Он предупреждающе постучал по карте.
– Чтобы предотвратить это, первым делом нужно поддержать те голоса американской общественности, которые выступают против участия в войне. Сами американцы так или иначе склонны к изоляционизму, к тому же многие американские семьи потеряли мужей и сыновей в Мировой войне и, конечно, задаются вопросом, ради чего. Тот аргумент, что кровь американцев не должна снова проливаться в европейских войнах, скорее всего, встретит серьезную поддержку.
Указка постучала по карте.
– Это будет ваша сфера ответственности, Леттке. Через подставную фирму в Нью-Йорке у нас есть доступ к американской части глобальной сети, так что наш доступ к американским форумам из Германии невозможно отследить. Поскольку в США нет как таковой службы связи и регистрации, то там, в принципе, легко войти в систему как пользователь, личность не проверяется. Поэтому вы можете создать столько личностей, сколько вам необходимо, чтобы выступать в дискуссиях с достаточным перевесом.
Взгляд Адамека устремился на последнего мужчину примерно тридцати пяти лет, оставшегося без задания, Мёллера, молчаливого, в очках с толстыми стеклами.
– Но мы также должны принять меры предосторожности в том случае, если США все-таки вступят в войну. По опыту Мировой войны 1914–1917 годов, опасность представляют не столько американские солдаты, сколько американские заводы. Здесь важно начать. Американские заводы тоже управляются компьютерами. Если мы выведем их из строя, мы выведем из строя и производство. Это будет ваш проект, Мёллер. Он будет носить кодовое название «Летучий песок», и если возникнут проблемы с шифрованием, то Кирст вам поможет.
Он оглядел присутствующих.
– Еще вопросы?
Леттке нерешительно поднял руку.
– Вы говорили об американских форумах – это значит, что их несколько?
Адамек кивнул.
– Нам известно о трех крупных, сопоставимых с Немецким форумом, и о многочисленных небольших. Я предоставлю вам соответствующий список.
– Ему понадобятся люди, хорошо знающие английский, – произнес Добришовский. – Их не хватает.
– Да, к сожалению, – признал Адамек и посмотрел на Леттке. – Вы получите всех, кто у нас есть. Некоторые программистки тоже обладают хорошими знаниями английского языка – многие основные работы по компьютерной технике были написаны еще на английском языке, не в последнюю очередь оригинальные сочинения лорда Бэббиджа и леди Лавлейс. Пусть эти женщины тоже поработают на вас. Важно, чтобы вы контролировали сообщения: не все из них имеют опыт общения на политических форумах. Кроме того, я хочу нанять еще кого-нибудь, чтобы помочь вам проанализировать настроения американской общественности и найти правильные аргументы.
– Хорошо, – сказал Леттке.
Не уволили, повысили! Он один из тех, кто был в безопасности в НСА! Облегчение было настолько ошеломляющим, что он едва ли не дрожал.
– Цель фюрера, – подытожил Адамек, – проста и ясна: необходимо как можно скорее разгромить Англию и упрочить власть на континенте. Испания и Италия – наши союзники, остальные будут под контролем Германии. Как только цель будет достигнута, Соединенным Штатам станет слишком поздно объявлять нам войну, потому что тогда Европа, Великий германский рейх, станет неукротимым гигантом как с точки зрения военной силы, так и с точки зрения промышленного потенциала. – Он сделал движение рукой в сторону затемненных окон. – Миллионы мужчин будут бороться там, на фронте, чтобы этого достичь. Но у современного мира есть внутренняя сторона, состоящая из компьютеров и глобальной сети, и это наше поле битвы. Надпись над нашим порталом каждый день напоминает нам: SCIENTIA POTENTIA EST, знание – это сила. Вполне возможно, то, что один из нас совершит или не совершит, будет значить больше, чем кровь миллионов солдат там, на фронте. Давайте всегда осознавать эту ответственность.
18
В мае 1939 года Хелена перешла в выпускной класс гимназии, но без Мари, потому что та ушла из гимназии после предпоследнего класса, чтобы в июне, через неделю после своего 18-летия, выйти замуж за Отто.
Хелена была свидетельницей на свадьбе, и, когда регистратор обратился к ней со словами: «Поставьте, пожалуйста, здесь свою подпись, фройляйн Боденкамп», она впервые по-настоящему осознала, что теперь она действительно стала взрослой и у нее впереди целая жизнь. Жизнь, что делать с которой она не знала до сих пор.
Из приветственной речи регистратора она не расслышала практически ничего, только как он вручил молодоженам экземпляр книги Гитлера «Моя борьба», которую назвал «библией национал-социализма». Хелена заметила, как Мари с трудом не поморщилась от этих слов.
Затем в церкви стало очень торжественно, совсем не так, как до этого на репетициях. Неф был полон людей. Казалось, собралась вся деревня, к тому же и у Мари, и у Отто было довольно много родственников, и потому поздравлениям не было конца. Многие мужчины пришли в форме; они образовали живой коридор и приветствовали молодоженов поднятыми руками, когда Мари и Отто выходили из церкви.
Позднее, на свадебном ужине, Хелена чувствовала себя одинокой и потерянной. Она ведь никого не знала, а Мари была слишком занята, чтобы они смогли обменяться друг с другом больше чем парой слов. Так что она немного побеседовала с другим свидетелем, другом Отто по имени Фридер, у которого были забавные оттопыренные уши. Впрочем, общаться с ним было далеко не так забавно; он был довольно неразговорчив и, пожалуй, даже немного закомплексован.
Сама еда оказалась на удивление изобильной. Здесь было все – это преимущество того, что праздник устраивают две крестьянские фермы, шепнул ей Отто с заговорщицкой усмешкой. В магазинах было трудно достать некоторые продукты, с тех пор как некоторые страны ввели эмбарго против Германии, они обиделись на Гитлера за то, что в марте он вернул в империю Мемельланд, а затем Чехословакию. Тем самым, как сказал отец, фюрер лишь восстанавливал исторически правильные границы, потому что Богемия и Моравия, конечно, принадлежали Германии, кроме того, людям там скоро станет лучше, чем когда-либо, и тогда вся критика стихнет.
Хелена не могла судить, так ли это. Ей становилось все жутче и жутче от этого все более и более агрессивного тона в вечерних новостях.
И в довершение всего она теперь снова осталась в школе одна.
Теоретически она могла бы полностью сосредоточиться на обучении, что, безусловно, хорошо отразилось бы на ее оценках. Действительно, хорошие оценки у нее были только по программированию, по остальным предметам она отставала. Особенно слабая успеваемость у нее была по расоведению и генетике, потому что у нее было внутреннее сопротивление к этому предмету. Во-первых, сам материал – законы Менделя и все такое – были слишком близки к медицине, а медицину она ни за что не стала бы изучать. А во-вторых, она вовсе не хотела признавать все то, чему учило расоведение, – это было похоже на предательство по отношению к ее подруге Рут.
С другой стороны, разве Рут не предала ее тоже? Хорошо, она не знала адреса электронной почты Хелены, возможно, в Штатах не было никакой возможности его узнать – но обычные письма, они ведь все еще существовали, даже в Америке! Но Рут ни разу не написала ей, ни разу за все эти годы.
В этот выпускной год Хелена сделала то же, что делала годами ранее: она полностью погрузилась в программирование. Компьютер больше, чем когда-либо, казался ей местом пристанища, как могущественная крепость, защищающая от всего, что ее тревожило. Компьютер был у нее под контролем. Ее жизнь – нет, напротив. Та делала все, что хотела.
Например, умер дядя Зигмунд, совершенно внезапно. Еще двумя днями ранее он был у них на кофе, похвалил яблочный пирог Йоханны и рассказывал о курсе лечения, который собирался проходить. Но потом уборщица, регулярно приходившая к нему помогать по хозяйству, нашла его мертвым в любимом кресле с альбомом с фотографиями из его путешествий на коленях и бокалом красного вина рядом на столе. Он выглядел совсем умиротворенным, взволнованно рассказывала она, совсем умиротворенным.
Это были небольшие, печальные похороны, на которые почти никто не пришел. Самым грустным было наблюдать, как распадалась любимая коллекция дяди Зигмунда и все сувениры, привезенные им из дальних стран, были вынесены из дома, по большей части для того, чтобы оказаться на свалке. Но ничего не поделаешь, нужно было продавать дом, и мама не понимала, зачем ей хранить «уродливые вонючие вещи», как она их называла, к которым она не имела никакого отношения.
В своем завещании дядя Зигмунд указал, что оставляет Хелене свой компьютер, что вызвало у нее радостное удивление, но, к сожалению, она не получила наследство: незадолго до этого был принят закон, запрещающий частное владение накопителями данных, если они превышали определенный размер – теперь владельцы компьютеров должны были в целях безопасности хранить свои данные в службах хранилища данных, – и поскольку несъемный накопитель данных в компьютере дяди Зигмунда намного превышал допустимое значение и его нельзя было извлечь, то нужно было сдать все устройство. Поскольку он уже давно не был последним словом техники, Хелена получила только компенсацию в размере ста рейхсмарок: печальное наследство.
Через некоторое время Хелена привыкла к тому, что, отвечая на звонки, ее подруга представлялась фамилией Ашенбреннер. Все-таки путь до фермы Ашенбреннеров был не таким далеким, как до Шольцев; на велосипеде она добиралась туда за добрых полчаса, и, если у Мари было немного времени, ферма походила на убежище в то время, когда мир, казалось, вот-вот выйдет из-под контроля. Когда они вместе с Мари что-нибудь выпекали, большая политика забывалась и все было в порядке.
За исключением тех случаев, когда Хелена пыталась самостоятельно разбить яйца.
– А ты не стала более ловкой, – смеялась Мари, и тогда они вместе вылавливали кусочки яичной скорлупы, которые у Хелены оказывались в муке.