Иванов, снова смещаясь вправо, изо всех сил пнул орка ногой в запястье. Каким бы сильным тот ни был, а удар болезненный, рука разжалась, меч остался в заборе. Шансы уравнялись.
Бешено взревев, орк прыгнул вперёд. Иванов применил заученный бросок, да только тот не сработал против нестандартно большого противника. Орк упал на колено, тут же вскочил и ухватил его руками за горло. Одновременно с этим клинок кинжала воткнулся орку в грудь. Проколоть было трудно, там грудная мышца сантиметров пять, да ещё рёбра, но кинжал длинный, до лёгкого достал.
Пальцы орка, словно тиски, сдавили горло. Шея затрещала, дыхание остановилось. Ноги Иванова висели над землёй. Неимоверным усилием он потянул кинжал на себя, вытаскивая из раны, потом снова вдавил его в грудь врага. Орк продолжал реветь, его и без того отвратная физиономия перекосилась от боли, на клыках появилась кровавая пена. Вот только сразу он не умрёт, успеет задушить…
За спиной орка появился отец Иоанн. Священник был залит кровью, под левым глазом торчало оперение болта, но в руках он держал свою дубину. Поднять её высоко не хватило сил, поэтому он размахнулся и, резким поворотом тела ударил орка под колени. Сработало. Орк повалился на спину, хватка на горле разжалась, через секунду Иванов уже сидел на нём сверху и без остановки бил кулаками, вколачивая огромную голову в мягкую утоптанную землю церковного двора.
Остановился он через минуту, орк явно был мёртв, его физиономия превратилась в кусок мяса, даже клыки выбиты, перчатки пропитались кровью, но остановился он по другой причине. Силы кончились. Иванов скатился с огромной туши, упал рядом и хватал ртом воздух. Перед глазами плыли разноцветные круги, а сердце на полном серьёзе собиралось выпрыгнуть и убежать подальше. В промежутке между вдохами он выдавил фразу из старого голливудского фильма:
- Я слишком стар для всего этого дерьма.
Враги как-то сразу закончились, зато, лёжа на земле, он слышал топот копыт. Конница, причём, многочисленная. Голов на… чёрт его знает, не меньше полусотни. У орков кони есть? Вряд ли. Наши на коней сели, а может, подмога пришла.
Он заставил себя встать на ноги и выйти наружу. Даже отыскал свой обрез, кое-как засунув в стволы два патрона. Да, бой закончился. Снаружи совершала какие-то маневры конница, кто-то таскал раненых, кто-то добивал орков. Победа.
- Что там? – спросил он пожилого казака, что стоял у пролома и глядел наружу.
- Там конница прибыла, из Рассветного, - объяснил казак, в котором Иванов по голосу опознал Кривого Савву, тот был с ног до головы залит кровью. – Прознали, что орки на нас пошли всей силой, вот и на подмогу сорвались. На рысях быстро успели. Молодцы. Наша победа. А твари теперь не уйдут.
Тварям и в самом деле ничего не светило. Конница казаков из соседнего села старательно гоняла их по полю, не давая отступить к лодкам. Их рубили шашками и кололи пиками, пики казаки держали не под мышкой, как рыцари, а на выставленной вправо руке. Но и так неплохо выходило, от такого удара копья не спасал доспех. А из крепости уже выходили уцелевшие защитники, шли по полю и старательно добивали врагов.
- Победа, - выдохнул Иванов и повалился набок.
Савва попытался его подхватить, но сил у старика не хватило.
Глава девятнадцатая
Глаза он открыл ближе к закату. Стало быть, забытье длилось не более двух часов. Чего он вообще в обморок грохнулся. От усталости? Или тот клыкастый амбал всё же повредил ему что-то?
Встав с кровати, он попробовал покрутить корпусом, помахать руками, повертеть шеей. Всё получилось, хоть и не без труда. Шея болела немилосердно, спереди отпечатались следы пальцев упыря. Да, было трудно, но, в целом, отделался он легко. Кроме шеи, пострадали обе кисти, костяшки распухли, но перелома, вроде бы, не было, хотя рентген тут отсутствует, придётся до дома потерпеть.
Встав на ноги, Иванов доковылял до кадки с водой, подхватил ковш и с большим удовольствием напился. С такого дела и чего покрепче употребить не грех, да только сейчас всем явно не до того. Сняв бронекостюм и натянув гражданскую одежду, он выбрался из дома и направился к казакам. Следовало помочь им разгрести последствия битвы, а заодно узнать новости.
Новости были обнадёживающими. То, что победа осталась за людьми, было ясно давно. Неясной оставалось её цена. Сейчас всё население деревни, а также прибывшие на подмогу соседи и прикомандированные солдаты старательно наводили порядок. Уже прибрали трупы своих, вынесли раненых, осталось только освободить берег, заваленный трупами орков.
Оглядевшись, Иванов увидел священника. Отец Иоанн был замотан поперёк лица белым бинтом, сквозь который пропитывалась кровь. Снизу торчала борода, а сверху – высокий лоб. Головного убора на нём не было, тёмные с проседью волосы развевались на ветру. Иванов порадовался, что у священника всё в порядке, рана не опасная, раз уже к вечеру на ногах стоит. Тот в самом деле был бледен, но на ногах стоял твёрдо.
- Добрый вечер, батюшка, - поприветствовал его Иванов. – Не поделитесь новостями? Чем всё закончилось?
- Победа наша, - священник говорил с трудом, артикуляция отзывалась болью в лицевых мышцах. – Потери велики. Казаков полегло тридцать три человека. Ещё четверо изранены так, что до утра не доживут. Солдаты потеряли двадцать пять, ещё несколько искалечены. Что же до врага… кто их считал.
- А Антип Рогозин жив? – спросил Иванов, в доме он парня не встретил, среди толпы его тоже видно не было.
- Жив, - кивнул отец Иоанн, - оба живы, и Антип, и Пётр. Младший вон там, у самой воды с трупами возится, видимо, в реку сталкивают. А Антипа изрубили орки, без увечий, шрамы только останутся, да казаку это лучше награды. Крови потерял много, вот и лежит сейчас в лекарской избе. Скоро вернётся.
У Иванова слегка отлегло от сердца.
- А дальше что будет? – спросил он.
- Ну, - священник пожал плечами, - говорили про карательную экспедицию, мол, орки всех воинов растеряли, крепости их оборонять некому, самое время ударить. Может быть, так и поступят, но на это добро дать должны, с самого верха.
Иванов поморщился, слова про «карательную экспедицию» его покоробили. Там, в аулах горных, только дети и женщины, их что, всех под нож пустят? Священник, словно бы прочитав его мысли, тут же объяснил:
- Нет, убивать всех не станут. Только тех, кто сопротивляется. Остальных в плен возьмут и серым передадут. Они обычно друг друга не сторонятся, роднятся охотно, вот и примут баб да ребятишек. А деревни их горные сроем, стада отберём. Вот и не станет угрозы с гор, некого будет бояться.
- И казаки не нужны станут? – спросил Иванов с интересом.
Священник покачал головой.
- Территория наша станет шире, народ русский расселится на восток, там, вдоль гор, долина плодородная, километров триста. Орки серые разве что пятую часть освоили, а мы остальное заселим. Тогда казакам придётся сниматься с места и туда переезжать, на новую границу.
- А за той границей что?
Священник только развёл руками.
- Что-то очень страшное, то, чего даже орки боялись, в ту сторону они не ходили никогда.
Разговор сошёл на нет, поскольку из глубины страны вернулись беженцы. Анна с девочками спрыгнула с телеги и первым делом бросилась к Иванову.
- Миша! Что с моими? – в глазах женщины застыла надежда пополам со слезами.
- Петя вон там, - Иванов указал в сторону берега. – Антип раненый, в больнице лежит. Без увечий, крови потерял много.
Женщина облегчённо выдохнула, но тут же взяла себя в руки и принялась хлопотать. Работы хватало всем. Женщины варили раненым еду полегче, вроде куриного бульона, кто-то помогал доктору (тот, бедолага, с ног сбился, стараясь помочь всем одновременно), кто-то собирал бинты и окровавленную одежду, чтобы постирать и починить. Работа нашлась всем, Иванов, прикинув своё состояние, отправился в похоронную команду. Своих хоронить будут на третий день, как положено, а от кучи орочьих трупов следовало избавляться уже сейчас.
Перед сборщиками трупов проходила трофейная команда, собиравшая оружие, холодное и огнестрельное, стальные доспехи (орки, как ни странно, были отменными кузнецами, и железная руда в горах имелась), иногда поднимали амулеты шаманов. Тех убитых, что лежали у кромки воды, просто столкнули в реку, их унесло течением. Но атаман, увидев такое непотребство, немедленно скомандовал отбой. Засорять реку было нежелательно, потому как ниже по течению были ещё поселения. Часть казаков уже копала братские могилы, но и этот способ забраковали. Слишком много, да и нечего землю поганить, кладбище выйдет огромным. В итоге стали складывать штабелями, перекладывая трупы дровами. С деревом в этих местах небогато, дрова и стройматериалы с того берега возят, но сейчас в наличии были многочисленные лодки и плоты. Врагу они уже не пригодятся, а людям, кроме нескольких образцов, не нужны. Орков клали в два ряда, голова к голове, сверху складывали брёвна и доски, засыпали соломой, поливали каким-то маслом, дёгтем, даже спиртом. Сверху укладывали следующий ряд. Работами распоряжался местный голова, с геометрией он дружил, а потому погребальный костёр имел вид прямоугольного параллелепипеда.
Закончили уже затемно, с четырёх сторон поднесли факелы, груда тел вспыхнула, осветив окрестности, в небо поднимался столб дыма. Оставалось только порадоваться, что ветер в сторону реки дует, не придётся вдыхать ароматы горелого мяса.
Когда уставший и измученный Иванов вернулся в дом, уже ставший ему родным, за столом, при свете лампы собралась вся семья. Антип от лечения отказался, как пришёл в себя, так и отправился домой, уступая место людям с действительно тяжёлыми ранениями.
- Дядя Миша, - парень попытался встать, но Иванов его осадил.
- Сиди-сиди, нечего вскакивать. Тебе сейчас только есть и спать нужно. За отечество раны принял.
Парень кивнул.
- Четверых уложил, - сообщил он, - а потом по голове получил, шлем потерял, затоптали меня. Уже потом встал, а вокруг только орки, револьвер пустой рядом валяется, благо, наши залп дали, те повалились, а я к своим пробился. Не заметил даже, что раны на теле, только кровь откуда-то.