Дальше я слушать не стал, нажал на газ и уехал. Я знал, что Петрович долго еще мог рассказывать. Хоккей — это одна из его самых настоящих страстей, он готов смотреть по телевизору все матчи подряд.
Я остановил машину у дома, достал из-под крыльца ключ и, поднявшись по ступенькам, вошел внутрь. Вошел в дом с единственной целью чтобы снять с гвоздя ключ от сарая. В сарае запасся киркой и лопатой. Вдруг сообразил, что еще рано, Петрович может увидеть меня.
Пришлось ждать наступления вечера. Едва опустились сумерки, я протоптал дорожку к забору.
Преодолевать забор в дубленке было нелегко, меня утешала мысль, что дачный сезон еще не начался, домиков с освещенными окнами в этом поселке не видно, значит, никто не мог заметить меня.
Часы показывали одиннадцать вечера, когда вернулся в Москву. Я вышел из машины, глядя вверх, на четвертый этаж, где за освещенной занавеской темнел силуэт Нади. От силуэта повеяло чем-то невыразимо спокойным, уютным, короче, тем, ради чего и стоит жить на земле: вот хозяйка суетится на кухне, наверное, готовит ужин…
У подъезда стоял незнакомый «порше». Чтобы попасть в подъезд, мне надо было обойти этот автомобиль. Я приблизился к машине, и тут открылась дверца «порше», и очень знакомый голос произнес с вопросительной интонацией:
— Павел Альгердович?
Я остановился как вкопанный. Рука моя сама собой опустилась в карман. Но в следующую минуту от души у меня отлегло, я увидел, что из машины вылезает… следователь МУБОП майор Звягинцев.
Я стоял, не говоря ни слова, полагая, что майор сам скажет, какая нужда его привела ко мне.
— Я не хотел присылать вам третью повестку, — произнес майор. Это было первое, что он сказал.
Я по-прежнему безмолвствовал. На майоре был черный плащ, застегнутый под горло. Серая шляпа опущенными полями закрывала верхнюю часть лица, и я видел только шевелящиеся губы.
— И в самом деле, зачем все осложнять, если можно поговорить неофициально? — сказал Звягинцев и захлопнул дверцу автомобиля.
От моего взгляда не укрылось, что в машине еще кто-то был. Но я не стал присматриваться, мешала темнота.
— О каких осложнениях вы говорите? — спросил я.
— Вы постоянно нарываетесь на осложнения, ответил Звягинцев с нажимом. — Вот и сейчас вы ушли от преследования нашего сотрудника заставив весь наш третий отдел МУБОП изрядно попотеть.
— Что? — Я нахмурился.
— Видите ли, я с вами предельно откровенен, — сказал Звягинцев. — Да, совершенно верно, мы приставили к вам сотрудника, который «вел» вас, начиная с сегодняшнего утра, но… он упустил вас. Где вы были?
Я стоял и сглатывал слюну. Видимо, этот сотрудник, о котором говорит майор, упустил меня, когда моя машина свалилась в кювет. Другой подходящей ситуации я не мог припомнить.
Естественно, я не собирался говорить о своих соображениях майору.
— Почему вы за мной следили? — спрос: вместо этого.
— Мы знаем, что деньги у вас, — сказал Звягинцев.
— Почему вы считаете эти деньги своими? — перебил я.
— Об этом я вам не скажу, — расплылся в улыбке Звягинцев. — Зато я вам скажу кое о чем другом. Я спрошу у вас. Можно?
— Сделайте одолжение.
— В тот день, когда мы задержали господина Деденко, мы установили слежку за всеми работниками концерна. Вечером все были дома. Кроме вас, разумеется. Где были вы?
Это был неплохой ход с их стороны, честное слово. Но я чувствовал, что у них нет доказательств, потому был в себе уверен. И я промолчал.
— Ну что же, если вы не хотите говорить, я пришло повестку и повторю этот вопрос в официальной обстановке, — пожал плечами Звягинцев.
— Вы уже дали мне визитную карточку, — волнуясь, сказал я. — Давайте оставим наши контакты на этом уровне.
Он смотрел на меня долгим взглядом. Понял он или нет, что я не собираюсь работать у них стукачом? А у меня возникла именно эта мысль: сотрудник МУБОП решил побеседовать со мной в неофициальной обстановке, чтобы завербовать меня.
Я думал, он развернется и сядет в машину, но он громадным усилием воли погасил волнение и вновь заговорил:
— Я здесь затем, повторяю, чтобы решить все полюбовно. Зачем нам осложнения? Если вы скажете, где спрятали деньги, я обещаю оставить вас в покое.
— Вы считаете их своими?
— Они… вас не должна волновать их судьба.
— У меня нет никаких денег.
— Помолчите! — презрительно сморщился майор — Одной своей фразой вы подтвердили мои подозрения!
— Какой фразой?
— Насчет денег! — передразнил он. — Вы спросили, почему я считаю эти деньги своими!
Я фыркнул.
Майор помолчал, а потом начал заново. Я по смотрел мимо него и вдруг увидел, что в салон-«порше» летает красный огонек сигареты. Раньше этого огонька не было. Теперь появился. Впрочем это ни о чем не говорило. Вернее, это говорил лишь о том, что спутник Звягинцева курит.
— Если вы отдаете нам деньги, с вами ничего не произойдет, — сказал Звягинцев. — Ничего не произойдет ни с вами, ни с вашими родными. Ничего не произойдет с кем-либо из вашего окружения. Деньги просто исчезнут, точнее, они перейдут к их истинному владельцу. Вы обещали сохранить их для Деда, забудьте ваше обещание. Он получит вышку.
— Но Россия подписала Европейскую конвенцию… — начал я.
Майор протестующе поднял руку:
— Значит, он получит пожизненное заключение. Факт в том, что он никогда не выйдет на волю! Запомните, никогда!
Я вдохнул и выдохнул. Разговор велся на слишком высоких тонах, мне необходим был отдых.
— Почему вы уверены, что кейс у меня? — взмолился я, наконец. — Нет у меня никакого кейса.
Майор вздохнул, потом обернулся к машине и махнул рукой. Тотчас открылась задняя дверца, и из машины показалась нога. Я уставило на нее — это была женская нога. Незнакомка в дымчатых очках медленно вышла из машины и направилась к нам. Она зябко куталась в пальто.
— Познакомьтесь, Александра Мироновна, наш внештатный сотрудник и, кроме того, знаменитая писательница, — сказал Звягинцев, выдержав паузу.
Я чуть не упал. Удивительное дело, я ведь знал ее, знал эту Александру Миронову! Правда, очно. Я видел ее творения на полках книжных магазинов и на стеллажах уличных торговцев. Правильнее сказать, книгами Мироновой в последнее время вдруг все стало завалено настолько, что если я, например, просил найти мне моего любимого Конан-Дойла, то мне отвечали: «Зачем вам какой-то заплесневелый англосакс? Покупайте Миронову!»
Жаль, что я знакомился с ней при таких странных и… не очень-то удобных обстоятельствах.
— Э-э-э… — сказал я, шаркая ножкой. — Очень приятно, знаете ли… Такой вечер…
— Перестаньте паясничать! — лениво заметила Миронова.
Я прикусил язык. Если меня одергивает женщина… Я опустил руки по швам и расправил плечи. Кроме того, я вспомнил, что видел эту женщину не только на обложках ее книг. Это она ехала тогда со мной в лифте. Господи, она! Что она делала у нас на четырнадцатом этаже?
— У Александры Владимировны весьма развиты интуиция и память, — сказал майор Звягинцев. — Кроме того, что она пишет книги, мы иногда привлекаем ее для наших… Гм, гм… целей. По совместительству, так сказать… Проще говоря, она выручает нас, когда у нас не хватает рук…
«И мозгов», — добавил я в мыслях.
Я стоял, что называется, проглотив язык. Александра Миронова присматривалась ко мне, чуть заметно улыбаясь.
— Собственно, я подошел к тому, ради чего мы встретились с вами здесь, а не в душном кабинете на Петровке, — продолжал Звягинцев. — Сейчас я сяду в машину, а вы поговорите с дамой.
Он в самом деле отошел и сел в машину. И таи закурил, а я остался один на один со знаменитей писательницей. И просто женщиной.
— Как вы себя чувствуете? — первым делом спросила Александра Миронова.
— Спасибо, хорошо, — прохрипел я. — Давайте пройдемся, что ли? Мне надоело стоять под окнами.
— А в чем дело? — улыбнулась она. — Мама заругает?
— Знаете ли, у меня есть невеста, — сказал я. И добавил: — А на вашем пальце блестит золотое кольцо…
Миронова рассмеялась. Она взяла меня под руку, и мы пошли по дорожке вдоль дома.
— Вот так его не видно! — сказала она.
— Кого?
— Кольца!
Я был немного сбит с толку.
— Да! — Она кивнула. Через несколько шагов Миронова тихо заговорила: — Если вы думаете, что я обожаю майора Звягинцева, вы ошибаетесь. Я его терпеть не могу. Но нас свела судьба. А мы… Это очень хорошо, что мы с вами разговариваем так, что он не видит наших губ.
— Он по ним читает?
— Что вы! — воскликнула женщина. — Он пользуется направленным микрофоном! Он ненормальный, просто помешался на чудесах современной техники. Пока мы с ним ехали сюда, он всю дорогу рассказывал мне об этом микрофоне Он взял его с собой. Специально, чтобы слышать о чем мы с вами будем говорить. Это новейшая разработка не то японцев, не то американцев. Что с вами?
Я остановился как вкопанный.
— Уважаемая Александра Владимировна, — сказал я торжественно. — Не считайте меня…
— Я никем вас не считаю, — возразила женщина. — Знаете, почему мы к вам приехали?
Я покрутил головой.
— Умер Цулая, — сказала она. — Разбился на машине.
— Что? — воскликнул я.
— Вот это самое, — сказала Миронова тихо. — Мне рассказывал об этом Звягинцев. Труп вашего начальника обнаружил дорожный отряд питерского ГИБДД. Судя по всему, отравление. Результаты экспертизы показали, что…
— Как это было? — перебил я.
Миронова повторила более внятно:
— Экспертиза нашла следы цианистых соединений в биг-маке, который Цулая жевал по дороге. Видимо, он купил бутерброд в Питере, перед тем как выехать из города. Внутрь биг-мака кто-то заботливо сунул парочку желатиновых капсул с цианистым калием. Желатин, как известно, рассасывается под воздействием слюны.
Мы помолчали. Я переваривал новые сведения, словно это были не сведения, а эти самые желатиновые капсулы.
— Цулая умер за рулем, автомобиль потерял управление и свалился в кювет, — сказала Миронова.