— А все-таки? — Старцев наклонил голову.
— Я не знаю! — повторил я с некоторым страхом.
— Да! — воскликнул он и хлопнул себя рукой по лбу. — Еще я забыл зачитать ваши права.
Я терпеливо ждал, пока он перечислял мои права. Потом он продолжил:
— Ну вот, с формальностями, так сказать, покончено. Дальше у нас пойдет разговор по существу, — Старцев вдруг замолчал и посмотрел на меня пристально.
Я неловко кашлянул. Старцев вздрогнул, отвел взгляд, потом сказал:
— Как вы, однако, молодо выглядите… Что свидетельствует о вашем здоровом образе жизни! Теперь о деле, — он переплел пальцы, чуть наклонился вперед и задал первый вопрос: — В каких отношениях вы находитесь с подследственным Деденко?
— Я работал у него, — ответил я.
— Как долго?
— В течение двух лет.
— А точнее?
— Два года и три месяца, — после паузы высчитал я.
— Как вы устроились в концерн «Деденко»?
— Как? — Я пожал плечами. — Откровенно говоря, через отдел кадров…
Следователь спокойно проглотил мой ответ. Он продолжил:
— Вы знаете Валентина Ивановича Куртанича?
Я нахмурился. Странный вопрос. Эти имя и фамилия мне ни о чем не говорили. Но не успел я толком ничего объяснить, как следователь полез в стол, достал несколько фотографий и положил передо мной:
— Посмотрите. Неужели не знакомы?
На первой фотографии я увидел человека в большой меховой шапке. Снимок был сделан зимой, в морозный солнечный день. Человек стоял на фоне снежных сугробов и улыбался. И все вокруг человека искрилось и сияло. Я перевел взгляд на вторую фотографию и вздрогнул. Этот же человек болтался в петле, которая прикреплялась к крючку в потолке. Рядом с веревкой косо висела люстра.
Я бросил обе фотографии на стол. Меня мутило.
— Что скажете? — услышал я голос следователя.
— Впервые вижу… — через силу выдавил я. Мои глаза были крепко зажмурены.
— Этот человек не принадлежал кругу ваших знакомых? — спросил Старцев.
— Нет, — я открыл глаза.
— А кругу знакомых ваших родителей?
— Нет!
— Ваш отец о нем ничего не рассказывал?
— Нет!!! — Я начал терять терпение. Причем здесь отец? Я действительно не знал человека, труп которого моему взору таким подлым образом подсунул Старцев.
Следователь бесконечно ласково смотрел на меня.
— Как вы себя чувствуете?
— Спасибо, — ответил я. — Лучше не бывает.
Я думал, он нальет мне воды из графина, но он почему-то не стал этого делать.
— Я уже называл вам этого человека, — сказал хозяин кабинета, держа одну из фотографий в руке. — Это Валентин Иванович Куртанич. Он был начальником Тюменского ГУВД. Год назад он повесился. Значит, вы о нем ничего не слышали.
— Нет, — чуть не плача, ответил я.
Старцев сделал паузу.
— Между тем это очень и очень странно, — сказал следователь. — Ведь он был третьим членом экипажа… танка. Того самого танка, механиком-водителем которого являлся ваш отец. Вспомнили? Прага, 1968 год…
Что-то произошло со мной после упоминания о Праге, я словно наполовину уснул и не совсем помнил, о чем еще спрашивал следователь.
Между тем, он меня не очень-то и мучил. Он рассуждал о покушении на Деда. Напомнил, что уголовное дело возбуждено по статье такой-то в связи с покушением на Деденко Михаила Юрьевича. И уже это дело потянуло за собой остальные вопросы. Какие? Он промолчал. Он говорил, мол, не верит, что это сделал я. После этого я… усмехнулся? Да, усмехнулся, а что еще оставалось делать. Я ответил, что у меня не было мотива, а еще, что я в тот вечер сидел дома, у меня есть свидетели — мама и соседка, которая приходила к нам, я открывал дверь. Соседку зовут Клавдия Васильевна, а живет она… Я назвал адрес соседки, полагая, что вызов в МУБОП не потревожит старушку.
Потом Старцев спросил, бывал ли у нас в гостях этот… Куртанич. Не бывал, однозначно ответил я. Старцев еще поинтересовался, бывал ли у нас подследственный Деденко. Я ответил, что да, бывал, по-иному и быть не могло, потому что они с отцом были друзьями.
Ну и все. Следователь меня не очень мучил. После он сам напечатал протокол и дал мне подписать, попросив прежде ознакомиться с напечатанным. Когда я расписывался, рука моя дрогнула. Увидев это, следователь неожиданно улыбнулся и стал говорить, чтобы я так не волновался, потому что они в связи с делом концерна «Деденко» просто вызывают всех подряд, а решили начать с меня.
— Работа у нас такая! — развел руками Старцев. — Вы уж не взыщите… Да, и вот еще что, вы уж постарайтесь, вспомните что-нибудь о Деденко, Куртаниче… Воспоминания детства, знаете ли… Вдруг, они у вас выплывут на поверхность? Вдруг вы что-то вспомните?
Следователь довел меня до порога, чуть ли не похлопывая по спине. И все-таки в коридоре я почувствовал себя выжатым, как лимон. Я не понимал, зачем меня вызвали на допрос, корил себя, что не спросил об этом, и одновременно понимал, что все равно мне вряд ли кто-нибудь и что-нибудь объяснил бы.
Занятый такими мыслями, я спускался по лестнице. На площадке между этажами, прямо под знаком с перечеркнутой сигаретой, стоял высокий рябой парень и курил. У него было узкое лицо и близко посаженные глаза. На плечах лежали погоны прапорщика.
Когда я проходил мимо, прапорщик скользнул по мне равнодушным взглядом и отвернулся.
Глава 4Газовый пистолет
Канаты провисали ниже обычного, и я подумал, что сегодня они наверняка почешут мне спину. Я пролез под канатами и направился к Гошику. Он с бодрым видом подпрыгивал в центре ринга.
— Ну что, готов? — спросил Гошик.
— Давай, — согласился я.
Мы принялись вяло постукивать друг друга по животам и плечам, по согнутым в локтях рукам и, когда это удавалось, то и по ребрам… Головы старались не трогать. Мы с Гошиком не профессиональные боксеры, зачем нам трогать головы?
Сперва мы вкладывали в каждый удар не больше пяти-шести килограммов, затем разошлись, и удары посыпались как картошка из ведра. Каждый был килограммов по двадцать.
Такое здесь развлечение молодых людей — для тех, кто способен каждый месяц выложить некую сумму администрации клуба, чтобы полуподвальчик на Малой Моховой содержался в порядке.
Хороший, кстати, полуподвальчик. Несколько ступенек вниз, стеклянная дверь, коридор с трубами парового отопления, а дальше трубы сворачивают в одну сторону, а вы — в другую. Видите два зала, налево и направо. Тесновато, зато со вкусом. В одном зале полно «кеттлеровских» тренажеров, а в другом зале — ринг, окруженный скамейками.
А снаружи маленькая стоянка, весьма уютная, надо сказать, стоянка, которая днем совершенно свободна, и если вы знаете ее, то можете бесплатно оставить здесь машину, чтобы походить по окрестным магазинам. Или просто по центру Москвы.
По вечерам эта стоянка под завязку забита иномарками, и две не самые скромные из них принадлежат мне и моему другу. «Фольксваген» Гошика, 1986 года выпуска, пригнан из Калининграда, а мой «опель», 1987 года выпуска, куплен за полторы тысячи на авторынке в Подольске.
Иными словами, мы с Гошиком одного поля ягоды. Мы с ним не сильно престижные, и еще у нас одинаковая весовая категория — как в прямом, так и в переносном смыслах.
Однажды Гошик мне признался под большим секретом: он ходит в клуб, чтобы приобрести здесь спортивную форму — не ту, которая означает майка-трусы», а ту, которая — накачанные мускулы. Гошик считает, что ему, мол, не хватает крутости. Мужественности, другими словами. «Только ты никому не говори, Паша». Ладно, Гошик, я и так не собирался никому говорить.
Причина комплексов моего друга и спарринг-партнера Гошика Хохмачева, по-моему, в следующем: его жена Светка — блондинка, настоящий голливудский стандарт, — до ужаса нервная. Как-то я встретил их в городе. Я как раз выходил из ГУМа, а «фольксваген» Гошика припарковался на Никольской. Я хотел подойти поздороваться, но тут эта Светка как выскочит из машины да как хлопнет дверцей. Она так саданула, что взвыла сигнализация сразу на трех иномарках рядом. Через секунду открылась дверца со стороны водителя, и показался Гошик. Он, мрачный, обошел вокруг машины и принялся открывать и закрывать пассажирскую дверцу, а потом достал отвертку и начал что-то там прикручивать. Короче, я так и не подошел.
У меня отдельная история, почему жены нет. Очень отдельная и очень… история.
Но это все не главное. А главное то, что во время нашего «спаривания» на ринге мы с Гошиком обмениваемся не только ударами, но и новостями. Начали обмениваться и в тот день.
— Что слышно на службе? — спросил Гошик, выбрасывая вперед левую руку.
— Шефа повязали, — сказал я, отбивая удар.
— Ну-у! — удивился Гошик.
И тут же моя левая припечаталась к его отвисшей челюсти.
— Ты… Не очень, — сказал Гошик, тряся головой и отступая на шаг. Во рту у него что-то булькало.
Я присмотрелся внимательней. Но нет, кажется, все в порядке. Крови я не заметил.
— Ладно, — усмехнулся я. — Для того и было сказано, чтоб ты открылся. А вообще извини.
Гошик снова принял боевую стойку и перешел в атаку. Руки у него длинные и чуть кривые, удары, нанесенные такими руками, трудно парировать. Готику почти удалось прижать меня к канатам, и я уже подумал, что все, хорошая серия по корпусу мне обеспечена. Но в самый последний момент мой партнер остановился и опустил руки.
— Повязали — это серьезно или ты шутишь? — спросил он.
— Шучу, конечно, — ответил я. — А ты как думал?
— Если Деда повяжут, — взволнованно начал Гошик, — нашей фирме полные кранты. У нас с вами долгосрочные контракты по восьми путешествиям только на этот год. Плюс «Европа-тур» лично для господина Деденко. Плюс заказ на лето — Неаполь для господина Деденко…
— Ничего страшного! — объявил я. — У нас есть его заместитель, зовут Коля. Очень симпатичный молодой человек. Будете посылать Колю…
Каждое слово я сопровождал ударом, и мне удалось потеснить Гошика. В конце концов я неплохо всадил ему в солнечное сплетение, мне даже самому понравилось.