазами увидеть нашу работу по борьбе с риштой»18. Хотя Баффет и считал Картера своим другом, но никто — ни Хоуи, ни Большая Сьюзи, ни даже Билл Гейтс — не могли бы заставить его сесть в самолет, чтобы полететь и посмотреть на подкожного червя556.
Он в третий раз не поехал в Африку. Некоторые вещи в жизни Уоррена оставались неизменными. Но не все.
Теперь Уоррена на всех мероприятиях, даже за пределами Омахи, официально сопровождала Астрид. Сама она практически не изменилась и оставалась такой же прямолинейной и бесхитростной, как и раньше, но мир, окружающий ее, начал расширяться с поразительной скоростью. Теперь она запросто общалась с Биллом и Мелиндой Гейтс. Осенью 2005 года они с Уорреном полетели на Таити на празднование пятидесятилетия Билла Гейтса, которое происходило на сине-белой яхте Пола Аллена под названием Octopus, одной из самых больших в мире. На яхте, принадлежащей шестому человеку в мире по размеру состояния, настоящей мечте маленького ребенка, был свой кинозал, студия звукозаписи, два вертолета, двадцатиметровый катер и небольшая подводная лодка, из которой восемь человек одновременно могли любоваться красотами океанского подводного мира. Астрид с Уорреном поселились в каюте матери Пола — большом зале с огромным стенным шкафом и библиотекой. «Боже мой, — вспоминала Астрид, — это было невероятно. Никогда до этого я так хорошо не проводила время».
Уоррен же отреагировал на поездку по-своему: «Прямо в яблочко». Вернувшись, он только и говорил о том, как здорово они поиграли в бридж19.
Через два года после смерти Сьюзи, на свой семьдесят шестой день рождения, Уоррен женился на Астрид. Тихая церемония прошла в доме Сьюзи-младшей, на ней присутствовали только члены семьи. Астрид была одета в простую бирюзовую блузку и белые брюки, Уоррен облачился в деловой костюм. Когда Уоррен надевал на палец Астрид кольцо с огромным бриллиантом, на ее глазах выступили слезы. После этого все отправились на торжественный ужин в Bonefish Grill. Затем Уоррен и Астрид полетели в Сан-Франциско на свадебную вечеринку, на которой Шэрон Осберг и Дэвид Смит вручили им официальный свадебный торт. На церемонию прибыли и Гейтсы.
Уоррен Баффет, непростой человек с простыми вкусами, отныне вел жизнь простого человека, которым всегда себе казался. У него была жена, он ездил на одной машине, жил в одном-единственном доме, который не перестраивался уже много лет, управлял одним бизнесом и проводил все больше времени с семьей557.
Баффет всегда говорил, что деревья не растут до небес. Но у них вырастают новые ветви.
Вопрос о преемнике Баффета уже долгие годы волновал акционеров Berkshire. Иногда Баффет шутил, что Berkshire может управляться человеком, работающим по пять часов в неделю, или вовсе бюстом Бенджамина Франклина, принадлежащим Чарли Мангеру, а то и куклой из картона. И добавлял, что будет контролировать компанию и после смерти: «У меня есть один план — после смерти управлять компанией с помощью спиритических сеансов». Однако его шутки никого не вводили в заблуждение. Иногда он говорил своим слушателям: «Вся моя душа окутана Berkshire». А сам Баффет незримо окутывал всех, кто работал в Berkshire или вкладывал в нее свои деньги. Он был по-настоящему незаменимым. Что случится с огромным капиталом компании после его ухода? Очевидно, что сразу же возник бы вопрос о выплате дивидендов или выкупе компанией своих акций. Его преемнику наверняка пришлось бы что-то менять или по крайней мере принимать решения о том, какие «ветви» Berkshire следует сохранить, а от каких избавиться. В головном офисе компании по-прежнему успешно работало легендарно мало сотрудников, и все больше акционеров начинало полагать, что потенциальные кандидаты на должность Баффета уже находятся в Berkshire. Но на самом деле это было не так. Более того, в нужный момент правление было обязано рассмотреть кандидатуры со стороны.
Как-то Баффет сказал, что был бы счастлив, если бы Berkshire продолжала служить своим акционерам и через тридцать лет после его смерти. Именно исходя из этого и строилась компания. Созданная Баффетом элегантная машина должна служить на протяжении нескольких поколений. Однако сохранение ее работоспособности могло бы стать замечательным достижением само по себе. Баффет был сердцем машины, без него в любом случае воцарился бы вакуум. Поэтому лучшее, что он мог сделать, и делал идеально, — это оставаться самим собой.
В истории никто из акционеров не грустил бы по CEO так же, как могли бы грустить по Баффету после его смерти акционеры Berkshire. Никто и никогда не думал о CEO компании как об учителе и друге так, как думают о Баффете его акционеры. Человек, заработавший миллиарды долларов, смог сблизиться с тысячами людей, установил с ними связь, которая кажется глубоко личной даже для тех, с кем он не был знаком и никогда не встречался. Но, как ни странно, несмотря на горы полученных от поклонников писем и тысячи розданных автографов, Баффет никогда в полной мере не осознавал, насколько любим и почитаем. Он волновался, когда получал письмо или давал автограф, так, как будто это происходит с ним впервые.
В июле 2007 года индекс Доу-Джонса установил новый рекорд и составил 14 000. А затем начал падать. Ситуация на рынке недвижимости достигла своего пика, как это бывает, когда раздувается любой грандиозный пузырь. Отчасти это случилось из-за того, что Федеральная резервная система наконец начала повышать процентные ставки, в то время как цены на дома еще какое-то время скользили вниз. Не имевшие возможности рефинансировать свои ипотечные кредиты, взятые по самым высоким в истории ставкам, владельцы домов объявляли дефолт.