то знает, Пеннифезер, а вдруг вы принесете нам удачу. Уже принесли — посмотрите, какое солнце!
Старательно выбирая сухие островки на раскисшей аллее, они подошли к спортивной площадке и убедились, что лихорадочные усилия, предпринятые за последние двадцать четыре часа, не пропали даром. Высился большой шатер, а Филбрик, по-прежнему в брюках гольф, и с ним три садовника хлопотали, устанавливая шатер поменьше.
— Здесь будет духовой оркестр, — пояснил доктор. — Филбрик, разве я не просил вас сменить этот шутовской наряд?
— Когда я его покупал, он был как новый, — сказал Филбрик, — если хотите знать, восемь фунтов пятнадцать шиллингов выложил. И вообще, не могу же я делать два дела сразу — или переодеваться, или работать.
— Нет, нет, сначала надо все закончить. Проверим, не забыли ли мы чего. В шатре наши гости будут пить чай. Здесь всем заправляет Диана. Наверное, трудится не покладая рук.
И верно — Диана вместе с двумя помощницами расставляла на длинном, поставленном на козлы столе тарелочки с пирожными ядовитой расцветки. Две другие служанки резали в углу хлеб — для бутербродов. Диана блаженствовала.
— Джейн, Эмили! — покрикивала она. — Учтите, что масла должно хватить на три батона. Мажьте ровно, но знайте меру, а куски режьте как можно тоньше. Папа, проследи, чтобы дети не приводили с собой никого, кроме родителей. А то в прошлый раз Бриггс явился с четырьмя приятелями, они набросились на бутерброды, и полковнику Лоддеру ничего не досталось. А вы, мистер Пеннифезер, учтите, что крюшон только для гостей. И капитану Граймсу так и передайте… Впрочем, скорее всего, вам будет не до еды — столько всего сделать придется. Что касается мистера Прендергаста, то в его деликатности я не сомневаюсь.
Возле шатра стояли скамейки, кадки, а в них какие-то пальмы и цветущие кустарники.
— Все это надо расставить поэлегантнее, — сказал доктор. — С минуты на минуту могут начать прибывать гости. Машины будут сворачивать с аллеи и подъезжать прямо к нашему стадиону. Создастся прекрасный фон для фотографий. Только, милейший Пеннифезер, вам следует тактично порекомендовать фоторепортерам сосредоточить свое внимание не на малолитражке леди Периметр, а на «испано-сюизе» миссис Бест-Четвинд. Так будет лучше.
— По-моему, дорожки не размечены, — сказал Поль.
— Не размечены? — удивился доктор, впервые за все время окидывая взором спортплощадку. — Надо найти какой-то выход из положения. Наши сотрудники и без того хорошо поработали.
— А барьеры доставлены?
— Заказывать их заказывали, — сказал доктор. — Я это хорошо помню. Скажите, Филбрик, барьеры доставлены?
— Доставлены, — усмехнулся тот.
— А что в этом смешного?
— Полюбуйтесь сами, — был ответ. — Они за шатром.
За шатром Поль с доктором обнаружили груду чугунных секций вышиной в человеческий рост, выкрашенных в зеленый цвет и с позолоченными шишечками.
— Судя по всему, они не поняли, о каких барьерах шла речь, — сказал доктор.
— Не иначе.
— Надо что-то придумать. Что у нас еще в программе, какой потребуется инвентарь?
— Метание ядра, молота, копья, прыжки в длину, прыжки в высоту, барьерный бег, бег с завязанными глазами с яйцом в ложке, карабканье по намыленному шесту.
— Все это у нас было и раньше, — невозмутимо отвечал доктор. — Что-нибудь еще?
— Еще просто бег, — подсказал Поль.
— Господи, да к нашим услугам весь парк. Как вы определяли дистанцию в предварительных забегах?
— На глаз.
— Думаю, что и сегодня придется поступить так же. Признаться, дорогой мой Пеннифезер, не ожидал я, что вы станете делать из мухи слона. Вы переутомились. Пусть себе дети бегают до чая. И учтите, — глубокомысленно прибавил он, — чем длиннее дистанция, тем больше времени уходит на то, чтобы ее пробежать. Детали продумайте сами. Главное — изысканность. К примеру, неплохо бы иметь стартовый пистолет.
— Этот не подойдет? — осведомился Филбрик, извлекая из кармана внушительных размеров маузер. — Только осторожно — он заряжен.
— То, что нам нужно! — воскликнул доктор. — Но стрелять попрошу в землю. Во избежание несчастных случаев. Вы всегда его с собой носите?
— Только когда на мне бриллианты, — был ответ.
— Надеюсь, это случается не каждый день. Господи, а это что за чудовищные создания?
Со стороны аллеи к ним приближалось человек десять отталкивающей наружности. Все они были как на подбор низколобы, косоглазы и кривоноги. Продвигались они, тесно прижавшись друг к дружке, волчьей трусцой, то и дело озираясь по сторонам, словно опасаясь засады, слюнявые рты выступали над скошенными подбородками. Каждый из них по-обезьяньи прижимал к груди загадочных очертаний предмет. Завидев доктора, отряд затормозил и попятился, задние напирали на передних, выглядывали из-за спин, щурясь и моргая.
— Психи какие-то, — хмыкнул Филбрик: — Я в таких случаях стреляю без предупреждения!
— Прямо глазам не верится, — сказал доктор. — Как их только земля носит?
После недолгого топтания и взаимоподталкивания из задних рядов вышел пожилой человек. У него была густая черная борода, а на плечах, одно из которых было выше другого, красовалось подобие друидического венка с медными ягодами-бубенчиками.
— Да это же мой приятель, начальник станции, — догадался Филбрик.
— Мы духовой оркестр господь вас всех помилуй и спаси, — выпалил одним духом начальник станции. — Оркестр никому не уступивший лишь двум другим оркестрам на фестивале Северного Уэльса, вот как.
— Так, так, — сказал доктор. — Очень рад. Прошу вас пройти вон в тот шатер.
— Маршировать не надо? — осведомился начальник станции. — Имеем желтый флаг большой чудесный шелком вышитый…
— Нет, нет, прошу вас в шатер.
Начальник станции отправился держать совет со своими молодцами. Отчетливо слышалось рычание, тявканье и завывание, словно на восходе луны в джунглях, наконец начальник станции снова предстал перед доктором с видом почтительно-раболепным.
— Музыка три фунта?
— Да, да, три фунта, прошу в шатер.
— Нет денег — нет музыки! — отрезал начальник станции.
— А что, если я влеплю ему хорошую затрещину? — предложил Филбрик.
— Ни в коем случае. Вы не жили в Уэльсе так долго, как я… С этими словами доктор извлек бумажник, при виде которого музыканты ожили, задергались и залопотали, отсчитал три бумажки по фунту и протянул их начальнику станции.
— Держите, Девис, — сказал он. — А теперь ведите вашу команду в шатер и ни в коем случае не выходите оттуда, пока не разъедутся гости. Вам понятно?
Оркестр удалился, а Поль с доктором зашагали назад по направлению к замку.
— Валлийский национальный характер — благодатная тема для исследования, — сказал доктор. — Я давно собираюсь написать небольшую монографию, боюсь только, как бы местные жители не обиделись. Невежды считают валлийцев кельтами, что совершенно ошибочно. Это самые настоящие иберийцы, коренные жители Европы, которые сохранились в наши дни лишь в Португалии и Басконии. Кельты охотно вступали в смешанные браки и поглотили своих соседей. Валлийцы же издавна считались нечистым народом. Этим и объясняется их относительная этническая целостность. Кровосмешение у них в порядке вещей. В Уэльсе не было необходимости вводить закон, запрещавший завоевателям жениться на аборигенах. Вот в Ирландии это было обязательно, проблема смешанных браков там приобрела политический характер. В Уэльсе — исключительно моральный. Надеюсь, у вас в роду нет валлийцев?
— Нет, нет, — сказал Поль.
— Я так и думал, но осторожность, знаете ли, превыше всего. Однажды я беседовал на эту тему с шестиклассниками, а потом выяснилось, что у одного из них бабушка валлийка. Представляете, как расстроился мальчуган. Правда, она родом из Пембрукшира, а это еще куда ни шло. Порой мне кажется, — продолжал доктор, — что едва ли не все катаклизмы английской истории так или иначе объясняются тлетворным влиянием Уэльса. Судите сами — Эдуард из Карнарвона, первый принц Уэльский, — жил беспутно и помер бесславно, потом Тюдоры и раскол церкви; Ллойд-Джордж, общества трезвости, нонконформисты и иже с ними копают могилу доброй старой Англии. Вы, конечно, можете сказать, что я преувеличиваю. Я и в самом деле не лишен этакой ораторской жилки…
— Что вы, что вы, — сказал Поль.
— Валлийцы, — продолжал доктор, — единственный народ в мире, у которого нет ни изобразительных искусств, ни архитектуры, ни литературы. Они знают одно — петь, — с отвращением произнес он, — петь и дудеть в свои так называемые духовые инструменты. Они не умеют отличить правду от лжи, и как результат — они вероломны; их не заботят последствия страстей — они распутны. Теперь разрешите обратить ваше внимание, — продолжал доктор, — на некоторые этимологические особенности валлийского диалекта.
В это время к ним подбежал совершенно запыхавшийся мальчик.
— Прошу прощения, сэр, — перебил он доктора, — но приехали лорд и леди Периметр. Мисс Флоренс принимает их в библиотеке. Она велела мне предупредить вас.
— Праздник начинается через десять минут, — отчеканил доктор. — Беги к ребятам и скажи им: пусть переоденутся и немедленно отправляются на стадион… А к валлийскому вопросу мы еще вернемся. У меня есть кое-какие соображения на этот счет. Да и у вас, милый Пеннифезер, я вижу, эта тема вызывает интерес. А теперь пойдемте к Периметрам.
Периметры сидели в библиотеке, Флосси занимала гостей.
— Значит, вам понравилась расцветка? — щебетала она. — Я обожаю все яркое… Вязала платье Диана, но цвет я выбрала сама. Диане нравятся какие-то скучные тона. Даже мрачные. А вот и папочка. Леди Периметр говорит, что платье замечательное, а ты сказал, что оно вульгарное…
Дородная матрона в твидовом костюме и в веселой тирольской шляпке устремилась к доктору.
— Привет, привет! — пробасила она. — Как поживаете? Простите, что опоздали. Мой Периметр сшиб по дороге какого-то паршивца мальчишку. У вашей дочки не платье, а загляденье. Эх, жаль, годы не те, а то бы заказала себе такое же. Обожаю яркие цвета — старею, не иначе. Да и вы не молодеете, верно? — Она от души пожала руку доктору, что, по-видимому, причинило ему сильную боль.