День прошел, а программа все еще не нашла ключ. Хелена не удивилась, а у Леттке, похоже, сдавали нервы. Уверена ли она, что все сделала правильно?
– Если администратор в Беркли следовал рекомендациям ABM по созданию основного ключа, то, вероятно, все будет готово завтра днем, – объяснила она ему. – Во всяком случае, это усредненное значение.
Так и вышло. В среду днем в половине третьего у нее в кабинете зазвонил рабочий телефон. Это был Леттке, который последнее время торчал в подвале и ждал, когда программа выдаст результат.
Ключ гласил: J8RZtrD5syQ.
– Что это значит? – поинтересовался Леттке. Его голос стал совсем низким от напряжения.
– Ничего, – ответила Хелена, внимательно вводя найденный пароль администратора. – Ключ, состоящий из слов, которые есть в английском словаре, программа обнаружила бы не позднее вечера понедельника.
Кирст рассказывал ей, что ABM вместе с большими компьютерами проводит своего рода игру в рулетку, чтобы предложить администраторам определить основной ключ по чистой случайности. У колеса рулетки 36 секторов, что соответствует 26 буквам и 10 цифрам; ее вращают и бросают туда два шара, один большой, другой маленький. Если большой ложился на буквенное поле, то смотрели, где лежал маленький: если на красном поле, записывалась строчная буква, если на черном – прописная. Зеленое поле, равное нулю в рулетке, игнорировалось.
Она еще раз убедилась, что записала все правильно, и потом запустила второй поиск.
– Неужели это опять продлится так же долго? – раздраженно спросил Леттке.
– Может, и нет, – ответила она. – Основной ключ вводится только один раз, и его не нужно запоминать. Пароль же нужно знать наизусть и вводить по крайней мере один раз каждый день, поэтому большинство людей выбирают пароль как можно короче и легко запоминающийся.
Действительно, когда они пришли в подвал в четверг утром, чтобы проверить программу, она уже выдала результат. Паролем администратора было всего-навсего слово «america».
– Ты посмотри, – сказал Леттке. – Патриот. – Он нетерпеливо махнул рукой. – Теперь приступайте. Входите.
Хелена села за компьютер.
– Интересно, сколько сейчас времени в Калифорнии…
Леттке нетерпеливо взглянул на наручные часы.
– Разница во времени составляет девять часов. Значит, там немного за полночь. – Он посмотрел на нее с задумчивым видом. – Ах вот оно что. Думаете, будет подозрительно, что администратор входит в систему в такое время?
– Нет, – ответила Хелена, подключаясь к Беркли. – Совсем наоборот.
Через две минуты у них появился полный доступ. Документы «Лета исследований» обнаружились в данных профессора Оппенгеймера, их оказалось много. Хелена скопировала все, что нашла, и прервала соединение. И они начали просматривать документы на экране.
– Это описание бомбы, – отметил Леттке, склонившись над ней слишком близко и повелительно нажимая на клавиши управления курсором. – Атомной бомбы с огромной разрушительной силой.
– Вы читаете по-английски гораздо более свободно, чем я, – сказала Хелена, собираясь встать и уступить ему стул.
Леттке не обратил на нее никакого внимания, продолжая читать дальше. Его дыхание стало прерывистым.
– Они действительно в это верят, – выдавил он наконец. – Действительно думают, что одной такой бомбы достаточно, чтобы разрушить весь Берлин до основания!
Поднял глаза, в поисках взгляда Хелены, и выглядел так, словно только что очнулся от дурного сна.
– И что нам теперь с этим делать? – пробормотал он.
48
Прежде всего возник вопрос, как они перенесут обнаруженные данные наверх, на свои собственные компьютеры. В одном из ящиков находилась магнитная кассета с достаточным объемом памяти. Хелена вставила ее, стерла то, что на ней было, и запустила процесс копирования. Ничего необычного.
Но она это делала с таким чувством, как будто была наполовину оглушена и словно это все происходило не на самом деле, а являлось дурным сном. Бомба, способная одним махом уничтожить целый город? Если это и правда, то они наткнулись на военную тайну первостепенной важности, и у нее в голове не укладывалось, что она, ничем не примечательная программистка Хелена Боденкамп, должна сыграть в таком событии какую-то роль.
Тем не менее она, конечно, продолжала работать так, будто все это уже реальность.
– Теперь нам нужен компьютер со считывающим устройством, – заявила она, когда процесс копирования завершился и кассета была готова к извлечению. – На моем его нет.
Чему она была несказанно рада, потому что не хотела, чтобы эти документы оказались на ее компьютере, в ее запоминающем устройстве.
– Разве во время проекта «Зыбучий песок» вам не приходилось постоянно переносить данные из нашей сети на этот компьютер и обратно? – удивился Леттке. – Как же вы это делали?
Хелена нажала кнопку извлечения и прислушалась, как перематывается лента в кассете.
– Тогда в соседней комнате сидели техники, с тремя компьютерами и одним считывающим устройством. Но ничего не осталось после закрытия проекта. Даже техников там больше нет.
Кассета с чавкающим звуком высунулась из считывающего устройства. Хелена вытащила ее. Как всегда, у нее возникло чувство, что металлическая кассета размером с книжку, с записанными на ней данными весила больше, чем раньше, что, конечно, чепуха.
– Возможно, на моем компьютере есть считывающее устройство, – предположил Леттке, задумчиво глядя на эту технику. – Во всяком случае, я всегда задавался вопросом, для чего служит такая щель под экраном. Очевидно, не для вентиляции, потому что его закрывает заслонка.
И речь шла действительно о считывающем устройстве, как выяснилось, когда они поднялись наверх в его кабинет. Правда, оно работало еще медленнее, чем то в подвале.
– Ни разу им еще не пользовался, – признался Леттке.
Хелена следила за тем, как на экране медленно увеличивались проценты, и ее охватило странное чувство, что вся ее жизнь состояла в основном из наблюдения за растущими процентами.
– Думаю, они немного вышли из моды с тех пор, как практически каждый компьютер подключен к сети и можно обмениваться данными.
Леттке скрестил руки.
– Разве не следует их и вовсе запретить? Имею в виду то, что их же в принципе можно использовать и для хранения личных данных. Достаточно обладать тремя такими кассетами, чтобы превысить разрешенный предел.
– Не знаю, – ответила Хелена. – Во всяком случае, это было бы весьма неудобно.
Она вспомнила о дяде Зигмунде, чья компьютерная мебель, помимо всего прочего, была оснащена считывающим устройством для кассет. Одну кассету из его обширной коллекции – их были десятки, у него целый шкаф был ими заполнен, – она хранила как сувенир, но даже не знала, что на ней записано.
– Неудобно, – задумчиво повторил Леттке. – Да, правда.
Когда документы были окончательно перенесены на компьютер Леттке, они их все распечатали. У Хелены при этом возникли угрызения совести и в ушах зазвучал назидательный голос Фелькерс; Леттке же, очевидно, никакие сомнения не беспокоили. Напротив, когда пришла одна из наборщиц программ – Улла – и хотела что-то распечатать, он отправил ее обратно, заявив, что ей следует вернуться после обеденного перерыва.
И действительно, настало время обеда, когда они наконец смогли перетащить свою добычу в его кабинет, две огромные стопки бумаги.
– Сначала пойдемте пообедаем, – предложил Леттке и предостерегающе добавил: – Но никому ни слова!
На этот раз он тщательно закрыл свой кабинет, а распечатки запер в шкафу.
Они отправились в столовую, хотя Хелена потом не сказала бы, что ела.
Затем принялись просматривать документы, читать их и пытаться понять, о чем шла речь.
Многие документы содержали формулы, которые им совсем ни о чем не говорили. Но наряду с формулами было много пояснительных записей и протоколов дискуссий между исследователями, и особенно в последних обо всем говорилось простым и понятным языком.
– Итак, если я правильно понял, – в какой-то момент произнес Леттке, – то основная идея заключается в том, что, если преобразовать материю в энергию, – получится чудовищное количество энергии. Это обнаружил Альберт Эйнштейн, которого они здесь постоянно упоминают.
– Да, это формула Е = mc2,– сказала Хелена и нахмурилась. – Но не понимаю, что это значит. Энергия равна количеству массы, умноженной на скорость света в квадрате, – и что же получается? Энергия же измеряется в калориях, лошадиных силах, киловатт-часах?
– Очевидно, вы разбираетесь в физике лучше меня, – признался Леттке. – Я даже и это не знал.
– В любом случае они постоянно удивляются, насколько высокие показатели у них получаются, и продолжают пересчитывать, не веря в результат. – Хелена подняла протокол, который читала в данный момент. – Пожалуй, энергии и в самом деле будет много.
– Да. И, очевидно, это преобразование можно замедлить, тогда получится электростанция, чрезвычайно компактная и практически не требующая подачи топлива, – идеально, например, для подводных лодок; они смогут огибать весь мир без необходимости всплытия. Или можно ускорить преобразование, и получится бомба.
Хелена пролистала уже прочитанные бумаги, в которых оставила комментарии, – скудную тоненькую стопку документов по сравнению с той, которую еще предстояло прочесть.
– Но до сих пор нигде не говорится, как должно произойти такое преобразование.
Леттке листал свой словарь, но, как это часто случалось в тот день, тщетно.
– Может, об этом еще будет сказано, – предположил он.
Становилось все позднее и позднее. В какой-то момент Хелена пошла и сделала им крепкий кофе – настоящий! У Леттке в столе оказалась стеклянная банка с настоящим кофейным порошком; его запас для долгой ночной работы, как он объяснил.
– Но не для того, чтоб вы и его у меня украли, – ехидно заметил он, протягивая ей банку.