Поначалу ограбление уездного банка шло как по маслу. В два часа сорок минут, как и обещал авторитетный жиган из столицы, две машины привезли деньги — четыре запечатанных сургучом мешка. Инкассаторы вместе с двумя сопровождающими скрылись в здании, а еще четверо остались у подъезда, достав оружие.
Пашка сидел неподалеку за столом, кушал борщ со сметаной и пироги с капустой. Кроме него, любопытных хватало, все обсуждали, что привезли зарплату, и завтра к вечеру толпы рабочих, изголодавшихся по водке, пройдутся Мамаем по окрестным кабакам, загадят улицы, будут задирать женщин, приличных и продажных, без разницы, скандалить, бить друг другу морды. В общем, культурно отдыхать.
Московские гости вышли через сорок минут — значит, деньги в мешках действительно были, кассир их пересчитал и положил в сейфовую комнату. Раньше в том здании, где находился советский банк, располагалась Рогожская сберегательная касса. Урки грабили ее еще перед империалистической войной, и правление сберкассы озаботилось установкой особой комнаты, где хранились ценности. Знакомый Пашке медвежатник как-то говорил, что там можно полдня провозиться, пока открыть — уж больно мудреную бельгийскую систему устроили. И то, что эту систему можно открыть фомкой, Пашка ну никак не верил.
До самого ограбления оставалось еще почти семь часов, заранее Пашка никого не подбирал, понадеявшись, что нужные люди найдутся в тот же день. Во-первых, это было надежнее, будущие налетчики могли запить и не прийти в нужный момент, а во-вторых, болтовни меньше. К трем грузчикам на складе бакалеи урка присматривался давно и даже брал на мелкие дела, оставалось только переговорить — и дело в шляпе. Так и оказалось, все трое тут же согласились.
На стреме поставили уличных мальчишек, аж четверых. Даже если попадутся, несовершеннолетним много не дают, а платить таким можно было немного, дать по двадцатке, так они счастливы будут. Что именно будет происходить, в эти детали детишек не посвящали, сказали — налет, и те прям от гордости раздулись, вроде как на серьезное дело пойдут. Будет что приятелям рассказать, похвастаться. Сам-то Пашка перед ними не светился, грузчики все сделали самостоятельно. Но проконтролировал.
Один пацан ему не понравился, не светились его глаза от радости, когда дело предложили. Так, помялся и согласился вроде как вынужденно. Его поставили в проулок, где уж точно никто появиться не должен был, хотя, по уверениям жиганов, и с других сторон тоже мусора с опозданием прибегут, когда уже они с кассой скроются.
В восемнадцать ноль-ноль банк закрылся, служащие бодро покинули место работы и рассосались по окрестным улочкам, в здании остались только дежурный кассир, который уходил в девять вечера, и охрана из двух гражданских и одного милиционера. Желающие открыть вклад или забрать его будут ждать до завтра. В двадцать один час погасли лампочки внутри помещения, кассир, женщина средних лет, вышла из подъезда и пошла в сторону вокзала. В руке она несла небольшую сумку. Пашка уж было подумал, что ценности выносит, но нет, остановилась, достала помаду, повазюкала по губам. И покачивая обширными бедрами, засеменила дальше.
Через полчаса к банку подошел наряд милиции, тот милиционер, что был внутри, вышел, в дверь зашел другой, вроде как сменил. Гражданские не появлялись, они дежурили сутками. Никто мешков из банка не выносил, так что непонятно было, как этим столичным удастся все провернуть. Но Пашка не расстраивался, если деньги окажутся на месте, ему же больше достанется — они же сказали, что может брать все, что найдет.
К десяти вечера стемнело окончательно, городские фонари не то чтобы освещали, слабые лампы больше создавали игру теней, и Пашка с тремя подручными двинулись к банку. У самого Пашки был наган, а грузчики вооружились обрезами двустволок. Снаружи дверь не охранялась, у наряда была телефонная линия с отделом милиции, еще и ветер поднялся, раскачивая деревья, луна скрылась за плотными облаками, и урка слегка нервничал.
Дверь распахнулась, стоило четверым налетчикам подойти поближе. Невысокий мужчина с прилизанными редкими волосами, в мешковатом костюме и косоворотке, махнул рукой, показывая, что надо поторопиться, и подождал, пока они зайдут в здание. Квадратное помещение с прилавком, за которым днем сидели три кассира, и коридором, ведущим в служебные комнаты, было пустым.
— А где мусор? — тихо спросил Пашка. — И напарник твой? И деньги?
Мужичок кивнул в глубину коридора, а потом на сейфовую дверь.
— Быстро, — скомандовал он. — Будете уходить, тех, кто в комнате, пристрелите, они меня видели. У вас десять минут. Планы поменялись, дверь будем взрывать.
— Мы так не… — начал Пашка.
— Кончай разговоры, — прилизанный подтолкнул Пашку к двери, его подельникам это не понравилось, они заворчали. — Сегодня меняли внутренности, как знали, аспиды, еле успел открыть. Но показать, что дело сурьезное, нужно. Усек?
Пашка усек, он зажег фитиль от спички, налетчики и их пособник спрятались в коридоре, взрыв грянул через несколько секунд.
Дверь выдержала, замок — нет. Разлетелся вдребезги.
— При царском-то режиме такую гниль не ставили, — проворчал охранник, но бандиты его уже не слушали. Они забежали в небольшую, четыре на четыре, комнату, уставленную стеллажами. Несколько пустых мешков с разломанным сургучом да пачки рублей, навскидку — тысячи полторы, разметало взрывом. Все остальные полки были пусты, монеты сортировались и лежали в чугунках, прямо на полу, возле каждого на бумажке было написано, сколько там чего есть. Подельники тут же начали высыпать в пустой мешок мелочь без разбора и собирать бумажки.
— А ну стой, — прикрикнул на них Пашка, — только серебро сыпь.
Он хотел было добавить «и золото», но на полке сиротливо лежали восемь царских червонцев 1923 года, Пашка сгреб их и засунул в карман. За пазуху сунул ассигнации. Серебра набралось килограммов двадцать, на тысячу примерно, вместе с бумажками, теми, что удалось быстро собрать, набиралось две с четвертью. Пашка внутренне был спокоен, жиганы обещали, что все пройдет тихо, старшие говорили, что с мусорами у них завязки есть, точно знают, что и когда. Значит, не прибежит сюда доблестная рабоче-крестьянская милиция.
— Все взяли?
Грузчики, а по совместительству налетчики, дружно кивнули.
— Валим охрану и рвем когти.
Подельники переглянулись, и тот, кто постарше, покачал головой.
— Не договаривались так, тебе надо, ты и вали. И эта, Чуня, надо хрусты поделить, а то непорядок получается, тебе вон сколько, нам на троих меньше досталось.
Пашка хотел возразить, но увидел три наставленных на него обреза.
— А, забирайте, — он вышвырнул девять пачек на пол, один из грузчиков споро их подобрал и начал делить между своими. — Но охрана на вас.
— Без базара, Чуня, — тут же повеселел старший из подельников. — Приберемся. Эй, давайте, разберитесь с цириками.
Двое его приятелей достали ножи и двинулись было к коридору, но тут раздался заливистый свист.
— Мусора, — заорал старший грузчик, — тикай, братцы.
Подельники бросились к выходу, Пашка тоже, но вдруг почувствовал, как его кто-то тянет за рукав.
— Нам сюда, — прилизанный кивнул в глубь коридора, — быстро.
Налетчик задавать вопросов не стал, бросился за охранником, грузчики — за ними. Пятеро бандитов пробежали мимо нескольких закрытых дверей, нырнули в подсобку, оттуда — в какой-то затянутый паутиной проход, спустились вниз по лестнице и оказались в скудно освещенном подвале, служившем складом всяких ненужных вещей.
— Отодвигаем, быстро, — скомандовал охранник, показывая на шкаф.
Пашка пригляделся — шкаф этот уже кто-то двигал до них. Но говорить об этом не стал, наверху уже слышался топот, счет времени шел на минуты, а может даже на секунды. Плюгавый выхватил револьвер, нацелил на другой конец коридора. Грузчики сначала тоже обрезы свои нацелили, но потом заткнули за пояса, чтобы руки освободить, подскочили к шкафу, поднатужились, видно было, как их мышцы напряглись, казалось, в этой штуке килограммов триста, не меньше. С трудом они пододвинули шкаф, под ним оказался лаз вниз.
— Тоннель под городом, — объяснил охранник. — Тикаем туда, а потом уходим к Клязьме. Это направо, понятно?
Грузчики кивнули.
— Хорошо, — осклабился прилизанный и тремя выстрелами практически в упор уложил налетчиков. — Тихо, так надо.
Пашка было дернулся за наганом, но вовремя остановил руку.
— Сдадут, — объяснил охранник, вытащил засапожный нож и перерезал налетчикам глотки. — А теперь прыгаем, там нас не найдут.
Глава 8
— Ну что скажете, товарищи? — особоуполномоченный ЦАУ НКВД Якушин, совсем еще молодой человек с рваным шрамом на щеке, сидел прямо, положив кулаки на стол. Он занял кабинет начальника милиции, приехав рано утром.
За столом, кроме него, сидели следователь уездного суда Мальцев, начальник РККМ Гирин и субинспектор угрозыска Карецкий. И все они молчали.
— Давай сначала ты, Иван Мироныч.
Гирин встал, оправил форменный китель, потом снова сел.
— Значит, так, — начал он. — Сигнал поступил неожиданно, ближе к десяти вечера, и мы сразу отреагировали. К банку послали три отряда милиции, в составе…
— Это потом, — прервал его московский гость. — Ты мне вот что скажи, почему бандитов не поймали? Считай, весь подотдел милиции на ноги подняли, а толку никакого.
— Так утекли они, — Гирин вытер лоб платком, потом в него же и высморкался. — Через лаз в полу, он в старый тоннель идет, который между сберкассой был и домом господина Свешникова. Любил этот Свешников…
— Товарищ Гирин, — снова прервали его. — Ты по существу доложи, а то мямлишь, как институтка.
Гирин со скрытой ненавистью посмотрел на особоуполномоченного, который был его раза в два моложе.
— Отряд прибыл на место, — угрюмо сказал он, — но налетчиков не было. Только один милиционер и один охранник.
— Пьяные в стельку, — добавил Мальцев и заслужил такой же взгляд.