Нелепо обсуждать «угрозу», которую эти три самолета представляли для Ленинграда, и тем не менее если целью операции было «уничтожение немецкой авиации, базирующейся на финских аэродромах», то именно аэродром Луонетъярви должен был бы стать объектом атаки № 1. Но ни один советский самолет в небе над Луонетъярви не появился, и ни одна бомба не упала на летное поле этого аэродрома.
2. Абстрактно рассуждая, налет на Ленинград могла бы совершить финская бомбардировочная авиация, но ни одного налета на два основных аэродрома ее базирования (Сиикакангас и Луонетъярви) не было произведено.
3. Аэродром Утти, который 22–23 июня использовался для дозаправки немецких бомбардировщиков, был включен в общий перечень целей, но никакого особого подчеркивания его приоритетного значения ни в приказах командования 41 БАД, ни в приказах командования 2 САД не обнаруживается. Так, 2 САД, имея на своем вооружении 142 исправных бомбардировщика, выделила для налета на аэродром Утти одно звено (три самолета) из состава 44 БАП, каковое звено один раз бомбило Утти с высоты 6,5 км. 41 БАД бомбила аэродромы Валкеала и Утти, выполнив при этом в общей сложности (по двум названным аэродромам) всего 12 самолето-вылетов. Едва ли это можно назвать выполнением Директивы Ставки ГК от 24 июня, которая требовала «непрерывными налетами днем и ночью разгромить авиацию противника и ликвидировать аэродромы».
4. Порты Ботнического залива (Оулу и Вааза), через которые на территорию Финляндии была доставлена 169-я пехотная дивизия вермахта (и в которых, вероятно, еще оставались какие-то подразделения немецких войск), не подверглись ни одному удару – и это при том, что расстояние от аэродромов базирования дальних бомбардировщиков ВВС КБФ (1 МТАП, аэродром Беззаботное и 57 БАП, аэродром Котлы) составляет не более 600–650 км. Это, несомненно, соответствует радиусу действия дальних бомбардировщиков «ДБ‑3»/»ДБ‑3ф», которые стояли на вооружении двух указанных полков в количестве 91 исправного самолета.
5. Если бомбардировка портов Ботнического залива могла бы считаться запоздалой попыткой «догнать ушедший поезд», то разрушение железнодорожной магистрали Оулу – Рованиеми – Салла могло бы иметь самые серьезные последствия, так как через нее шло снабжение всей группировки немецких войск в Заполярье. И тем не менее даже попыток решения этой задачи не было предпринято, и ни одного налета на железнодорожные станции этой магистрали не было произведено.
Теперь подойдем к оценке хода и исхода авиаудара 25–26 июня с другой стороны: какие объекты фактически стали мишенью для бомбардировщиков?
Всего было атаковано (не учитывая аэродромы) не менее 12 целей, а именно:
– крупные железнодорожные станции (Рихимяки, Коувола, Луумяки, Лаппеенранта, Мантюхарью, Миккели, Йоэнсу);
– основные порты Финского залива (Турку, Сало, Порвоо, Котка);
– пригороды Хельсинки.
Если мы теперь сравним этот список с предвоенным Планом прикрытия мобилизации и оперативного развертывания войск Северного фронта (Ленинградского округа), то немедленно обнаружим явное сходство целей и задач: «Мощными ударами по ж/д узлу Коувола, мостам через р. Кюмин-Иоки и группировкам войск нарушить и задержать сосредоточение и развертывание войск противника… активными действиями авиации обеспечить превосходство в воздухе и мощными ударами сорвать перевозки по сосредоточению в районе Йоэнсу, Каяаани, Куопио…»
Были в Плане прикрытия «поименно» названы и 12 аэродромов южной и центральной Финляндии, которые должны были стать объектами первоочередных ударов: Коувола, Котка, Утти, Селянпя, Миккели, Порвоо, Лахти, Холлола, Хиитула, Подосйоки, Савонлинна, Хамина.
Скорее всего, получив 24 июня Директиву Ставки ГК, командование ВВС Северного фронта (так же, как и командование ВВС Балтфлота) достало из сейфа довоенные оперативные планы и составило на их основе приказы на проведение «первой многодневной операции». И в данном случае нельзя не признать, что Ставка просто не оставила им времени ни на доразведку целей, ни на тщательную подготовку самого удара (взаимодействие с истребителями, оптимальный выбор боеприпасов и т. д.). Что, впрочем, не снимает вопроса о том, почему половины «заблаговременно выявленных аэродромов противника» не существовало вовсе и, наоборот, многие важнейшие аэродромы (Весивехмаа, Наараярви, Йоройнен, Хювинкя, Сиикакангас, Луонетъярви) в этот перечень не попали.
В целом же «первая многодневная операция советских ВВС» просто поражает своей неорганизованностью и неэффективностью. Перечитаем еще раз описание этой операции в версии генерал-майора, профессора и доктора наук М.Н. Кожевникова:
«…Командованием ВВС Северного фронта был разработан и 24 июня утвержден Военным советом Северного фронта план уничтожения вражеских самолетов на аэродромах на северо-западном направлении. К участию в операции в общей сложности привлекалось 540 самолетов.
Рано утром 25 июня 236 бомбардировщиков и 224 истребителя нанесли первый массированный удар по 19 аэродромам. Враг, не ожидая такого удара, был фактически застигнут врасплох и не сумел организовать противодействия. В результате советские летчики успешно произвели бомбометание по стоянкам самолетов, складам горючего и боеприпасов. На аэродромах был уничтожен 41 вражеский самолет. Наша авиация потерь не имела.
В последующие пять суток по этим же и вновь выявленным воздушной разведкой аэродромам было нанесено еще несколько эффективных ударов. По данным воздушного фотоконтроля, советские летчики, атаковав в общей сложности 39 аэродромов, произвели около 1000 самолето-вылетов, уничтожили и вывели из строя 130 самолетов противника. Командование немецко-фашистских войск в Финляндии и Северной Норвегии было вынуждено оттянуть свою авиацию на дальние тыловые аэродромы и отказаться на ближайшее время от налета на Ленинград…»
Единственными словами правды в этом тексте следует признать географические названия (Ленинград, Финляндия, Норвегия) и название месяца (июнь). Все остальное – на фоне реальных, трагических и позорных фактов – смотрится как образец «черного юмора».
Операция продолжалась ровно два дня, причем уже на второй день (26 июня) бомбардировочные части ВВС Северного фронта выполнили лишь несколько разведывательных полетов над финской территорией. Общее число аэродромов реального базирования финской авиации, которые стали объектом бомбового удара, равно пяти (Турку, Валкеала, Утти, Миккели, Йоройнен). Может быть, к этому перечню можно добавить еще один аэродром, который был назван штурманом 1 МТАП как «аэродром Лахти» (возможно, это был аэродром в Холлола). Если учесть и заполярный аэродром Луостари, то общее число практически безрезультатно атакованных аэродромов дойдет до семи. Только на одном аэродроме (Турку) был выведен из строя один-единственный самолет. По странной иронии судьбы им оказался трофейный советский бомбардировщик СБ. Все остальные «удары по аэродромам» были или вовсе безрезультатны, или привели к тяжелым потерям нападающих (9 бомбардировщиков 72 «БАП», сбитые во время налета на аэродром Йоройнен). За два дня ВВС Северного фронта и ВВС Балтфлота потеряли безвозвратно 24 бомбардировщика. Основные аэродромы базирования финских истребителей (Пори, Хювинкя, Весивехмаа, Йоройнен, Наараярви) совершенно не пострадали. Никакого «перебазирования авиации противника на дальние тыловые аэродромы» не было и в помине. Совершенно фантастические цифры («39 аэродромов», «130 самолетов противника») невозможно даже отдаленно связать с какими-либо реальными событиями…
Столь разительное несоответствие между заявленной целью, произведенными действиями и достигнутым результатом заставляет снова вернуться к истории с появлением Директивы Ставки ГК от 24 июня. А была ли она в действительности? Вот на этот вопрос можно дать совершенно точный ответ. Директива была. В архиве Генштаба сохранился её рукописный оригинал с собственноручной подписью маршала Тимошенко. Главная ценность оригинала документа в том, что на нем остались отметки о времени передачи Директивы в шифровальный отдел Генштаба: 22 часа 25 минут. Отправлена адресатам в 22:40. Эти цифры потрясающе смотрятся рядом с последней фразой Директивы: «Копии отданных распоряжений донести мне к 24:00 24.6.41 г.». То есть на принятие решения и составление приказов для подчиненных командованию Северного фронта было предоставлено полтора часа. И это при том, что в предыдущие два дня (22–23 июня) штабы Северного фронта и Северного флота получали из Москвы категорические указания прямо противоположного содержания («границу с Финляндией не переходить и не перелетать»).
Сохранилось и множество «копий отданных распоряжений». Вот, например, приказ, отданный командующим Северным фронтом (на период операции ему было предоставлено такое право) Военному совету Краснознаменного Балтфлота (375). Содержание практически дословно повторяет Директиву Ставки («по достоверным данным немцы готовят удар по Ленинграду»), но интересно опять-таки время: первый удар по финским аэродромам приказано нанести в 4:35, а копия приказа отправлена в Москву в 3:50 (получена в Генштабе и того позже, в 5:30). Даже если предположить, что сам приказ из Ленинграда в Таллинн (там находилась тогда Главная база флота и штаб КБФ) был отправлен на несколько минут раньше, перед нами разворачивается картина невероятной (близкой к панической) спешки. Ситуация оценивалась как чрезвычайная. От подчиненных требовали невозможного, видимо, надеясь на то, что они успеют сделать хоть что-нибудь.
А что, собственно, случилось? Откуда это ощущение неотвратимой угрозы, нависшей над Ленинградом, для предотвращения которой надо предпринимать сверхъестественные усилия? Перечитаем еще раз первую, констатирующую часть Директивы Ставки ГК:
«1. Из достоверных источников установлено, что германские войска сосредоточиваются на территории Финляндии, имея цель нанести удар на Ленинград и захватить район Мурманска и Кандалакшу. К настоящему времени сосредоточено до четырех пехотных дивизий в районе Рованиеми, Кемиярви и группа неустановленной численности в районах Котка и севернее полуострова Ханко.