Я чувствую, как его эрекция растягивает мое отверстие, затем он останавливается и спрашивает:
— Ты в порядке?
— Нет, — стону я. — Ты убиваешь меня, двигаясь так медленно.
Николай сильно толкается, но ему удается войти в меня всего на пару дюймов.
— Господи, ты, блять, стала еще туже, — ворчит он, черты его лица напрягаются.
Я немного приподнимаюсь и снова опускаюсь, принимая его всю длину. Ощущение такое, будто он врезается в мой живот, и я невероятно полна.
— Господи, — выдыхаю я. — Ты так хорошо наполняешь меня.
Мои слова выводят Николая из себя. Он снова хватает меня за задницу и начинает толкаться с такой силой, что трение грозит поджечь меня.
— Да, — хнычу я, не сводя с него глаз. — Боже, да.
Только Николай может ощущаться так хорошо внутри меня. Клянусь, он пытается заклеймить меня, пока трахает так грубо. Жар между нами сжигает призрак моей травмы в пепел.
Не в силах сделать ничего, кроме как наслаждаться моментом, я кричу:
— Сильнее.
Его пальцы впиваются в мою задницу, и когда он толкается вверх, дергает меня вниз. Мне больно от того, что он так глубоко вошел в меня, и я издаю удовлетворенный стон.
Я кладу руки ему на плечи и, крепко держась, начинаю со всей силы насаживаться на него, жаждая еще большей боли и удовольствия.
Звуки, срывающиеся с моих губ, непристойны, ведь я трахаюсь с мужчиной, которым одержима.
— Кончай, Эбигейл, — рычит он, явно готовый к оргазму, судя по напряжению на его лице.
Мои движения становятся хаотичными, а тело сотрясается в конвульсия от всепоглощающего удовольствия. Я кричу от того, насколько интенсивен оргазм, в то время как мои ногти впиваются в его плечи.
Черты лица Николая напрягаются, и я чувствую, как он набухает внутри меня. Его тело трижды дергается, когда он делает резкие и глубокие толчки, испытывая оргазм.
Искры удовольствия продолжают пронзать меня, и я падаю ему на грудь. Я снова обвиваю руками его шею, задыхаясь и испытывая удовлетворение.
Николай крепко прижимает меня к себе, его толчки замедляются, пока он не замирает внутри меня.
Благодарю тебя, Господи.
Прижавшись губами к уху Николая, я шепчу:
— Я люблю тебя. Не потому, что у тебя волшебный член, а потому, что ты — все, что я когда-либо хотела видеть в мужчине.
Он отталкивает меня назад, пока наши взгляды не встречаются, затем требует:
— Скажи это снова.
Улыбка изгибает мои губы.
— Я люблю тебя, Николай Ветров.
— Еще раз.
— Я люблю тебя.
Он все еще похоронен глубоко внутри меня, и некоторое время смотрит на меня, прежде чем спросить:
— Никаких демонов?
Я качаю головой.
— Нет, пока ты внутри меня.
Улыбка изгибает его губы.
— Это делает меня счастливым, детка.
— Ты и вполовину не так счастлив, как я, — я ерзаю у него на коленях, вызывая у него стон.
Внезапно он хватает меня за задницу и встает. Я быстро обхватываю его ногами, оплакивая потерю его члена, когда он выскальзывает из меня.
Николай несет меня на кухню и укладывает на островок. Когда он оставляет меня, чтобы взять полотенце, я спрашиваю:
— Что ты делаешь?
Он смачивает ткань и отжимает лишнюю воду, а затем подходит и вытирает свою сперму у меня между ног.
Мои брови приподнимаются, когда он садится на табурет и, схватив меня за бедра, подтаскивает к краю столешницы острова.
— Я умираю с голоду, так что тебе лучше найти что-нибудь, за что можно ухватиться.
Это единственное предупреждение, которое он мне дает, а затем опускает свое лицо между моих бедер. Его зубы первыми атакуют мой клитор, заставляя мою спину выгибаться, пока я отчаянно ищу, за что бы ухватиться для поддержки.
— Николай, — кричу я.
В итоге я хватаюсь за грудь, сжимаю ее со всей силы и наслаждаюсь болью.
— Да, папочка, — стону я. — Накажи мою киску.
— Блять, — рычит он, прежде чем ускориться, попеременно кусая и лаская меня языком.
Во второй раз за несколько минут я кончаю так сильно, что перед глазами все расплывается. Мои крики эхом разносятся по дому, когда я хватаю его за голову, и трусь своим ноющим клитором о его рот и подбородок.
Мгновенно я становлюсь чрезмерно чувствительной и отпускаю его голову.
— Господи, — выдыхаю я, мое тело все еще сотрясается от оргазма.
Николай встает и склоняется надо мной, опираясь рукой о стойку.
— Люблю, когда ты кричишь.
— Хорошо, — выдыхаю я, пытаясь отдышаться.
Его ладонь накрывает мой чувствительный клитор.
— Эта киска — моя, — заявляет он.
— Хорошо, — соглашаюсь я, издав смешок. — Ты не услышишь от меня жалоб по этому поводу.
Николай вводит в меня средний палец, чтобы собрать немного моего возбуждения, а затем подносит руку ко рту.
Я смотрю, как он высасывает мой оргазм со своего пальца, затем я стону:
— Мы так опоздаем на барбекю.
Он поднимает меня на руки, как невесту, и относит в свою постель.
— У нас еще есть два часа, но я уверен, они не будут возражать, если мы опоздаем.
Николай снимает с себя одежду, и когда он ползет по моему телу, у меня не остается сомнений, что он создан для меня.
Глава 33
Николай
После еды мы сидим у костра в окружении моей семьи.
— Я чертовски раздражала Николая, пока он не сдался. — Эбигейл рассказывает моей маме, как мы познакомились. — У бедняги не было ни единого шанса.
Мама заливается смехом, в то время как губы папы кривятся в улыбке.
Дедушка качает головой.
— Если женщина положила на тебя глаз, бороться бесполезно.
Бабушка кладет руку ему на бедро.
— И все же ты боролся изо всех сил.
— Я должен был позаботиться о Уинтер, — оправдывается он.
— Эй, не вини меня. Разбирайся с этим сам, Киллиан, — отчитывает его мама, а затем снова переключает свое внимание на Эбигейл. — Николай сказал мне, что ты любишь рисовать. Те принадлежности, которые я купила, подходят?
Моя женщина прижимается к моему боку, и мне это нравится.
— Да, это моя страсть, и материалы идеально подошли. Большое спасибо. — Эбигейл похлопывает рукой по моему животу. — Пока я здесь в гостях, я надеюсь написать картину, которую должна Николаю.
— Она должна быть единственной в своем роде, — напоминаю я ей.
— Командуешь, прямо как твой отец, — ругает меня мама. Она снова смотрит на Эбигейл. — Что ты рисуешь?
— Предпочитаю рисовать природу. Я не сильна в рисовании людей.
— Я бы хотела когда-нибудь увидеть твои работы.
— Может быть, я покажу вам их, когда снова приеду в гости. — Эбигейл отстраняется от меня. — Где здесь туалет?
Я встаю и, взяв ее за руку, веду в дом. Я жду возле уборной, пока она воспользуется ею, а когда она заканчивает, снова крепко сжимаю ее руку.
Когда мы проходим мимо гостиной, она останавливает меня.
— Подожди. Я хочу взглянуть на фотографии на каминной полке.
Я следую за ней в комнату и наблюдаю, как она рассматривает каждую фотографию в рамке.
Эбигейл тянется к фотографии, которую сделала бабушка, когда я был маленьким. Мы были в лесу и стреляли друг в друга пейнтбольными шариками. Я хихикаю, указывая на фотографию.
— В тот день я выбил все дерьмо из своего отца.
На лице Эбигейл появляется мягкая улыбка.
— Вы все выглядите такими счастливыми. — Она прижимает фотографию к груди, затем спрашивает: — Могу я взять ее на неделю?
— Конечно, но зачем?
— Кажется, я знаю, что нарисовать для тебя.
Эта женщина. Перестанет ли когда-нибудь расти моя любовь к ней?
Вероятно, нет.
Мы возвращаемся на улицу и снова занимаем свои места. Я указываю на фотографию в руках Эбигейл.
— Помнишь, как мы стреляли друг в друга пейнтбольными шариками?
Папа хихикает.
— Инна выстрелила Киллиану в задницу.
Дедушка раздраженно фыркает.
— Это был удачный выстрел.
— Надо бы повторить, — говорит мама. — Эбигейл, ты раньше играла в пейнтбол?
Моя женщина качает головой.
— Нет, но это звучит забавно.
— Завтра у всех получится? — Спрашивает мама.
— Черт возьми, нет, моя задница уже слишком стара, чтобы убегать от пейнтбольных шаров, — бормочет дедушка.
— Завтра будет идеально, — отвечает Эбигейл, в ее глазах светится волнение.
Я наклоняю свою голову ближе к ее.
— Все еще наслаждаешься?
Она кивает со счастливой улыбкой на лице.
Вот и моя девочка. С возвращением, детка.
_______________________________
У меня остался только сегодняшний день с Эбигейл, и я всерьез подумываю о том, чтобы держать ее в плену на острове.
Она снова стала прежней, и я беспокоюсь, что с ее возвращением в Академию Святого Монарха у нее может случиться рецидив.
А тут еще и то, что она не будет рядом со мной.
Господи, я буду до смерти беспокоиться из-за нее.
Я захожу в комнату, и тут же Эбигейл бормочет:
— Не смотри на картину.
Она даже повернула мольберт так, чтобы стена была у нее за спиной, пока она рисует. Мне до смерти хочется посмотреть, над чем она работает.
Я выхожу на улицу и сажусь на один из шезлонгов. Отсюда мне открывается прекрасный вид на Эбигейл.
— Эта неделя пролетела слишком быстро, — жалуюсь я.
— Да. — Вздыхает она, продолжая рисовать.
— Я подумываю о том, чтобы держать тебя в плену, — признаюсь я.
Эбигейл хихикает.
— Придержи эту идею до свадьбы Авроры. Уверена, когда я останусь одна в Академии Святого Монарха, то буду умолять тебя похитить меня.
— Ты с нетерпением ждешь свадьбы?
Она кивает, затем спрашивает:
— Ты будешь моей второй половинкой на свадьбе?
— А тебе обязательно спрашивать?
Она снова хихикает.
— Верно. Через три недели.
Наклоняясь вперед, я упираюсь предплечьями в бедра.
— Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала.
Эбигейл бросает на меня взгляд.