Сьюзи все еще боролась с мыслью о необходимости облучения — ей было ужасно страшно, и она начала принимала все больше ативана518519. «Тем временем доктор Айсли начал проводить со мной нравоучительные беседы, — говорила Сьюзи-младшая, — о том, что матери не стоит постоянно просить у него успокоительное в таких количествах. Но она очень волновалась».
Уоррен считал, что лучевая терапия вполне полезна: если она способна увеличить шансы Сьюзи на излечение, то почему бы не попробовать? Ему казалось, что это может быть куда более терпимой процедурой, чем хирургическое вмешательство. Но онколог-радиолог сказал Сьюзи, что в такой ситуации не стоит верить даже тем, кто сам проходил химиотерапию и считает, что это не страшно. Последствия облучения не похожи ни на что остальное. У любой пищи появляется металлический привкус. Ротовая полость будет казаться полностью обожженной, слюнные железы повреждены или разрушены. Существует вероятность потери всех вкусовых рецепторов. Будет больно. Сьюзи уже испытала боль в полной мере и считала, что у нее есть право отказаться от дальнейших мучений.
«Она видела, как умирали люди, как они проходили через незаслуженные страдания и боль. Все мы хотим верить, что в силах контролировать, как должна завершиться наша жизнь. У нее не было страха перед смертью, почему-то ей казалось, что облучение заставит ее потерять контроль над собой и поспособствует ужасному концу. Мы с ней обсуждали этот вопрос тысячи раз. Конечно, она сама должна была решить, что делать. Но, с другой стороны, она была в таком состоянии, что ей казалось бессмысленным буквально все. Она постоянно говорила: “Мне кажется, мой мозг работает не так, как должен”. У нее появились два доктора, которые готовили ее к худшему варианту развития событий, успокаивая и ведя себя с ней максимально тактично». Чтобы усмирить беспокойство и страх, Сьюзи превратила подготовку ко сну в своего рода музыкальный обряд вокруг песен Боно (подружившегося со Сьюзи-младшей, когда та вместе с Уорреном посетила собрание Netjets). Ложась в постель, Сьюзи включала DVD с альбомом Rattle and Hum5204 и засыпала под песню All I want is you.
All the promises we break From the cradle to the grave When all I want is you...521
На мероприятии Netjets Боно проявил инициативу и попросил у Уоррена уделить ему пятнадцать минут.
«Я вообще не представлял, о чем могу говорить с Боно, — я совершенно не знал, кто это. Он задал мне пару вопросов, и, как ни странно, мы поладили. Я выдавал ему идею, и, если она ему нравилась, он говорил: “Это очень мелодично”. А в конце разговора он сказал: “Не могу в это поверить — четыре мелодии за пятнадцать минут” Я люблю музыку. Но я не могу сказать, что схожу с ума от музыки U2. Скорее, меня впечатляет то, как умело Боно распределяет гонорары группы U2 среди четырех ее участников»522.
Баффет иногда любил порассуждать о том, как значительные суммы денег могут сделать человека более привлекательным, забавным и умным в глазах других. Тем не менее он не переставал удивляться, почему знаменитости различной величины постоянно искали встречи с ним. Неважно, насколько искусно он пытался это скрывать, но ему очень льстило, что такой персонаж, как Боно, считал его умным. Когда Боно приехал в Омаху во время своего американского тура Heartland of America, то связался с Баффетом, а через него повстречался и со Сьюзи-младшей. Будучи до сих пор рок-н-ролльной девчонкой в душе, она была польщена и очарована внезапным интересом к ней певца. И ей, и ее матери казалось, что душевный лидер группы, которую некоторые считают величайшей рок-командой на земле, обладал романтичным благородством, будто унаследованным из эпохи хиппи. Музыка U2 прославляла духовную жажду мира и любви. Их посыл — «Чем больше получаешь, тем меньше способен чувствовать, так что не забывай делиться» — естественным образом перекликался с мыслями и Большой Сьюзи, и ее дочери. Боно пригласил Сьюзи-младшую присоединиться к его благотворительной акции DATA (Debt, AIDS, Trade, Africa)523. Она познакомила Боно со своими детьми, на которых он произвел огромное впечатление.
«Он прекрасно обращался с моими внуками, детьми Сьюзи — Эмили и Майклом. Он провел много времени в общении с Эмили и оказал на нее невероятное влияние».
Боно пригласил Эмили поработать следующим летом в качестве стажера в DATA. Однако Большой Сьюзи так и не довелось встретиться с рок-звездой и боссом ее внучки. Ей казалось, будто она уже завершила личную миссию пребывания на земле. «Почему я просто не могу лежать в кровати до конца моих дней, — говорила она, — а внуки будут заходить ко мне в гости, и все будет хорошо?» «Неужели это она серьезно?» — думала Сьюзи-младшая, слушая монологи матери, а вслух говорила: «Этому не бывать! Ты должна встать, ты не можешь просто так лежать в кровати до конца жизни! Пройдешь лечение, поправишься и сможешь опять путешествовать». Эти слова каждый раз приводили Сьюзи-старшую в удивление. «Ты действительно в это веришь?» — спрашивала она1.
В конце концов члены семьи убедили ее в необходимости химиотерапии. Сняли мерки с лица для маски, снижающей неблагоприятные последствия излучения, которую должен был сконструировать радиолог. Баффет все больше и больше вникал в подробности лечения его жены.
«Я могу общаться с ее врачом-радиологом, которая сначала проектирует маску, а потом рассчитывает угол радиационной атаки. Она показывает мне на своем компьютере, под каким углом будет поражаться какая область — вот здесь язык, а здесь голосовые связки».
Некоторые друзья Сьюзи выражали сомнения по поводу того, был ли это действительно выбор самой Сьюзи или она пошла на все это лишь для того, чтобы успокоить своих близких. Тем не менее она согласилась на тридцать три процедуры — по пять в неделю, не считая выходных, начиная с середины декабря. Пока врачи пытались донести до Баффета всю важность непрерывного облучения, тот размышлял над тем, что дни без процедуры совпадали с выходными. Ему казалось, что врачи создают такой график для своего удобства, и пытался понять, не находится ли здоровье его супруги под угрозой в связи с их решением.
Через неделю после начала процедур Баффет вылетел в Буффало, чтобы объявить о начале работ по строительству сервисного центра GEICO ценой в 40 миллионов долларов. Он провел совместную пресс-конференцию с мэром Нью-Йорка Джорджем Патаки. Новый центр обеспечил бы штату две тысячи или даже больше рабочих мест, частично компенсируя 17 700 мест, исчезнувших в районе Буффало-Ниагара за последние три года2. Баффет попытался превознести Буффало в лучших правилах Дейла Карнеги, публично сообщив, что город выбран потому, что в нем «живут умные и дружелюбные люди».
Оттуда он направился в Сан-Франциско на Рождество, совпадавшее с первыми двумя неделями облучения у Сьюзи. Впервые с 1970 года она не проводила праздники с детьми и внуками. Но она очень хотела, чтобы все остальные были вместе — вся семья отмечала Рождество у Сьюзи-младшей в Омахе, а Уоррен и Сьюзи-болыная остались вдвоем в Сан-Франциско.
На Рождество Уоррен и Сьюзи подарили каждому из детей еще по шестьсот .акций фонда Berkshire, переведя их в отдельные фонды, открытые от их имени, — это оказалось для них волнительной неожиданностью3. К тому времени Хоуи уже перевел значительную часть своих средств в организации, занимавшиеся защитой дикой природы и окружающей среды, Сьюзи-младшая — на образование и местные нужды Омахи, а Питер — также на экологические нужды, поддержку американских индейцев и ряд местных программ в Висконсине524. Подумывая о будущем и зная, что однажды детям придется оперировать суммами куда более внушительными, родители решили сделать им именно такой подарок — чтобы у них появилась возможность поупражняться в филантропии. В течение двух лет после смерти Уоррена или Сьюзи 30, 40 или 50 миллиардов долларов (в зависимости от текущей цены акций Berkshire) перешли бы в распоряжение специального фонда, и, согласно букве закона, тот должен был отчислять ежегодно на различные нужды не менее 5 процентов525. Баффет не верил в эффективность множества фондов, которые фактически ставили денежные суммы в зависимость от прихотей грядущих поколений доверенных лиц. Buffett Foundation при наличии всего двух штатных сотрудников был более чем готов распределять до 1 миллиарда долларов в год. Уоррен много думал об этой проблеме, а Сьюзи как-то раз предложила ему перевести часть средств Buffett Foundation в распоряжение Gates Foundation. Фонд Билла и Мелинды Гейтс заметно вырос с момента своего основания в 2000 году и превратился в многомиллиардный филантропический проект. По словам Гейтса, 4,2 миллиарда людей (то есть основная часть населения планеты) зарабатывали меньше двух долларов в день. Тем не менее жизнь каждого из них казалась ему не менее значимой, чем жизнь любого американца. Эти люди жили на этой земле, здесь и сейчас.
«С точки зрения управления фондом Билл Гейтс ведет себя очень здраво. Они с Мелиндой спасают (с точки зрения потраченных сумм) столько жизней, сколько никто другой. Они предприняли невероятные усилия. Мысли Билла прекрасны и чисты. Он читает материалы о филантропии и здравоохранении тысячами страниц в год. Сложно найти другую пару людей, так умело управляющую делами фонда. Они проделали невероятную работу, у них все продумано, они обладают верными ценностями и правильной логикой».
Тем не менее Уоррен, как и прежде, предполагал, что именно Сьюзи будет принимать окончательные решения, поскольку переживет его самого.
«Сьюзи получит все деньги. Она сможет полностью распоряжаться ими. По моему завещанию все мои деньги отходят ей, а по ее завещанию — мне».
«Было бы настоящим безумием придумывать сложные схемы, да этого и не требуется. Она может передать все в фонды, открытые для моих детей. У нее не будет никаких ограничений. Но Сьюзи абсолютно без разницы, есть ли у нее одна или сто тысяч акций Berkshi