«Состоявшиеся воздушные налеты против нашей страны, бомбардировки незащищенных городов, убийство мирных жителей – все это яснее, чем какие-либо дипломатические оценки, показало, каково отношение Советского Союза к Финляндии. Это война. Советский Союз повторил то нападение, с помощью которого он пытался сломить сопротивление финского народа в «зимней войне» 1939–1940 гг. Как и тогда, мы встанем на защиту нашей страны». После чего депутаты приняли единственно возможное в такой ситуации решение – объявить войну Советскому Союзу. Советские бомбардировки произошли настолько своевременно (с точки зрения интересов Гитлера и финских «ястребов»), что в случайность такого совпадения поверить очень трудно…
А может, все было гораздо проще. Никакой сложной дезинформационной операции немецких спецслужб. Состоялся всего лишь очередной раунд борьбы кланов в ближнем кругу Хозяина. Начало войны (да еще и ТАКОЕ начало!) не могло не вызвать приступ озверения между старыми партийными товарищами. Спасая себя и/или стремясь «завалить» Тимошенко, кто-то мог настойчиво обратить внимание Сталина на «близорукость и преступную беспечность» армейского руководства, которое уже «проспало» один внезапный удар противника, а теперь готовится проспать второй такой же удар по Ленинграду. В любом случае историк не имеет права обойти вниманием еще одно странное совпадение – именно в эти дни июня 41-го года (точная дата ареста неизвестна) в пыточные подвалы НКГБ провалился заместитель наркома обороны СССР, полномочный представитель Ставки на Северном фронте, бывший начальник Генштаба РККА генерал армии К.А. Мерецков. Это реально состоявшееся событие позволяет сформулировать еще одну, крайне зыбкую и практически не доказуемую гипотезу. Желающие могут ознакомиться с ней в следующей главе.
Глава 3.10Арест Мерецкова
Кирилл Афанасьевич Мерецков родился 7 июня 1897 года в деревне Назарьево Зарайского уезда Рязанской губернии. С пятнадцати лет работал слесарем на заводах и фабриках Москвы. В мае 1917 года, в неполные 20 лет, вступил в партию большевиков. Летом 1918 г. организовал в городе Судогда Владимирской губернии отряд Красной гвардии, с которым принимал участие в подавлении «кулацких мятежей». Был ранен в боях, после выздоровления направлен учиться в только что созданную Академию Генерального штаба. Гражданская война продолжалась, и Мерецков, так же как другие слушатели академии, несколько раз отправлялся на фронт. Некоторое время в 1920 г. он был помощником начальника штаба 6-й кавалерийской дивизии, командиром которой был Тимошенко – будущий нарком обороны СССР.
После окончания академии в 1921 г. молодой штабной офицер начинает стремительно подниматься по служебной лестнице. В июле 1928 г., в возрасте 31 года, он становится заместителем начальника штаба Московского военного округа, затем – начальником штаба Московского и Белорусского военных округов. В Белорусском округе, находившемся на границе с главным на тот момент потенциальным противником – Польшей, Мерецков был начальником штаба при Уборевиче – одном из наиболее ярких советских командиров, ставшим в 1937 г. главным фигурантом «военно-троцкистского заговора». В январе 1935 г. Мерецкова назначают начальником штаба Особой Краснознаменной Дальневосточной армии, т. е. начальником штаба еще одного будущего «врага народа» – кавалера ордена Красного Знамени № 1 (по другим сведениям, орден № 1 был вручен Нестору Махно), будущего маршала Блюхера. Осенью 1936 г. Мерецкова отправляют в Испанию, где он исполняет обязанности военного советника при Генеральном штабе республиканской армии.
Любого из этих трех эпизодов биографии: связь с «разоблаченным врагом народа» Уборевичем, связь с «разоблаченным врагом народа» Блюхером, личное участие в неудавшейся попытке Сталина закрепиться за Пиренеями – было бы достаточно для того, чтобы навсегда исчезнуть в кровавой мясорубке 37–38-х годов. Так в дополнение ко всему Мерецков в 1931 г. был еще и на стажировке в Германии. Однако ничего страшного не произошло – Мерецков продолжил свое неуклонное восхождение, не пропуская «ни одной ступеньки». В сентябре 1938 г. его назначают командующим Приволжским, а в следующем году – Ленинградским военным округами. Несмотря на трагический провал лично им разработанного плана «освобождения» Финляндии, Мерецков получает Звезду Героя Советского Союза, звание генерала армии и в августе 1940 г. становится начальником Генерального штаба РККА.
Выше этого мог быть только пост наркома обороны СССР, но такая вершина была Мерецкову недоступна в принципе – он не входил в число статусных «героев Гражданской войны», соратников Ворошилова, Тимошенко, Буденного, Кулика по 1-й Конной армии, сообщников Сталина в расправе с Троцким и «троцкистами». В любом случае должность начальника Генштаба означала допуск к важнейшим военным секретам страны. Мобилизационный план, планы стратегического развертывания Красной Армии, планы производства боевой техники и боеприпасов, оперативные и мобилизационные планы округов – все эти сверхсекретные документы проходили через руки начальника Генштаба. Соответственно, назначение на такую должность означало высшую степень доверия товарища Сталина к молодому (43 года) генералу армии.
В январе 1941 г. кривая непрерывного карьерного роста Мерецкова сделала первый, пока еще вполне обратимый, изгиб. Сталин назначает на пост начальника Генштаба «восходящую звезду» советского генералитета, героя Халхин-Гола Г.К. Жукова. Отставка Мерецкова была более чем почетной. Он сохранил звание генерала армии и получил назначение на должность заместителя наркома обороны СССР по боевой подготовке войск. Накануне Большой войны это был важнейший пост, назначение на который опять же свидетельствовало о полном доверии к Мерецкову со стороны Сталина и его ближайшего окружения, включая самого наркома обороны Тимошенко.
21 июня 1941 г. решением Политбюро ЦК (т. е. фактически – решением Сталина) Мерецков назначается полномочным представителем высшего командования Красной Армии на Северном фронте и немедленно уезжает к месту новой службы в Ленинград. 23 июня 1941 г., на второй день войны, создается Ставка Главного командования. При Ставке был образован институт «постоянных советников Ставки». Мерецков вошел в их число наряду с такими доверенными людьми Сталина, как Молотов, Берия, Шапошников, Жданов, Кулик, Маленков, Мехлис…
Падение Мерецкова с вершин власти в слепящую тьму лубянских подвалов было молниеносным и ошеломляющим. 23 июня его отзывают из Ленинграда в Москву и через несколько дней (точная дата ареста неизвестна) передают в руки палачей НКГБ. Единственное, что можно сказать со всей определенностью, это только то, что арест заместителя наркома обороны не мог произойти без прямой санкции самого «Хозяина». Никакие «бериевские сатрапы» такие вопросы самостоятельно не решали (не говоря уже о том, что в указанный период времени товарищ Берия прямого отношения к руководству НКГБ не имел). В начале сентября 1941 г. Мерецкова освобождают и прямо из тюремной камеры, снова в должности представителя Ставки, отправляют на Карельский фронт. Вскоре его назначают командующим 7-й армией, затем – Волховским и Карельским фронтами.
Здоровье и силы Мерецкова были безвозвратно подорваны. По распространенной исторической легенде, Сталин даже разрешал изувеченному пытками генералу докладывать сидя. Хрущев в своих мемуарах пишет: «Когда я видел Мерецкова в последний раз, это был уже не Мерецков, а его тень. Раньше он был молодой генерал, физически крепкий, сильный человек, а теперь он еле ходил…» Хотя больших (да и малых) успехов в командовании фронтами Мерецков так и не достиг, Сталин наградил его званием маршала (26 октября 1944 г.) и кавалера высшего полководческого ордена «Победа» (8 сентября 1945 г.). В августе 1945 г. Сталин позволил Мерецкову стать номинальным руководителем 1-го Дальневосточного фронта и победителем японской Квантунской армии. Эпитет «номинальный» является лишь констатацией грустной правды. Мерецков не знал ни вверенные ему войска, ни противника; последний раз на Дальнем Востоке он был 9 лет назад. И если бы Япония к тому моменту не была уже нокаутирована американскими бомбардировками, то такое командование могло бы привести к самым печальным последствиям… Но Сталин, видимо, решил подарить Мерецкову возможность войти в историю войны в ореоле хотя бы одной яркой победы.
Вокруг истории неожиданного ареста и еще более удивительного освобождения К.А. Мерецкова выросло много всяких легенд. В частности, приходится нередко читать о том, что «арест Мерецкова был предрешен задолго до июня 41-го». В качестве доказательства этого тезиса приводятся слухи о том, что к моменту ареста «следователи» уже накопили показания 40 человек о «вредительской деятельности» Мерецкова. Подобная «логика» основана, увы, на элементарном непонимании механизма функционирования сталинской диктатуры. На каждого без исключения высшего военного или партийного сановника непрерывно копился компромат. Эта система была отлажена и поставлена на «поточное производство». Причем по установленному в конце 30-х годов порядку «особисты» регулярно докладывали высшим командирам Красной Армии «компромат», накопленный на их подчиненных. Разоблачительные «показания» 40 или 140 осведомителей, хранящиеся в секретном сейфе, были таким же неотъемлемым атрибутом образа жизни высшей сталинской номенклатуры, как и черный служебный автомобиль (марка которого строго ранжировалась в зависимости от занимаемого поста), госдача с инвентарными номерами на столах и диванах, закрытая для простых смертных поликлиника…
Поясним сказанное одним, но чрезвычайно ярким примером. 8 мая 1940 г. Сталин освободил Ворошилова от должности наркома обороны. И не просто «освободил», а дал подписать на прощание многостраничный «Акт о приеме наркомата обороны СССР тов. Тимошенко от тов. Ворошилова» (146, стр. 298–309). В этом удивительном документе было перечислено два десятка направлений работы оборонного ведомства, по каждому из которых констатировались «неудовлетворительное состояние», «исключительная запущенность» и подмена дела «бумажными отчетами». Причем это «обвинительное заключение», однозначно свидетельствующее о том, что товарищ Ворошилов развалил оборону страны так тщательно и всесторонне, как не смог бы развалить ее и вражеский агент, пробравшийся в Кремль, подписали (кроме самого Ворошилова) новый нарком обороны Тимошенко и два секретаря ЦК – Жданов и Маленков. И что же? Этот «Акт» свидетельствовал о том, что «арест Ворошилова был уже предрешен»? Да ничего подобного – Ворошилов был тогда же назначен на высочайший пост руководителя Комитета Обороны при СНК СССР. Формально рассуждая, нарком Тимошенко был у него в подчинении. 30 июня 1941 г. «маршал-вредитель» Ворошилов вошел в состав Государственного Комитета обороны, т. е. в число тех пяти человек (Сталин, Молотов, Ворошилов, Маленков, Берия), в руках которых была сосредоточена вся по