которые, кажется, что-то обсуждают.
Застряв в кошмарном трансе, я смотрю на Николая, который говорит:
— Я здесь от имени моего кузена. Вы в меньшинстве. Давай закончим эту войну, Д'Анджело.
Он выглядит таким злым.
Я вижу пистолет, который он направил на моего отца, и ничего не чувствую.
Ничего, кроме чудовищного ужаса от того, что только что произошло со мной.
Я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме ощущения отвратительного мужчины внутри меня и того, как мое тело дергается при каждом толчке. Отвращение и стыд настолько плотные и темные, что перекрывают все остальное.
Желчь снова бурлит у меня в животе, и я чувствую ледяной холод. Дрожь сотрясает мое тело, и это заставляет Алека крепче прижать меня к себе.
— Я держу тебя. Ты в безопасности, — бормочет он, его слова успокаивают.
Почему-то мне приходит в голову прошептать:
— Никому не говори.
— Не скажу, — обещает он.
Не могу поверить, что Алек спас меня. В глубине души я думала, что он будет одним из первых, кто попытается убить меня.
Я медленно поднимаю глаза, смотря на него.
— Спасибо.
Он качает головой. В его глазах сильное сострадание борется с яростью.
— Эбби! — слышу я крик Авроры. Внезапно ее руки обвиваются вокруг меня, и я теряю безопасность Алека, когда она обнимает меня. — Они сказали мне, что ты мертва!
Дрожь в моем теле резко усиливается, и стон вырывается из моего горла.
— Больно, Рори, — шепчу я, и мой голос не похож на мой собственный.
Это так больно.
Аврора отстраняется от меня, и мой взгляд устремляется на Николая, который приближается ко мне. Подойдя ко мне, он подхватывает меня на руки, и как только я чувствую его запах, я сдаюсь.
Отчаянно желая почувствовать себя в безопасности, я обвиваю руками его шею, в то время как из меня вырываются рыдания.
Он причинил мне столько боли, Николай. Я не могу… не могу.
— Я держу тебя, душа моя. Я никому не позволю снова причинить тебе боль. — Его голос гремит, как гром, и я цепляюсь за него, чтобы сохранить остатки рассудка.
Мои крики переходят в истерику. Я не могу ничего контролировать, и мое дыхание настолько быстрое, что воздух не попадает в легкие.
Я опускаюсь на что-то, прежде чем лицо Николая оказывается перед моим.
— Господи, — сердито рычит он. — Что они сделали с твоим лицом?
Слова не доходят до меня, как я обхватываю себя руками. Закрыв глаза, я отключаюсь от реальности, потому что не могу смириться с тем, что со мной произошло.
Меня снова поднимают, и, кажется, Николай усаживает меня на сиденье, пристегивая ремнем безопасности. Хлопает дверца, и наступает тишина, прежде чем я слышу, как он садится в машину.
Мое тело дышит, потому что должно, но мысленно от меня ничего не осталось.
Машина трогается, и я слышу голос Николая. Он звучит так, будто находится за много миль от меня.
— Эбигейл, посмотри на меня.
Я не могу.
Я потеряла всякое ощущение времени и окружающего мира.
Я все еще лежу на этом грязном полу с монстром, насилующим меня.
Машина останавливается, и через несколько секунд или часов меня поднимают сильные руки Николая, и моя голова опускается ему на плечо.
— Господи, Эбигейл!
В резком тоне Николая слышится только беспокойство, но я не могу заставить себя открыть глаза.
Мое тело сотрясается, когда он бежит, и я слышу его крик:
— Ее ранили.
— Положите ее на кровать, — слышу я другой голос. Мужской.
Я опускаюсь на матрас, и вскоре чьи-то руки касаются моих жизненно важных органов, а затем ощупывают лицо. Я чувствую боль, но это ничто по сравнению с опустошением внутри меня.
Я не могу.
В состоянии зомби я открываю глаза и отталкиваю от себя руки. Я сажусь и спускаю ноги с кровати.
— Позволь доктору осмотреть тебя, — говорит Николай, его голос напряжен от беспокойства.
Я качаю головой и поднимаюсь на ноги.
— Эбигейл! — Рявкает Николай. — Господи.
— Она в шоке. — Мои глаза обращаются к говорящему, и я с трудом различаю мужчину в белом халате.
Врач?
Он тянется ко мне, и я мгновенно отшатываюсь.
— Не прикасайтесь ко мне! — Рычание, исходящее от меня, звучит неестественно.
— Мисс Сартори, нам нужно обработать раны на вашем лице. Вероятно, у вас также сотрясение мозга.
— Не прикасайтесь ко мне, — хнычу я. — Не прикасайтесь ко мне! — Я отступаю назад, натыкаясь на кровать.
Чувствуя себя загнанной в угол, я лихорадочно оглядываюсь по сторонам и, увидев пустое пространство между Николаем и доктором, бросаюсь вперед и бегу, спасая свою жизнь.
Я выбегаю в коридор и поворачиваю направо.
— Эбигейл! — кричит Николай.
В этот момент в конце коридора появляется Алек, и я бегу так быстро, как только могу.
— Алек, — выдыхаю я, его имя едва слышно срывается с моих губ. — Алек!
Он раскрывает объятия, и я врезаюсь в его грудь, бормоча с чистым отчаянием:
— Помоги мне. Ты должен помочь мне.
— Шшш… Эбби. Я помогу тебе. — Я чувствую, как руки Алека сжимаются вокруг меня, затем он говорит: — Не волнуйся. Я позабочусь о ней
— Что, блять, с ней случилось? — Спрашивает Николай, его голос полон беспокойства.
О Боже, если Николай останется со мной, он поймет, что со мной случилось, а я не хочу, чтобы он знал. Я умру, если он узнает.
— Они выбили из нее все дерьмо, — бормочет Алек. — Она в шоке. Я убил этих ублюдков, так что она, вероятно, чувствует себя со мной в безопасности. Просто дай ей немного пространства.
Спасибо. Спасибо. Спасибо.
— Доктору нужно осмотреть ее. Возможно, у нее сотрясение мозга, — бормочет Николай более мягким тоном.
— Эбби, — говорит Алек, чтобы привлечь мое внимание. Когда он пытается оттолкнуть меня от себя, я начинаю плакать, дико мотая головой. Он вздыхает. — Я проверю ее лицо и буду наблюдать за ней следующие двадцать четыре часа. Мы занимались этим дерьмом во время тренировок.
Голос Николая звучит ближе:
— Эбигейл.
Я качаю головой, мне просто нужно время.
— Просто дай ей пространство, — снова говорит Алек. Он обнимает меня за плечи и ведет обратно в лазарет, затем спрашивает доктора: — Эбби может воспользоваться отдельной палатой?
— Да, сэр, — отвечает доктор. — Через ту дверь.
— Принеси мне что-нибудь, чтобы промыть ее раны, — приказывает Алек, прежде чем отвести меня в комнату.
Когда дверь за нами закрывается, я отстраняюсь от Алека. Я обхватываю себя руками и сгорбляю плечи.
Каждый мускул в моем теле сводит судорогой, когда из моей груди вырываются рыдания.
— Спасибо, — всхлипываю я. — Мне просто… нужно…
— Я знаю, — нежно шепчет Алек. — Я точно знаю, что тебе нужно. В этой комнате ты в безопасности. Я буду стоять на страже, пока ты будешь ломаться.
Мои глаза встречаются с глазами Алека, и, видя его мучения ясно, как день, что он имеет в виду каждое слово. Он пережил что-то серьезное, и теперь, когда я теряю рассудок, понимаю, почему Алек производит впечатление сумасшедшего.
Раздается стук в дверь, и я отползаю в угол комнаты. Алек открывает, и, когда это оказывается доктор с медицинскими принадлежностями, мои мышцы напрягаются, а тело приходит в состояние повышенной готовности к бегству от любой опасности.
Когда дверь снова закрывается, и остаемся только мы с Алеком, я опускаюсь на корточки, крепко обхватив себя руками. Я закрываю глаза и начинаю медленно раскачиваться.
Я никак не могу взглянуть в лицо своей реальности. Не могу смириться с тем, что произошло.
Я не хочу думать об этом.
Я просто хочу отключить свой разум.
Глава 19
Николай
Господи Боже.
Сидя в офисе с дядей Карсоном, мы разгребаем тот гребаный бардак, который сегодня произошел.
— Пятеро моих людей были убиты! — кричит Таока, главарь якудза, с монитора, на который выведена видеозапись.
— Не на земле Святого Монарха, — бормочет мой дядя.
Во мне вспыхивает ярость за то, что сделали с Эбигейл. Мой тон становится убийственным, когда я рычу:
— Твои мужчины избили мою женщину до неузнаваемости! Они могут радоваться, что мертвы. Я бы скормил их крысам за то, что они посмели прикоснуться к тому, что принадлежит мне.
Да, я сказал это. Моя женщина. Никуда не деться от того факта, что Эбигейл для меня особенная. Не знаю, любовь ли это, но я чертовски уверен, что она моя.
А прямо сейчас ее утешает другой гребаный мужчина.
Моя ярость возрастает в десятки раз при мысли о том, что Эбигейл стоит в объятиях Алека Асланхова.
Таока смотрит на меня, и я вижу проблеск страха на его лице. Может, я и не глава Братвы, но хорошо известно, что я не так милосерден, как мой кузен.
— Инициаторами нападения стали якудза, — бормочет дядя Карсон. — Твои люди устроили засаду на Аврору Д'Анджело и Эбигейл Сартори. Они удерживали и пытали женщин, надеясь, что это закончится кровопролитием между отцами женщин и Братвой.
— Мы, Братва, воспринимаем это как нападение на нас, — огрызаюсь я, не в силах контролировать тон своего голоса. — Если ты не хочешь, чтобы на твоем пороге разразилась гребаная война, ты заплатишь за ущерб.
Ущерб, мать его. Мою женщину избили так чертовски жестоко, что она потеряла рассудок от полученных травм.
Все, что с ней случилось, произошло из-за людей, которых она считает близкими. Из-за упрямства ее отца на ее жизнь было совершено покушение. Из-за того, что парень ее лучшей подруги устроил разборки с якудза, ее похитили и избили.
Мне надоело стоять в стороне, это абсолютная гребаная катастрофа.
Она заслуживает свой остров, где сможет рисовать сколько душе угодно, и я позабочусь о том, чтобы ее мечта стала реальностью.
Таока вздыхает и качает головой.
— Я уважаю Братву. Я сам поговорю с Виктором.