— Добрый вечер, Андрей, — услышала я вежливое и спокойное Алены Ивановны и, делать нечего, тоже шагнула внутрь. — А вот и ваша жена пришла — я же говорила, что она скоро приедет! Ну, наконец-то вы можете собираться и смело идти домой, как и хотели!
Воронов сидел на кровати в больничной пижаме в полоску, опершись руками в матрац по обе стороны от себя — такой же холодный и сосредоточенный, каким я его привыкла видеть, и смотрел на пожилую уборщицу, с ворчанием надраивавшую у его ног пол. Но услышав наше вторжение, нехотя повернул голову. Взглянул было хмуро…
— Какая еще жена? Прекратите! Я же вам ясно сказал, нет у меня никакой… — однако заметив Тамарку, открыл рот и онемел. Моргнул ошеломленно… — жены.
Ой, нет. Хватит с него на сегодня стрессов! Еще чего доброго снова в бессознательное и горизонтальное уйдет! Поспешив выглянуть из-за спин девушек, я натянуто улыбнулась и помахала шефу рукой:
— Э-э, п-привет, дорогой… Как это нет? А как же я?
Глава 18
Если можно нарисовать на лице человека облегчение, то я его увидела. Правда, задержалось оно там недолго. Внимательно посмотрев на меня, Воронов повернул голову к своему лечащему врачу и сделал вид, что потерял к нам всякий интерес.
— В первый раз вижу этих женщин. Они меня с кем-то спутали! Да здесь половина отделения в одинаковых пижамах! Это что, — догадался, — эксперимент какой-то? Если да, то он вам не удался!
— Почему вы так решили, Андрей? Что это эксперимент. Я же объяснила вам, что именно произошло и как вы здесь оказались. И о последствиях падения ничего не утаила.
— И что? Это дает вам основание полагать, что теперь я обязан принимать на веру все, что вы мне тут наплетёте? Может, попробуете меня убедить в том, что я пришелец, а не земной мужчина? Раз уж у меня амнезия, и я, по-вашему, готов в это поверить.
Тамарка, ахнув, открыла рот, а я только плечами пожала, поймав на себе потрясенный взгляд подруги.
— Ничего удивительного, Мелешко, — шепнула в ответ. — Да, это мой шеф во всей красе — я же говорила, что он тот еще грубиян и гоблин!
Однако молодая врач, видимо, не так просто носила фамилию Морозова. Потому что в ответ на явную грубость своего пациента она и бровью не повела. Спросила с терпением третейского судьи в голосе:
— Хорошо, ваши возражения, Андрей? Так и быть, я готова их все выслушать, прежде чем оставлю вас наедине с вашей женой Дарьей.
— Да пожалуйста! — не растерялся Воронов. Здесь его все раздражало — палата, люди, сложившиеся обстоятельства, и он даже не пытался это скрыть. Как и не пытался флиртовать или быть вежливым с симпатичной докторшей.
— Во-первых, у меня не может быть такой идиотской фамилии — Петушок. Серьезно? — громко хмыкнул. — Да я бы повесился раньше, чем потерял память, будь это правда на самом деле! Во-вторых, мне никогда не нравились рыжие девушки. Я это чувствую! А в-третьих… — Гоблин все-таки повернул голову и смерил меня с ног до головы тяжелым взглядом. — Вы посмотрите на нее. Эта особа совсем не рада меня видеть, скорее она расстроена. Я еще не разучился понимать очевидное!
Уборщица, что в этот момент натирала полы возле Воронова — низенькая пожилая женщина, подтянула к себе швабру и распрямила спину. Зыкнула на мужчину недовольно.
— Особа? Ишь ты, каков умник выискался — чувствует он! Конечно, она расстроена. А какой жене понравится, что ее любимый муж не признает? Не верьте ему, милочка, — обратилась ко мне с добрым участием. — И не слушайте! Все они, мужики, артисты! Как только шуры-муры заведут на стороне, так у них память и отшибает! И жена ему не жена, и семья не нужна! Ишь, расселся тут важным филином, распушил перья… То фамилия ему не такая, то полы я не так мету… А кто ты есть-то, как не Петухов? Он самый и есть!
Я даже поправить ее с фамилией не успела, как уборщица — хвать! — и шлёпнула болезного шваброй по тапкам! Да так быстро, что мы и опомниться не успели, а Воронов уже поджал ноги и уставился на нахальную женщину.
Испугавшись за нее, я шагнула ближе. Да и положено мне, вроде как, успокоить мужа.
— Эй, вы!
— Андрей, послушай… — я подала голос, но слушать меня мужчина не собирался.
— Что… что вы себе позволяете?! — и грозно рычать не разучился. Нахмурившись, деловито отпихнул от себя рабочий инвентарь старушки, но та попалась не из робких, и пугаться не собиралась.
— А чё? У тебя, что ль, голубчик, разрешения спрашивать? Он еще тут к медсестрам подкатывал! — вдруг наябедничала мне, убедительно кивнув головой в его сторону — Говорит одной: ух, какие у тебя сочные булочки, так и хочется сделать в них укол!
О, господи. Не знаю, когда и как, но, похоже, мой шеф успел здорово насолить старушке. Потому что из всех нас в этой комнате она одна явно получала удовольствие.
Ну и еще Тамарка, озадаченно закусившая губу.
И если бы Воронов покраснел — я бы, возможно, и поверила. Хотя, если честно, с ним это обвинение не очень вязалось. Но он побледнел и спал с лица. И почему-то на меня взглянул — коротко, но я заметила.
— Что вы несете?! Не было такого! Ни к кому я не подкатывал!
— Было-было! Я точно знаю! Может, и не сказал, но подумал! У, стервец! — и снова шваброй по ногам — шлёп! — На моего гуляку-мужа похож. Тот тоже смазливый да ладный был. Дома — люблю не могу, а как на улице с какой свиристелкой увижу, так он меня знать не знает, словно мы чужие! Что, небось и дети есть. А, милок?
— Нет у меня никаких детей! И прекратите в меня вашим инвентарем тыкать, я этого не потерплю!
— Есть! — Это я, решившись, наконец подошла еще ближе.
Пора этот цирк заканчивать. Было непривычно обратиться к шефу на «ты», но выбора у меня особо-то и нет. Из нас двоих сейчас не я должна вести себя странно.
— Послушай, Андрей, — терпеливо обратилась к мужчине. — Я понимаю, что кажусь тебе незнакомой и несимпатичной. Но это пока! Ты просто оденься и пойдем, д-дома поговорим, хорошо?
Нет, не хорошо. Голубые глаза сверкнули таким льдом, что я едва не проглотила свои слова назад. И снова холодный взгляд смерил меня с ног до головы.
Ну, не нравлюсь я ему, хоть тресни! Что при памяти, что без. Кажется, ничего у нас с Лешенко не выйдет. А выйдет отсюда Воронов сам, один-одинешенек, побродит по городу и наткнется на Куприянова с Людоедочкой. Вот уж те уже церемониться и терпеливо ему объяснять, кто он такой, не станут. Им амнезия, как подарок с неба!
Но оценка в льдистых глазах задела. Да еще как.
Что ж это я, неужели хуже всех? Пусть не писаная красавица, но парни всегда замечали. Я тут из-за него переживаю, сон потеряла, жизнь себе усложняю, а ему хоть бы хны! Не в его вкусе рыжие, видите ли. Как будто я выбирала, какой мне родиться!
Была бы швабра в руках, честное слово, я бы ему ею не по ногам, а по мордасам шлёпнула!
— Никуда я с вами не пойду! Повторяю еще раз: я не знаю вас, девушка! Первый раз вижу! Какая вы мне жена? Самозванка! Здесь таких, как я — в каждой палате по штуке! Идите и найдите себе другого мужа, а меня оставьте в покое! Я не ощущаю родственной близости с вами, ясно?
И так уверенно это Воронов заявил, надменно поджав губы и важно сложив на груди руки, что подкравшаяся сзади Тамарка, не утерпев, пихнула меня кулаком в ягодицу: мол, не стой пнём, Дашка! Он, конечно, гад, но срочно делай что-нибудь, иначе вся операция «жена» к чертям провалится!
Ну, я и сделала. Не сдержавшись, хлопнула строптивого «мужа» ладонью по затылку, чтобы не позорил на людях и не выделывался. И сразу так приятно на душе стало, аж щеки порозовели!
— Еще как пойдешь! Я тебе покажу первый раз! А ну собирайся домой, паразит! Быстро, кому сказала! — грозно цыкнула. — Фиг ты у меня сбежишь от семьи и от ответственности! Две минуты жду и ухожу, понял? Будешь тут хоть до посинения медсестрам уколы ставить!
Ну вот, другое дело. Стёпке помогало и этого отрезвило. Как только про ответственность и семью услышал, так спесь свою и растерял. Засобирался неуверенно. Кто ж про такое-то врать станет?
Врач Морозова покашляла тактично и удалилась. За ней и старушка со шваброй выскользнула. Одна Томка осталась стоять, от любопытства подергивая носом — потому что Воронов вдруг встал и стянул с себя верхнюю часть пижамы.
— Вот здесь в сумке вещи — джинсы, джемпер и куртка. Остальное сам возьмешь, что на тебе было, если захочешь. Жду на улице. Сейчас не поедешь — больше в дом не приму, так и знай!
Сказала, как отрезала. Схватила Тамарку за руку и вытащила за собой из палаты. А нечего на чужих мужиков пялиться!
Глава 19
Когда из отделения на улицу вышли и глотнули морозного воздуха, Тамарка, не удержавшись, рассмеялась:
— Ну, Дашка, ты даешь! Жду две минуты… если не придешь, в дом не пущу! Мегера! Надо будет и мне подобное с Костиком провернуть, как только вздумает нервы мотать! А то он последнее время только и делает, что пользуется моим положением и добротой!
Я так переживала, что, натянув шапку, похлопала себя ладонями по горячим щекам.
— Ох, Томка, тебе всё шуточки, а я чуть со страха не умерла! И откуда только эта старушка в палате взялась? Без нее бы я ни за что не справилась! Ты видела, какой Воронов? Ему же никто не указ!
— Да уж, твоему шефу палец в рот не клади — под корень откусит. Один взгляд чего стоит! Но красавчик, этого не отнять. Ты заметила его реакцию, когда он меня с животом увидел? Бедняга, чуть инфаркт не получил! Решил, наверное, что ему отсюда прямиком в роддом ехать придется!
Тамарка, подходя к машине и топчущейся возле нее Синичкиной, продолжала хихикать.
Я, посмотрев на подругу, тоже усмехнулась — правда, не так весело.
— Заметила. Но я бы сейчас не отказалась, чтобы он хоть куда-нибудь уехал. Палата — это ерунда. Мне теперь с ним жить, и я даже не представляю, как с этим справлюсь. Не могу же я каждый раз к рукоприкладству прибегать! Второй раз подобный номер с ним не пройдет, я своего шефа знаю. И опомниться не успею, как окажусь где-нибудь под столом. Он ведь не только вредный, но и сильный! Уж поверь, я в этом убедилась.