Все выглядело как веселое приключение. Она протянула руку, и с ее помощью я поднялся на ноги. А потом… вдруг руки ее оказались у меня на плечах, а губами я ощутил ее горячее дыхание.
— Если хочешь, возьми меня, — прошептала девушка. — Сейчас возьми, быстрее. Ты же хочешь? Только не здесь…
Не разговаривая мы сели в машину. Надя попросила меня заехать поглубже в лес.
На шоссе мы вернулись через полчаса. Надя с озабоченным видом поправляла кофточку. Я сидел и вовсю гонял желваки по щекам.
Мы осторожно миновали машину, которую раньше приняли за милицейскую… и рассмеялись — дико, безудержно, громко, потому что эта машина оказалась вовсе не милицейской, как мы думали, а рекламно размалеванным пикапом, в освещенной кабине которого сидели пожилые мужчина и женщина. Они что-то жевали.
— Скажи честно, — обратилась ко мне Надя, — ты специально придумал, что это милицейская машина и свернул в лес? Ты хотел любви?
— Честное слово, мне показалось, что это гаишники и, когда я начал добиваться тебя, то от страха чуть не умер.
— Перестань, от любви умирают редко, зато рождаются часто.
Ни фига себе намеки, подумал я, смотри, скоро и о свадьбе заговорит. Мне тут же вспомнился водитель Изя. Он любил травить анекдоты. Как-то он с серьезным видом объявил: «Однажды известный русский исследователь Пржевальский встретил лошадь, через год она перешла на его фамилию». Интересно, на что рассчитывает она, и, оторвавшись от дороги, я внимательно посмотрел на Надю.
— Что смотришь? Днем не разобрался, хочешь в ночи разглядеть?
— Ты права, в такое время лучше на ощупь рассматривать, — весело согласился я.
А Надя дотянулась до моего правого уха и, что-то прошептав, поцеловала.
— Что ты сказала? Я не разобрал…
— А почему у тебя правое ухо длиннее левого? — отшутилась она.
— Это потому, что меня в роддоме безменом взвешивали.
Надя еще громче рассмеялась, повернулась ко мне корпусом и обеими руками стала щипать.
— Слушай, Надюша, перестань, а то мы точно окажемся в придорожной канаве…
— Ну и пусть! Только ты сверху!
Ей было хорошо и весело. Мне тоже.
На следующий день я привел Надю домой. Мы ловили момент, когда мамы не было дома, и занимались любовью.
Однажды мама, вернувшись с работы раньше обычного, застала Надю не совсем одетую и ушла к соседке.
— А что твоя девушка? — спросила мама, когда вернулась. — Не осталась у нас?
— Понимаешь, какое дело, мама, — ответил я. — У нас с этой девушкой серьезно…
Я уже говорил о том, что у моей мамы было слабое сердце. В середине марта наступило несколько резких оттепелей, и маме стало хуже. Я вынужден был положить ее в больницу. Оставшись один, я подумывал предложить Наде переселиться ко мне, но… так и не успел предложить.
Девушка исчезла. Неожиданно. Ни слова не говоря. Несмотря на свою не доведенную до половины дипломную работу. Опять я не видел ее на консультациях, несколько раз набирал номер ее домашнего телефона, но никто не поднимал трубку.
Спустя неделю Надя нашла меня на работе.
— Павел Альгердович, — сказала она, виновато потупив глаза. — Я не знаю, как быть… — С этими словами она подошла к моему столу. — Я все запустила!
— Где вы были? — спросил я.
Она смотрела на меня большими виноватыми глазами.
— Где вы были? — повторил я более грозно.
Она совсем сжалась. И так она выглядела трогательно, что я сменил гнев на милость. И мы опять стали разбираться в «проблемах управления одной, отдельно взятой фирмой»… За этим занятием нас застал Рувимович, забежавший к нам в комнату.
— Где Дмитрий? — спросил он. — Дмитрия ко мне! Паша, скажи, чтобы зашел! — с этими словами Рувимович удалился.
Наш шеф собирался ехать в очередную командировку.
Кажется, в Финляндию. Перед отъездом он всем раздавал задания.
— Кто это? — спросила Надя.
— Наш босс, Савелий Рувимович Цулая, — вздохнул я. — Из-под его носа я увел тебя.
Я ожидал, что Надя засмеется, но она отнеслась к моим словам весьма серьезно: ее брови нахмурились, губы сжались. Да так и осталась серьезной, а я, каюсь, тогда не понял причин этого настроения.
Еще через несколько дней она появилась у меня дома и, ни слова не говоря, поставила свою зубную щетку в зеркальный шкафчик, который висел у нас в ванной. И объявила, что отныне мы будем жить вместе, если я, конечно, не возражаю. Я не возражал.
— Нет, тронут, — сказала мне сейчас Надя. — Меня тронут и еще как тронут! — Она кричал и притопывала ногой. Надина коленка симпатично мелькала в разрезе комбинации.
— Рассказывай! — попросил я.
У меня был такой голос, что, я был совершена уверен, Надя просто не могла мне отказать. Но она молчала… несколько минут молчала, а потом, упав на кровать, расплакалась… и начала рассказывать.
У Нади были проблемы с наркотиками. В этом и заключалась страшная тайна, которую имел в виду дядя, когда говорил, что она «больной человек».
Это все от нервов, говорила Надя. Если не находишь в себе сил успокоиться, любые средства хороши — Надя сама придумала этот метод и жила по нему последние полгода. Ее отец был известный пианист, профессор консерватории. Он скоропостижно скончался. Мать балерина. Весь год на гастролях. А где гастроли, там и любимые мужчины. Надю воспитывал дядя, он был неплохим советчиком, но не умел держать себя в руках. «Я не потерплю сумасшедшую в моем доме!» — кричал дядя, выходя из себя.
— А я не сумасшедшая, — говорила Надя со слезами в голосе. — У меня просто расшатались нервы.
В конце концов дядя купил Наде двухкомнатную квартиру за тридевять земель от центра города, в Клыковском микрорайоне. Теперь и мама, и дядя жили от Нади далеко, но это оказалось хорошо только на первый взгляд.
Девушка осталась наедине со своими проблемами. Решать их в одиночку было трудно. Валерьянка не помогала, пустырник тоже оказался ерундой на постном масле. Если бы не одноклассник, который объявился в ее жизни неожиданно (приехал из Амстердама), Наде пришлось бы туго… Этот одноклассник был массажистом, обслуживал юношескую хоккейную команду, выезжавшую в Голландию на молодежные игры. В Голландии официально разрешены наркотики, и это пришлось по душе Надиному однокласснику. Он употреблял их вовсю, как с цепи сорвался. Ему удалось провезти в Россию несколько упаковок «косячков». Дал попробовать Наде. Сигарета с коноплей стала тем волшебным средством, которое заменило Наде и валерьянку, и пустырник, и маму, и дядю с его криками. Короче, Надя увлеклась сигаретами с травкой». К тому же одноклассник на первых порах не требовал оплаты.
— Я думала, он от чистого сердца, — рассказывала мне Надя, — а он просто хотел переспать со мной.
Непонятно почему, но у Нади оказался пунктик насчет «натуры». «Я не такая», — говорила она и заставляла других в это верить. Она перешла на глухие и длинные платья, джинсы со свитерами, смотрела только прямо перед собой или под ноги — короче, делала все, чтобы одноклассник перестал видеть в ней сексапильную девушку.
Откуда Надя взяла деньги на кокаин? Она напечатала объявление в газете, указав телефон подруги, и тайком от дяди и матери продала отцовское пианино. Вырученных денег хватило на полгода.
И все это время у Нади под рукой был одноклассник, который несколько раз ездил в Амстердам, приобрел там знакомых и прочее, необходимое для карьеры наркоторговца. У этого одноклассника оказался свой «пунктик». Он по-прежнему мечтал уложить Надю в постель. Это желание мешало его бизнесу, но желание было сильное, что и говорить.
Одноклассник как-то сказал Наде: я буду как и ты. В смысле наркотиков. И у них началось соревнование, затяжное, долгое, парень начал с конопли и «крэка», потом у него под рукой завелись настоящий кокаин и даже героин. Они с Надей все перепробовали, только она в постель по-прежнему не ложилась. От последнего средства, от героина Надя нашла в себе силы отказаться, а вот на кокаине застряла всерьез и надолго.
После Надиного рассказа я долго не мог прийти в себя. Вот так девушка, думал я. Живешь рядом с такой и не знаешь, кто она на самом деле.
Надя закончила рассказ и молчала, ожидая ответа. Я тоже молчал, а потом прошелся по комнате.
— Где он теперь? — спросил я.
— Одноклассник? — переспросила Надя. — Пропал без вести. Оказывается, его забрали в армию, откуда он не вернулся, потому что попал в Чечню. Попал в Чечню вместе со своей приверженностью к героину.
— Жалеешь? — спросил я.
— Вот еще! — сказала Надя. — Туда ему и дорога! — Она махнула рукой.
Ну что же. По крайней мере, хоть с одноклассничком разобрались. Но… я вспомнил, что Надя упомянула: ей и сейчас, вот сегодня, надо по сто пятьдесят долларов в день! Зачем, спрашивается?
— А у кого ты покупаешь наркотики сейчас? — спросил я напрямик.
Надя снова расплакалась. Она рассказала, что ее нашли друзья пропавшего одноклассника. Очень хорошие друзья.
— Тоже «чеченцы»? — осведомился я.
Нет, ответила Надя, просто друзья.
Меня уже просто бесило. По словам Нади, ее беда была в том, что ее всюду и все домогались. В новой компании ее пожелал теперешний распределитель наркотиков, по описанию Нади — Феня. Я заставил девушку подробнее описать его внешность и почувствовал, что, во-первых, это действительно Фенчик, а во-вторых, что Надя его ненавидит. С другими чувствами она просто не нашла бы слова, которыми его обозвала.
— … — сказала Надя. — … и…, вот он кто.
Я хихикал, потирая руки. Действительно, Феня заслуживал такого описания!
— Успокойся, — сказал я, поглаживая Надю. — когда тебе надо с ним встретиться? Сегодня?
— Сейчас, — ответила она, глотая слезы.
— Сейчас? — повторил я, поднял брови и посмотрел на часы.
Что же, надо было одеваться.
И вот мы мчимся в автомобиле по улицам вечерней Москвы. Фонари приветливо подмигивают нам, но мне не до них. Надя преданно поглядывает на меня сбоку, и я спокоен, потому что она рядом со мной, и еще потому, что на меня никто никогда так не смотрел. А впрочем, меня не пробьет ни один взгляд, потому что я готовлюсь к крупному разговору с ее «наркохахалем» Феней.