Она ждала, когда выступят слезы, но их не было.
Вместо этого ей пришлось признаться себе, что ей еще повезло, – счастье в несчастье. И как же неловко было видеть на мониторе саму себя, крадущую пачку «Фроммс»!
Хелена закрыла глаза, услышала свое сбившееся дыхание, почти граничащее со всхлипыванием, почувствовала свои плечи, которые стали такими тяжелыми, словно одеревенели, и ей захотелось взять что-нибудь и швырнуть в стену…
Нельзя так долго сидеть и дрожать. В какой-то момент все утихло: и дрожь, и даже испуг.
И странно: ее как-то задело, что Леттке не потребовал от нее ничего неприличного. Это вообще правильное слово – задело? Или лучше сказать: обидело? Разочаровало? Насторожило? Неужели она настолько невзрачная, что ему ничего такого даже на ум не пришло?
Или Леттке был куда приличнее, чем казался? Может, и так, но ей с трудом в это верилось.
Он даже грязного намека не сделал, хотя в сложившейся ситуации – молодая девушка крадет презервативы из письменного стола коллеги, боже мой! – это вполне ожидаемо. А ей уже доводилось слышать, как мужчины отпускают отвратительные шуточки и по более пустячному поводу.
Она открыла глаза, огляделась, больше не могла это выносить, но все же встала и пошла в туалет, где заперлась в кабинке, обхватила голову руками и почувствовала прохладу и пустоту помещения. Просидела так некоторое время, никто не приходил, никто не мешал ей. Возможно, она даже заснула ненадолго, точно не могла сказать. Так или иначе, в какой-то момент Хелена собралась с духом и посмотрела миру в глаза. Вымыла руки, поправила прическу и вернулась в свой кабинет, где наконец приступила к запросам, которые ее ожидали, и принялась быстро их обрабатывать. Погрузиться в работу при наличии сомнений – далеко не самый худший способ со всем справиться.
Был поздний вечер. Фелькерс подсунула еще один срочный запрос от полиции для незамедлительной обработки, а хранилище данных № 163 снова бесчинствовало. Поэтому Хелена вернулась домой ровно к ужину, не успела даже освежиться и сразу же села за стол. Даже отец вернулся домой раньше нее!
– Ты все чаще возвращаешься из ведомства так поздно, – упрекнула ее мать.
На ужин не было ничего особенного – гороховая похлебка со шпиком и хлебом. «Военная кухня», как говорила Йоханна, не без напоминания, что другим еще хуже, все ведь стало ужасно дорого.
– Просто иногда очень много работы, – пожала плечами Хелена.
– Может, и так, – упорствовала мать, – но тогда это неправильный образ жизни для молодой девушки. В любом случае, у меня нет ощущения, что твое ведомство – это то место, где ты встретишь мужчину своей жизни. Да и как? Мужчины и женщины сидят отдельно, в разных частях здания, выполняют совершенно разные задачи, и, в конце концов, все попросту целыми днями глядят в монитор!
– Мама! – опустила ложку Хелена. – Ты опять начинаешь?
– Да. Потому что кто-то должен, наконец, этим заняться. Не могу же я молча наблюдать, как ты живешь сегодняшним днем, даже не задумываясь о том, какой должна быть твоя жизнь! Время не остановить, понимаешь? Даже если тебе так не кажется. Ты сейчас в том возрасте, когда женщине нужно выходить замуж и заводить детей.
– Первый ребенок должен появиться до двадцати пяти лет, – вставил свое замечание отец. – Так показывает опыт.
– А потом ты спасибо скажешь, поверь мне, – добавила мать.
На мгновение у Хелены возник соблазн просто рассказать обо всем: об Артуре и их тайных любовных свиданиях. Или же просто попытаться забеременеть, а потом не признаваться, кто отец.
Но, конечно, она не сделала ничего подобного. Хотя ей очень хотелось бы увидеть их лица.
– Я так понимаю, – вместо этого сказала Хелена, – ты снова хочешь кого-то пригласить в гости.
– Не говори так пренебрежительно! – раздраженно ответила мать. – В конце концов, я желаю тебе только добра. А по-другому, мне кажется, и не бывает.
«Если бы ты знала», – подумала Хелена и спросила:
– И кто же на этот раз?
– На следующей неделе, в субботу, – уточнила мать. – Его зовут Лудольф фон Аргенслебен.
– Очень уважаемый человек, – добавил отец. – Представитель старой прусской аристократии, высокий функционер партии, повсюду лучшие связи. Он входит в широкий круг доверенных лиц самого фюрера.
– Звучит так, словно ему не меньше шестидесяти, – вырвалось у Хелены.
– Ему за тридцать, – ледяным тоном возразила мать. – В расцвете сил.
– Лучшая партия из всех, кто когда-либо здесь бывал, – дополнил отец.
Хелена подняла брови.
– Ну, значит, хорошо, что я отвергла всех остальных, не так ли?
Отец не мог не рассмеяться, за что получил осуждающий взгляд от супруги.
– Это не та тема, над которой стоит шутить, – строго объяснила она, протянула руку, но не дотянулась до Хелены и положила руку на скатерть: – Все, чего я хочу, так это, чтобы ты дала ему шанс, Хелена.
– Да, хорошо, – вздохнула она.
– Пообещай мне.
– Да, я обещаю. Если я воспылаю страстной любовью к нему, то прямо тут же выйду за него замуж.
После обеда она пошла в свою комнату. По дороге столкнулась с Бертой, снова вышедшей из какого-то темного угла так тихо и неожиданно, что можно перепугаться до смерти, и при этом смотревшей так пронзительно, словно хочет кого-то убить взглядом. Боже, Хелена ненавидела эту сумасшедшую женщину!
Она поспешила скрыться в своей комнате, заперла за собой дверь и зарылась в постель. Вообще-то она планировала съездить к Мари и Артуру, но сегодня уже была не в состоянии это сделать. Больше всего ей не хотелось думать о презервативах; из-за произошедшего сегодня на работе она чувствовала себя полностью отравленной.
Так и осталась лежать и в какой-то момент заснула, чтобы проснуться посреди ночи, все еще в одежде. Она переоделась, не стала чистить зубы, забралась под одеяло и почувствовала себя самым одиноким и самым несчастным человеком на земле.
Было от чего прийти в отчаяние: спустя годы он наконец выяснил, кто эта «графиня», и обнаружил, что она достойная цель сразу с двух точек зрения, – но он просто не мог найти ничего компрометирующего!
На самом деле не было времени что-то искать. Адамек через день спрашивал о проекте по курению, хотел знать, когда наконец-то будет отчет, и всякий раз Леттке с трудом договаривался перенести срок еще на пару дней – только чтобы потом снова ничего не сделать. Он вообще не мог собраться с силами и подвести итоги анализа. У него в голове была только эта женщина, он не мог думать ни о чем другом, был прямо-таки одержим ею.
Так или иначе, этот проект уже давно ему осточертел: поначалу все выглядело так просто! Но потом, когда они начали, Боденкамп постоянно выдвигала все новые и новые – и вполне оправданные! – возражения, и он уже и сам не знал, как толковать полученные данные.
Итак, этот день начался, как и другие до этого, – Леттке один раз бегло пролистал папку с документами, захлопнул ее и отодвинул в сторону. Еще есть завтрашний день. И если сегодня он обнаружит что-нибудь о Цецилии Шметтенберг, то наверняка завтра с легкостью составит отчет.
Цецилия Шметтенберг, как и многие, была зарегистрирована на Немецком форуме, но не проявляла там особой активности. Нашелся ее запрос о том, что делать при определенной болезни попугая, оставшийся без существенного ответа, несколько формальных рождественских поздравлений, оставленных много лет назад, и объявление о бракосочетании, датируемое октябрем 1935 года, автоматически созданное системой, чтобы задокументировать факт изменения фамилии.
Ее муж, Альфред Теодор Шметтенберг, проявлял там бо́льшую активность, но использовал Немецкий форум скорее в официальных целях, как и многие коммерсанты: публиковал пресс-релизы, хвастался успехами, демонстрировал преданность рейху и фюреру, поздравлял заслуженных сотрудников.
Его банковский счет был куда красноречивее: человек был сказочно богат, миллионы так и сыпались со всех сторон. Да и чтение земельного кадастра производило внушительное впечатление: Шметтенбергам принадлежало бесчисленное количество объектов недвижимости практически в каждом немецком городе.
Но когда Леттке попытался получить обзор о расходах супругов, то натолкнулся на предел своих возможностей, что касалось самостоятельной обработки данных. Хотя он и взял в качестве примера обработку, составленную для него Боденкамп, где он успешно изменил дату, но попытка изменить название таблицы на «БАНК. РАСХОДЫ» выдала только сообщения об ошибках, о которых не имел ни малейшего представления.
В конце концов он все удалил, потянулся за телефоном и вызвал Боденкамп.
– Покажите мне, как проанализировать расходы, – потребовал он, когда она пришла.
Снова она смотрела на него как испуганный кролик на удава:
– Что вы хотите узнать?
– Просто расходы определенного человека за определенный период времени. Как составить список расходов. Скажем, моих собственных. Сколько я потратил в течение этого месяца? Как можно создать такой список?
– Это легко, – заявила она. – Я вам покажу.
Подошла, явно ожидая, что он освободит место перед своим компьютером, но он и не собирался.
– На этот раз мы сделаем по-другому. Я пишу, а вы следите и говорите, что я делаю не так.
Робкий кивок.
– Как хотите.
– Итак, я начинаю с того, что создаю пустой запрос, – сказал он, печатая.
Затем ввел тот же запрос, который ранее оказался неработающим.
– Нет, в этой таблице нельзя использовать функцию «Период», – сообщила она. – Это работает только с таблицей «ТЕЛЕФОНЫ. РЕГИСТРАЦИЯ».
Леттке недоверчиво посмотрел на нее.
– Почему это?
Она сделала глубокий вдох.
– Потому что с телефонами не так просто определить, кто был зарегистрирован в определенный момент времени. Если вы просто хотите узнать, кто зарегистрировался между десятью и одиннадцатью часами, то для этого легко составить запрос, но чаще всего нужно узнать, кто