Обернулся в другую сторону. Там, на самом краю видимости стояли горы, точнее, одна гора, что выглядела отсюда стеной с почти ровным краем сверху. То самое плато. Им предстоит туда взобраться и продолжить путь. Ничего сложного, правда, плато по площади, как какая-нибудь Швейцария, но это ничего, ноги есть, еда тоже, справятся. Куда больше пугали жители этой местности, даже если это люди (в чём он уверен не был), они здорово одичали и с ними придётся трудно. В идеале, вообще не стоит вступать в контакт.
- Идём? - он обернулся.
- Идём, - сказал Охрименко и начал затаптывать костёр.
Упаковав вещи и повесив на плечи мешки, оба путешественника отправились к своей цели.
Глава двадцать седьмая
Чтобы добраться до склона, у них ушло три дня. Оба порядком вымотались, но, в целом, путешествием были довольны. Природа здесь была самой обычной, не подкидывала сюрпризов, не пыталась их съесть и переварить. Редкий лес прерывался кусками степи, где трава стояла в рост человека. Изредка попадались мелкие речки, которые не давали умереть от жажды, даже охотиться получалось, тем самым сэкономив сухпаёк. Парочка зайцев с едва заметными признаками мутации и одна низкорослая антилопа пали жертвами охоты.
Несмотря на приличную высоту, навскидку – метров пятьсот, а над уровнем моря - ещё выше, каменная стена не была неприступной. Огромный «пень» из гранита, был сильно выветрен, по бокам его пронизывали впадины, трещины и каверны. Некоторые из них были огромны, но главное – именно там можно было подняться по относительно пологой тропе.
Дорога заняла ещё двое суток, утром третьего дня, когда вершина была уже близко, путешественники шли по уступу, что опоясывал вершину плато. Снизу разглядеть было сложно, но один из концов ощутимо поднимался вверх, а оттуда можно было выйти на плато.
По неточным данным казачьей разведки, где-то здесь должны были быть человеческие поселения. Но пока не встретили никого. И даже признаков жилья не имелось, если не считать проложенной кем-то тропы, по которой они сейчас и топали. Если внимательно присмотреться, можно было различить на твёрдом грунте следы тележных колёс, но никто не мог сказать точно, проехала телега вчера или год назад. Дополнительную трудность составляло наличие обвалов, кучи валунов то тут, то там, перекрывали дорогу. И приходилось карабкаться вверх. Оба основательно вымотались, но где-то впереди маячила цель – вершина, за которой начнётся ровная дорога.
Возможно, от усталости, или потому, что людей они не встречали очень давно, оба расслабились и не обращали внимания на опасность. Кому вздумается атаковать двух путешественников в таком месте. Тут и не живёт никто. Видели один раз барана, так тот на уступе стоял, даже стрелять не стали, потому как тушу не достать.
Когда до вершины оставалось километров пять, на пути появились заросли, солидный такой лесок, в пару квадратных километров. В центре просматривалась небольшая просека, где могли пройти люди и телеги. Оба путешественника приободрились и зашагали быстрее. Вдруг шагавший первым Охрименко остановился и, вглядевшись в густой подлесок, настороженно спросил:
- Мишаня, ты ничего не чувствуешь?
- Да, вроде нет, - Иванов пожал плечами. – А что там?
- Да место такое… - начал прапорщик, зачем-то скидывая с плеча автомат.
Иванов, также потянул за ремень винтовки, он ничего не увидел, но беспокойство товарища передалось и ему. Эти действия и послужили триггером. Притаившиеся в чаще разбойники не стали ждать, когда жертвы войдут в засаду с оружием наперевес, и атаковали первыми.
Дважды хлопнула тетива арбалета, Иванова в грудь больно ударило, но стрела не пробила защитный костюм и просто отлетела в сторону. Метнувшись вправо, он припал на колено и, наполовину скрывшись за камнем, выстрелил наугад. Попал или нет, было непонятно, поэтому он передёрнул затвор и выстрелил снова. Решив, что расстояние маленькое, а скорострельность винтовки слишком мала, выхватил револьвер и стал всаживать пули в заросли. На шестом выстреле в них снова полетели стрелы, но тут показал себя прапорщик: в начале он отчего-то замешкался, а теперь из положения лёжа принялся поливать кусты непрерывным огнём. Сквозь стрельбу послышались крики, прапорщик сменил магазин и так же быстро высадил и его.
Теперь было слышно, как враги убегают. Иванов снова подхватил винтовку и бросился следом. Не успел. Врагов всего было восемь, двое с арбалетами, сейчас оба лежали, сражённые пулями, причём один, судя по огромной дыре в груди, явно погиб от револьверной пули. Остальных положил Артём, а двое сейчас старательно улепётывали через кусты. Он вскинул винтовку, но выстрелить не успел, те прорвались к склону и теперь спускались вниз под прикрытием больших валунов.
- Миша! – раздал позади хриплый крик.
Обернувшись, он бросился назад, неважно, что враги ушли, они теперь не опасны, а друг его явно нуждается в помощи. Он и раньше заметил, что Артём стрелял из странного положения, лёжа на левом боку. Теперь стала видна причина: в животе прапорщика торчала короткая арбалетная стрела с тёмным оперением. На светлом камуфляже расплывалось кровавое пятно. Артём был в сознании, но выглядел плохо, лицо заливала нездоровая бледность, он тяжело дышал, но при этом продолжал сжимать автомат. Два пустых магазина валялись рядом, а в оружие он вставил третий.
- Что там с ними? – первым делом поинтересовался прапорщик.
- Двое свалили, остальных ты положил, - сообщил Иванов. – Да, фиг с ними, сам-то ты как?
Вопрос был глупый, всё и так было ясно. Впрочем, тяжесть ранения по-прежнему была под вопросом, хотя сам Артём, кажется, себя уже похоронил.
- Хана мне, Мишка, - Артём как-то особенно печально улыбнулся. – ранение в живот в полевых условиях не лечится, говно в полость попадает, перитонит и мучительная смерть.
- Да погоди ты себя хоронить, - Иванов пессимизма не разделял, для смертельно раненого его товарищ как-то подозрительно хорошо выглядел. – Дай, рану осмотрю.
Он вынул нож, собираясь разрезать куртку, но раненый его остановил:
- Осади, Миша, знаешь, сколько такая форма стоит?
Иванов выругался, с трудом сдерживая смех.
- Ты ж помирать собрался! Да и, когда задание выполним, я премию потребую, в золоте, десять таких комплектов купишь.
- А до того с голым пузом ходить? Вдруг я выживу?
Дальнейший осмотр закончился полным фиаско. Стоило пошевелить древко стрелы, как она осталась в руке у Иванов, наконечник закреплён не был, зато он имел зазубрины и плотно засел в теле. Зато теперь появилась возможность добраться до живота прапорщика, не разрезая одежду.
Иванов достал флягу со спиртом и плеснул на рану. Артём взвыл.
- Бляяя… Чего там?
- Знаешь, - Иванов задумался, ещё вынимая древко он почувствовал, что стрела вошла не очень-то и глубоко, да и в живот попала не под прямым углом. Можно было надеяться, что брюшная полость не задета, ну, или хотя бы кишки целы, - есть у меня мнение, что до твоих кишок не достало. Но наконечник вынимать надо однозначно.
Пальцами и кончиком ножа он раздвинул края раны, чем вызвал новый стон раненого. Рана выглядела скверно, наконечник в поперечнике имел форму трёхлучевой звезды, каждая грань заточена, а позади имелся острый угол. После извлечения древка, рана почти закрылась, но и внутреннего кровотечения не наблюдалось, хотя надёжно определить мешали солидные запасы сала на талии, пальпировать не получится. Теоретически, наконечник можно просто вырвать, но при этом на нем останется килограмм человеческой плоти, даже если Артём не умрёт от болевого шока, с такой раной он далеко не уйдёт, на восстановление потребуется несколько месяцев.
- Вынимать надо, - сказал Иванов, зарываясь в рюкзак в поисках инструмента, - будет больно.
- Вырвать хочешь?
- Попробую вырезать, но придётся терпеть.
Охрименко тяжело вздохнул и полез в нарукавный карман, вынимая оттуда шприц-тюбик.
- К концу пути конкретно на иглу сядешь, - усмехнулся Иванов.
- Всего четыре выпросил, - признался Артём, - ещё Нефопам есть, но он беспонтовый.
Он ткнул иглой себе в плечо, выдавил препарат и, отбросив в сторону шприц, стал ждать прихода.
- Миша, ты только промой хорошо, не хотелось бы… - он замер, переваривая пришедшую мысль, - а если стрела отравленная?
- Ну, вряд ли, - задумчиво проговорил Иванов, вспоминая спины убегавших разбойников, - это ведь дикари какие-то, откуда у них яд? Правда, могут что-то природное использовать, ну, знаешь, горшок с дерьмом три дня на жаре держат, потом макают туда стрелу и…
- Прекрати! – Артём скривился так, словно сам только что попробовал это самый природный яд из горшка дикарей.
- У нас антибиотиков, хоть жопой жуй, - напомнил Иванов. – Любое заражение победим, если печень твоя выдержит.
- Моя печень и не такое видела, - заявил Артём. – Вставило уже, режь давай.
Он с блаженной улыбкой откинулся на спину и предался созерцанию облаков. А Иванову расслабляться было рано. Главная трудность была в том, что он ни разу не хирург. Если бы вытащить предстояло пулю, тут всё просто, хватай зажимом и тащи, будь стрела попроще, тоже бы справился. Тут же имела место быть хитрая стальная закорючка, если тянуть за этот конец, другой вопьётся в плоть и раздерёт рану, а схватить сразу в трёх местах не хватало рук.
Инструменты имелись: скальпель, зажим, пинцет, куча бинтов и ваты, спирт и перекись, даже нити для зашивания, оставалось только грамотно их применить. Обработав спиртом всё, до чего смог дотянуться, Иванов на всякий случай хлебнул глоток и запил его водой из фляги. Подействовало. Нервы слегка успокоились, руки перестали дрожать.
Сделал два надреза, Артём недовольно промычал, но почти не дёргался, крепко вштырило, куда сильнее, чем в первый раз. Отжав плоть в одну сторону, он повесил на неё зажим и зафиксировал в таком положении. Теперь второй край, ага, теперь тащить. Не доверяя пинцету, он полез в рану тонкими плоскогубцами, которые до того тщательно прополоскал в спирте. Ухватив железку, он потянул её вверх, следя за тем, чтобы зазубренные края не задевали плоть. Радовало то, что кровеносных сосудов тут было немного, кожа и жир, руки в крови, живот тоже, но общая потеря не больше стакана. Сейчас мелкие сосуды рвались, кровотечение усилилось, но всё ещё оставалось терпимым.