Сидя в своём доме на деревьях он расслабленно проводил клинком по камню на тысячу грит, одной стороной и второй, тщательно выверяя угол заточки. Металл твёрдый, точился неохотно, но это вопрос старания и усидчивости. А попутно можно было обдумывать дальнейшие действия.
С собой придётся взять кучу мелочей, компас, два фонаря с батарейками, небольшой запас еды в виде солонины, галет и консервов, запас соли, мыло, рыболовные принадлежности, котелок, две фляги, бинокль, фильтр для воды. Взял и аптечку, амулет исцеления – это хорошо, но он может разрядиться, потеряться, или просто не сработать в нужный момент. А ещё он является очень ценным предметом, вряд ли таких в этом мире много. Стало быть, при встрече с людьми его стоит держать в тайне и никому не показывать.
Амулет он зарядил полностью. Там не было индикатора зарядки, но это легко определялось. Лопасти креста стали ярко-красными, а потом начали едва заметно пульсировать светом. А ещё пропали неприятные ощущения при надевании, что говорило о насыщении его жизненной энергией. Ушло на это около трёх недель, хотя, если посчитать по часам, то примерно десять суток непрерывного ношения. Если он исцелил раненую ногу, будучи заряженным едва на четверть, то при полном заряде способен отрастить оторванную руку. Экспериментов он не проводил, но верил, что это так.
Клинок проехал по бруску в тысячный раз, Иванов взял его в руку и посмотрел на свет. Режущая кромка была готова, гладкая, прямая и одинаковой ширины по всей длине. Отложив тысячный камень, он вынул из ведра с водой другой, на три тысячи, закрепил его и продолжил движения, посматривая вниз.
А внизу, у кромки воды, его ждала лодка. Первоначально он планировал отправиться пешком вдоль берега. Но количество припасов привело его в уныние, потом подумал сделать плот и сплавляться на нём, но отмёл эту мысль. Слишком неудобно, уж лучше потратить деньги и купить большую надувную лодку. С мотором, само собой, и прихватить запас горючего. Вниз по течению он собирался идти на вёслах, а обратно возвращаться с помощью мотора. Это решало все проблемы с грузоподъёмностью, а заодно давало возможность безопасной ночёвки на якоре. А если возникнет необходимость разведки по суше, лодку можно спрятать у берега, после чего отправиться налегке.
Металл продолжал с тихим скрежетом стачиваться о камень, временами Иванов подливал воды, если поверхность бруска высыхала. В это время он пытался хоть в общих чертах представить маршрут. Итак, река течёт с юго-запада на северо-запад, никаких больших изгибов в обозримом пространстве не делает. Впереди возможны разливы и перекаты, возможно, даже пороги, но с этим он справится, потому как лодка всё же надувная, так что перетащить её сил хватит. Не исключено, что эта река является притоком другой, более крупной. А на той реке просто обязано быть какое-то поселение, пусть даже заброшенное. При виде строений нужно обязательно притормозить и заняться изучением, бинокль для этого отлично подходит, в дружелюбности встреченных людей он обоснованно сомневался, труп великана в плаще давал для этого основания.
Закончив с тремя тысячами, Иванов перешёл на шесть тысяч, потом можно было ещё поправить на коже, но он решил, что это лишнее. Бриться тесаком он не собирался, для этого бритва есть, а для хозяйственных нужд сойдёт. Тем более, что есть в наличии небольшой топорик и пила.
Наконец, тесак был готов к употреблению, он встал, сделал несколько шагов и, дотянувшись до ближайшей ветки, рубанул с небольшого замаха. Ветка упала и повисла на нижних ветвях, срез был идеально ровным, при этом даже не пришлось прикладывать силу. Удовлетворённо хмыкнув, Иванов убрал тесак в ножны и присоединил к куче других вещей.
Собственно, он был готов, в путь можно было отправляться хоть сейчас, вот только уже вторая половина дня, уж лучше завтра с утра двинуть. А сегодня можно выйти обратно в свой мир и отдохнуть. К дочке можно зайти, сказать, чтобы не теряла.
Так он и поступил, но, стоило ему оказаться в зоне досягаемости сотовой связи, как телефон завибрировал в кармане.
- Пап, - это была Ольга. – Ты куда пропал?
- Ну… за городом я, - честно сказал он, - тут связь не всегда ловит. А что случилось?
- Тётя Таня звонила.
- Эээ… какая?
- Гоголева, дяди Феди жена.
- Так, - Иванов насторожился, Фёдора Гоголева он знал давно, тот был его коллегой, работал много лет в соседнем кабинете. Пару лет назад вышел на пенсию и, насколько ему было известно, сильно болел. А ведь годами был младше.
- Она говорит, дядя Федя совсем плохой, зовёт попрощаться.
- Ну, так я буду, - сообщил Иванов, сбрасывая звонок и направляясь к машине.
Поездка прошла муторно, Фёдора было жалко, да и на дороге творилось чёрт знает что, как раз попал в час пик, начало седьмого, все с работы едут. В итоге потратил лишних полчаса в пробках, а к нужному дому подъехал уже в сумерках.
На втором этаже позвонил в дверь, открылась почти сразу. На пороге стояла Татьяна, жена Фёдора, ещё не старая женщина с сильно измождённым видом, закутанная в тёплый халат. Глаза её были красными, явно часто и много плакала.
- Привет, Миша, заходи, - она, ничего не спрашивая, пропустила его в прихожую. – Там он, в зале лежит, все уже были, тебя только ждёт.
Он разулся и сбросил куртку, после чего шагнул в комнату. Свет был тусклый, видимо, специально включали ночник. В воздухе пахло лекарствами, спиртом и… наверное, болезнью, запах был незнакомый и неприятный. Фёдор лежал на широкой кровати, наполовину прикрытый простыней, тело его было высушено, как у египетской мумии, старая футболка казалась огромной, костлявые руки сложены на животе. Ему было сорок шесть лет, а выглядел на восемьдесят, картину усугублял полностью лысый череп и полуоткрытый рот, в котором не хватало половины зубов. Его можно было принять за мёртвого, если бы не глаза. Глаза ещё сохранили искру жизни, они сразу сфокусировались на вошедшем и позволили его узнать.
- Мишка? – хриплым голосом спросил Фёдор. – Наконец-то, тебя одного жду.
Он даже нашёл в себе силы протянуть руку для приветствия.
- Что с тобой, Фёдор? – спросил Иванов, прекрасно понимая, что вопрос идиотский.
- А всё, Миша, - сквозь одышку проговорил Фёдор. – Хана мне, то есть.
- А точнее?
- Рачка поймал, - с горькой усмешкой сказал Фёдор. – Вот такенная опухоль в печени.
Он продемонстрировал кулак, состоящий из костей, обтянутых кожей.
- И что, никаких средств?
- Он на операции настаивал, но врач отказался, - сказала Татьяна за спиной.
- Конечно настаивал, - сказал Фёдор. – Мне-то пофигу, так и так помирать. А он боится, говорит, сосуды крупные проросли. Пытались там, химиотерапию, лучи, прочая дрянь. Облысел вот только, и зубы повыпадали. А опухоль ни на грамм не уменьшилась. Теперь и метастазы… Короче, всё.
- А чего не в больнице?
- Так выписали, - он прикрыл глаза и помолчал, потом, видимо, собравшись с силами, продолжил: - выписали умирать. Уколы-то Таня ставит, а больше ничего и не надо. Вот и звал вас всех, чтобы попрощаться. Вот так, лицом к лицу, потому как у гроба стоять – это без толку, мне уже наплевать будет… Спасибо тебе, Мишка, что пришёл, меня обрадовал. Если чего сказать хочешь, говори. Я так вижу, эту ночь ещё проживу. А завтра… доктор сказал, что до конца страдать не буду, раньше сердце остановится.
Не зная, как поддержать умирающего, Иванов взял его за руку.
- Прощай Фёдор, - проговорил он тихо, - всегда мы друзьями были…
- Громче говори, - попросил больной.
Чтобы не кричать, Иванов придвинулся поближе и наклонил голову. На груди брякнул медальон, громоздкая цепь не желала спокойно лежать под рубахой. При этом звуке его как током шарахнуло. Медальон. Кто сказал, что он только раны лечит? Опухоль – это тоже рана, пусть и другого рода. А хватит его, чтобы такого пациента вылечить? Заряд максимальный, но и Фёдор уже двумя ногами в могиле. Может, и не вылечит до конца, но опухоль станет операбельной, тогда её спокойно вырежут. Или не подействует?
- Татьяна, - попросил Иванов, обернувшись. – Можно тебя попросить? Выйди на минутку.
- А что такое? – спросила Таня, но встала со стула и направилась к выходу.
- Есть такие вещи, - расплывчато пояснил он, - которые мужики друг другу наедине говорят.
Она пожала плечами и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. А Иванов потащил из-за воротника цепь с амулетом.
- Федя, если вдруг что, не говори никому, - сказал он, собираясь надеть амулет на больного.
- Ты чего? – Фёдор прищурился. – Нет, Миша, без толку крест надевать, неверующий я, всю жизнь не верил, так чего теперь-то. Если за гробом и есть чего…
- Ты не болтай, - прервал его Михаил, вешая амулет на шею. – Эта штука – она не от бога, она от другого ведомства. Теперь положи руку и сожми, чтобы вот эти два конца соединить. Крепко сожми.
Фёдор одарил его непонимающим взглядом, но всё же попытался сжать амулет. Крест вспыхнул, да так сильно, что на какое-то время в комнате стало светлее, свет прошёл через руку больного, потом засветилось запястье, а потом комок света впитался в его тело. Фёдор выгнулся дугой, глаза его широко распахнулись, а зрачки сперва расширились, а потом наоборот, стали мелкими точками. Он рухнул на кровать, хватая ртом воздух.
- Что… это… было? – спросил он в промежутке между вдохами, рука его разжала кулак, Иванов дотянулся до амулета и поспешно снял его, спрятав в карман.
- Ты скажи лучше, как чувствуешь себя? – спросил Иванов.
- Я… как будто… - вместо ответа Фёдор протянул руку, взял с тумбочки стакан с водой и поднёс ко рту. Рука дрожала, движения были неуверенные, но сил у него явно прибавилось.
Дверь открылась, встревоженная шумом Татьяна заглянула.
- Пойду я, - заторопился Иванов, вставая с места. – Всё, что нужно сказал, только это, подожди хоронить. Доктора иногда ошибаются, может, не всё так плохо. Попробуйте ещё раз обследоваться.