Оставался единственный выход — обратиться в ГПУ. Там ему скажут, мол, что же вы, товарищ Мальцев, не можете справиться с обычными растратчиками и убийцами, у политуправления есть дела поважнее, то, что директор банка сознательно воровал государственное имущество, не доказано, равно как и связь ограбления и махинаций. Да, на уровне предположений все гладко, но прямых-то доказательств нет, и подозреваемые все мертвы. Нет, обычных бойцов поворчат, да дадут, знать бы только, что с ними делать, тут люди с головой нужны, вон, как этот Травин, будь он неладен. Вот если бы заказчиков найти, тут совсем другой коленкор получится. Но надежд, что что-то выйдет с этим коммерсантом, которым Травин интересовался, почти не было. Мальцев выяснил, что зовут того Рудов Леонид Павлович, командировочные документы в полном порядке, действует по поручению артели «Шелк и сукно» города Нижнеазовска, появился здесь вместе с сослуживцем, Лариным Георгием Николаевичем, и поселился в бывшем доме купца Богданова всего месяц назад.
В дверь постучали, голова милиционера проникла внутрь кабинета.
— Товарищ следователь, Иван Мироныч вас кличут. Так быть велено передать, что ждут товарищ Гирин как можно скорее.
— У себя? — Мальцев поднялся. — А чего просто не позвонил?
— Никак нет, машину прислали, тело, значит, нашли.
Мальцев с Гириным стояли на берегу Клязьмы аккурат у границы города. Возле вытащенного из реки тела суетились фотограф и криминалист, поодаль отделение милиционеров отгоняло от места находки немногочисленных любопытных.
— Рыбаки вытащили, — мрачно сказал начальник уездной милиции, — думали, сома тянут, обрадовались, а тут такое. Хотели выбросить обратно в воду, но вон, активист комсомольский не дал, мимо проходил и своим цепким взглядом заметил.
Комсомольский активист, щуплый паренек лет восемнадцати-двадцати, сидел неподалеку, зажав колени руками, с бледным лицом и закрытыми глазами.
— Стошнило его, как жмура увидел, — продолжал Иван Миронович, — хлипкий народец пошел, как барышни нежные.
— И как он сюда попал?
— Жмур-то? Вот и я хотел бы знать, — вздохнул Гирин. — Ты же видел, вещички, документики, по всему выходит, что это наш охранник Яшка Каторга. Райха нет еще, но эксперт говорит, горло точно так же разрезано, как у Чухонина и кассирши.
— Дела, — протянул Мальцев.
— Вот то-то и оно, что дела. Значит, и денежки не он прикарманил, падла. Как теперь быть, Пал Евсеич? С червонцами-то?
— Ну а что изменилось? — следователь поддел ногой камушек, тот полетел в воду с крутого берега. — Ты сам посуди, кто у нас теперь главный убийца будет?
— Кто? — не понял Гирин.
— Никифор Пасечников, который в дом Абрикосовых залез. Выходит, он всех и порешил.
— Да ну, он не мог.
— Ну мог или не мог, пусть прокурор решает, когда мы ему на стол доказательства положим, но другого-то ничего у нас с тобой, Иван Мироныч, нет. Ты небось Якушину доложил уже?
— Как есть.
— Ну вот. Не менять же на скаку коней. Кстати, Карецкий-то где?
— Да занедужил, опять его чахотка заломала.
— Без него разберемся. Труп — к Райху на освидетельствование, пальчики только сначала снимите и сличите. И, Ваня…
— Что?
— Держись этой линии. Будем дергаться, только хуже будет. Свои сомнения насчет Никифора обязательно изложи, если вдруг настоящего убийцу найдем, нам козырь пригодится — не просто так подтасовывали картишки, а с умом доказательства собирали. Ну а я поеду, бумаг опять писать придется не переписать.
Травин заехал в суд, но Мальцева на месте не было. Пожилой милиционер сказал, что уехал следователь по срочному делу, и когда появится, неизвестно, а посоветоваться с ним очень даже хотелось. Но ждать следователя он не стал, отправился дальше, в коммунхозотдел.
Зинаида Ильинична была на месте, нервная какая-то и напряженная. Она даже не припечатала грудью Сергея к стенке, кивнула еле заметно и погрузилась в какие-то бумаги. Правда, когда Травин уже почти дошел до двери в подотдел снабжения, окрикнула его.
— Сергей, подойди-ка. Слушай, милок, ты чего это к Ферапонтовой с ее землей прицепился? Научил кто?
— Так Кац, — выложил козырь Травин.
— С какого бока тут Лев Аверьянович? — изумилась женщина.
— Так я его спросил насчет лавки частника Пекальчука, помните, в прошлом месяце помер и никого не осталось? А здание под лавку ему исполком выдал из-за каких-то там заслуг во время гражданской, без арендной платы, пришлось оформлять возврат. Так товарищ Кац распорядился обо всех случаях таких докладывать сразу. А о том, что у Ферапонтовой огород был, я от их соседей узнал, Петелькина к работам хотел привлечь. Так он, оказывается, запойный.
— А кто не пьет, — задумчиво произнесла Зинаида Ильинична. — Ладно, зря ты влез с этим, не время сейчас, но, может, так даже лучше, если бы зимой обнаружилось, по сугробам лазить то еще удовольствие. Ты сам-то там был, на этом огородике?
— Так, со стороны посмотрел, сарай какой-то стоит ветхий, того и гляди развалится. Снаружи его измерил, строение временное, снести легко. Сосед там еще бдительный был, ограду собирался разобрать и себе землицу захапать, так я его пуганул.
— Сосед, говоришь? Ушлые людишки кругом, так и норовят ухватить, что плохо лежит, — грудастая помощница Каца вздохнула. — Ладно, иди, активист. И не забудь, на следующей неделе Терцеля проверяешь, этот жук наверняка что-то скрыть попытается, так ты его прижми по-пролетарски.
И приподнялась, чтобы показать, как это Травин должен сделать, так что Сергей постарался сбежать как можно быстрее.
Глава 17
У Мальцева, который сам Сергея нашел и к себе вызвал в воскресенье, было сразу несколько новостей, и очень важных. Травин узнал, что на самом деле молодого коммерсанта зовут Леонид Рудин, и что здесь он всего месяц, и что нашли внезапно убитого охранника из банка, и что делом заинтересовалось ГПУ.
В ответ на это он смог только про Зинаиду Ильиничну рассказать, но тут уж Мальцев оживился.
— Приходила, значит? Может, любовь у них какая? Хотя нет, про эту Зину я слышал, она на начальника коммунхоза нацелилась, баба цепкая, что ухватит — из рук не выпустит. Ты как думаешь, что у нее за дела с этим Рудиным?
— Об участке могла предупредить, — совершенно логично предположил Травин.
— Могла, только зачем? Обычные торгаши, если бы они были в грабежах замешаны, неужели остались бы ждать. Но проверить надо, может, мы под своим носом не видим чего, за Рудиным проследить и обыск в его комнате устроить. Он там не один живет, с деловым своим другом, в трех комнатах обитают. Кто там этим домом управляет?
— Суржанский. Восемь доходных домов на этой улице в его ведении.
— Верно, у него и переписывал данные. Надо с ним поговорить, припугнуть хорошенько, — Мальцев снял трубку. — Кто сейчас дежурит, Кулиба? Езжай-ка на Фабричную улицу, дом сорок семь, и скажи, что следователь вызывает Суржанского Михаила Марковича, по делу о прошлогодней растрате денежных средств. Он в курсе. Да, хватай его поперек упитанного тела и тащи сюда.
— Что за растрата такая? — поинтересовался Сергей.
— Да в прошлом году, когда я здесь появился, один ушлый гражданин решил дрова коммунхозу втридорога продавать, этот Суржанский свидетелем проходил, вина не доказана, но точно замешан был. Ты перед ним не светись, я поговорю и узнаю, что за люди эти Рудин и Ларин, а потом вечером с тобой встретимся. И еще, чтобы не забыть. Помнишь, мы обсуждали, что из банка могли убийцы сведения о деньгах получать? Так вот, Ковальский, который табаком торгует, решил из кассы внезапно сорок тысяч снять наличными, для закупки товара, а на нем кредит непогашенный висит. Вдруг и на него убийцы клюнут. Новое-то руководство осторожничает, сразу ничего не выдает, во вторник он получит нужную сумму, значит, будем ловить на живца. Возражения есть, может, моральные терзания мучить будут, что невинного человека подставляем?
— Замаран он по самые уши, — жестко сказал Травин, — это раз. А два, ничего с ним не случится, вместо нэпмана я убийц встречу.
— Не ты, а бойцы ГПУ, — строго сказал Мальцев, — без самодеятельности, Сергей, дело опасное и важное. Если мы с тобой правы, и убийцы на свободе гуляют, то терять им нечего, в засаду попадут, жалеть никого не будут. Так что ты там у себя в коммунхозе план дома достань, посмотри, куда этих Ковальских можно спрятать. Их четверо — муж, жена и двое детей.
Суржанский, которого под конвоем привели прямиком с воскресного обеда, толком ничего не знал, он все больше потел и пил воду из графина, частью проливая на себя, учет жильцов он вел аккуратно, но чтобы знать, кто и с кем якшается, такого не было.
— На первом этаже старушка живет, Черганова Софья Ниловна, — сквозь страх и пот наконец выдавил он что-то полезное. — Поспрошайте ее, товарищ следователь, она все про всех знает, в этом доме еще с царских времен обитается.
Травин представлял себе Черганову в образе эдакого божьего одуванчика, в чепчике и тридцати кило весом. На самом деле Софья Ниловна статью, голосом и повадками больше походила на отставного гренадера.
— Это ты, значит, с фельдшерицей из больницы блудуешь? — густым басом спросила она Сергея, когда тот представился, показал свое удостоверение и намекнул, что он тут с инспекцией. Тайно.
— Я, — не стал скрывать Травин.
— Ох, глаз черный у нее. Смотри, закрутит тебя девка. Хотя и ты тоже не промах, кобелина, — Черганова хлопнула рукой по подлокотнику кресла. — Может, нашим новым управдомом заделаешься? А то этот Суржанский хлипкий совсем, пальцем ткни, и окочурится, а тут господа важные останавливаются и куролесят. Вон, например, граф Толстой, как появится, так девок из борделя водит.
— Прям так и водит? — для вида изумился Сергей.
— Ни одной юбки не пропустит, — поджала губы Софья Ниловна. — Козел старый. И компания у него такая же, из этих новых писателей, только непотребствуют, какое уж там высокое искусство. Один среди них приличный человек, Боря Вогау, я его еще дитем помню, с родителями тут жил до рэволюции. Андрей Иванович, его отец, из немцев который, коров лечил, замечательный был ветеринар и человек волевой, а Боря — в мать пошел, такой же бесхарактерный, так они Борю спаивают. Ты сам-то что хотел узнать?